Серия книг Предательство. Встать на ноги после измены / Галина Милоградская

— Марик! — Папа! Машинально поворачиваюсь, даже не знаю, зачем. Каменею. Марат в нескольких шагах от меня подхватывает на руки светловолосого мальчишку и другой рукой сгребает в охапку яркую черноволосую красавицу. Кружится голова. Пошатываюсь, спотыкаюсь. Сестра, подруга, старая знакомая, жена его друга — мозг подбрасывает варианты. Хоть один, чтобы зацепиться и устоять на ногах. Марат её целует. Влажно, я даже вижу, как его язык забирается в её рот. Передёргивает. От боли и шока не могу дышать. Смотрю, как они идут к ярко-красной Мазде, как Марат усаживает сына в детское кресло. Садится на переднее сиденье и тянется за поцелуем. Мой муж и другая женщина. Пожалуйста, можно я проснусь?.. *** У мужа другая семья, выбор прост - развод. Не прост, если всё ещё любишь. Расправлять крылья и взлетать в новую жизнь, или простить и закрыть глаза? Я не знаю, какой выбор правильный...

Никогда его переписку не читала и сейчас не стала бы, только… Там фотография трёх тестов на беременность. Кто-то из друзей решил поздравить? Но когда он успел рассказать? Следующее сообщение приходит сразу. Куча восторженных смайликов и: Поздравляю! Ты скоро станешь папочкой! *** — Хочешь, чтобы он на тебе женился? — По-хорошему — да, должен жениться. Я не какая-то там девка на ночь! Ни с кем, кроме него! И почему нет, раз мы полгода вместе?! Пощёчина и та была бы ощутимей. Семь месяцев назад был последний выкидыш. Мы тогда ненадолго отдалились. Каждый пережил потерю по-своему… — А если жена будет против? — спрашиваю, натянуто улыбаясь. Рука чешется схватить за загривок и макнуть в только что принесённый зелёный чай с имбирём. — Какая жена? — Она хлопает длинными ресницами. — Руся не женат. — Его жена. — Протягиваю руку. — Таисия, приятно познакомиться. Утром я была счастливой женой и будущей мамой, а теперь ничто, пустая оболочка. Я могла многое простить, но есть вещи, которые простить невозможно.

Дима вздыхает, трёт глаза пальцами. Машу крепче к себе прижимает, целует в висок. — Я хочу свою жену обратно, Ань. А не тень от неё. У тебя глаза перестали гореть. — А у неё, значит, горят, да? — выплёвываю горько. Внутри пусто, ничего нет. Я потом пойму, потом всё осознаю, а сейчас в голове белый шум. Дима вздрагивает, смотрит поверх дочкиной светлой макушки. Мне вдруг становится всё равно на ответ. Забираю Машу и бреду в нашу спальню. Чувствую себя дряхлой, постаревшей сразу на пятьдесят лет, если не больше. — У кого «неё», Ань? Что ты несёшь? Совсем рассудком тронулась? Где я, и где другие женщины?! Тебе вообще не стыдно такие вещи говорить? Меня подозревать? Когда мне изменять?! Я из работы сразу домой! Лучшая защита — это нападение, всегда это знала. Мозг оцепенел, даже думать нормально не могу. Равнодушно пожимаю плечами: не хватало ещё что-то доказывать. Муж начал изменять и даже не пытался это сильно скрыть. Я честно хотела сохранить семью, только топтать себя не позволю. Пусть уходит туда, где глаза горят, я справлюсь. Ради детей должна, и ради себя тоже.

— И что ты предлагаешь сделать с этой бумажкой? Подтереться? — Голос Тимура звенит насмешкой. Я вжимаю голову в плечи, как будто он стоит напротив, а не находится в нескольких километрах. — Что хочешь, Тимур. Если у тебя кончилась туалетная бумага, можешь воспользоваться этой. Суть не поменяется: я развожусь с тобой. Знал бы кто-то, как сложно просто произнести эту фразу! В горле комок, ладони ледяные и мокрые. Меня трясёт, а ведь это только начало. Широкая ладонь ложится на плечо, в зелёных глазах напротив понимание. Киваю Антону, давая понять, что в порядке, хотя это ни разу не так. — Думаешь, я тебя отпущу? Я застала мужа на измене, что может быть банальней? Я пыталась сохранить семью, потому что женщина должна хранить семейный очаг. Я просчиталась, и теперь хочу сбежать из клетки, в которой нет ни любви, ни уважения, только расчёт. Я смогу, обещаю себе! Стоит только по-настоящему захотеть!

Я постоянно смотрю на дверь, и, когда Тёма, наконец, приходит, улыбаюсь. Тяну к нему руку, он машинально сплетает пальцы. У него — ледяные. — Как ты? — спрашивает тихо. — Как видишь, уже лучше. — Ведь правда постепенно начинает легчать. Начиталась про свою болезнь, осознала весь ужас произошедшего и как мне на самом деле повезло. — Как отдохнул? Фотки покажешь? — Я… — он отворачивается. — Я… Ась, я больше не приду. — Не поняла. — Сама посуди! — Тёма начинает говорить громче, раздражается. — Ты теперь инвалидка! Вся разрезанная! Как с такой жить? Представляешь, какие шрамы у тебя останутся? Я так не могу, Ась. Ты не переживай, палату я оплачу, лечение тоже. А потом… — Ты, что, меня бросаешь? — не верю ушам. Кажется, точно начала сходить с ума. — Да. — Он всё-таки находит в себе силы посмотреть в глаза. Взгляд чужой, холодный. Муж бросил в самый тяжелый период, когда я боролась с тяжелой болезнью. С лёгкостью переступил через двадцать лет брака. Не прощу и не забуду, встану на ноги и так же переступлю через него.

— Я приду только ради тебя. Не жди, что он меня заинтересует, я не люблю подобных мудаков, пусть они сто раз раскаялись. И вот теперь я сижу напротив Марата, смотрю на его губы и понимаю, что отлично помню, как он целуется. Слишком хорошо целуется, зараза. *** — Остроумная, да? — прямо сейчас хочется оказаться как можно дальше от этой язвы. — Есть такое. Хочешь уйти? Что, даже кофе не попьёшь? Рука так и тянется сжать эту шейку. Несильно так придушить, чтобы стереть эту ухмылочку. Вместо этого кладу ладонь на затылок, тяну на себя и целую.

Я тебя больше не люблю, - роняет он тяжело. Меня как плитой бетонной прикрывает. Между «я тебя» и «люблю» два лишних слова. Конечно, мы порой говорим друг другу обидные слова, когда ругаемся. Мало кто может похвастаться жизнью без ссор, когда фарфоровая свадьба уже за спиной. Только три месяца назад отмечали. - Это как? – переспрашиваю, чувствуя себя тупой. Вот именно тупой, не глупой даже. - Так, Марин. Я тебя больше не люблю. Считаю, что дальше обманывать нет смысла. - Что, другую нашёл? – невольно усмехаюсь. Лёня всегда говорил, что он верный, как лебедь, так и было. Ни разу на другую не посмотрел, а меня ревновал в своё время так, что казалось, если рядом со столбом встану, он будет его взглядом прожигать. - Нашёл, - говорит и смотрит прямо в глаза. Боль разливается от сердца по спине. Слёзы стремительно заполняют глаза, всё плывёт. Муж ушёл к другой. Нет, не к молодой и красивой, а к матёрой хищнице своего возраста. Она старше меня и, видимо, лучше. Начинать сначала в любом возрасте непросто, после предательства родного человека сложнее вдвойне. Но жизнь продолжается. Я встану на ноги и сделаю всё, чтобы забыть. Он ещё будет кусать локти!

— Я не начинаю, Паш. Я заканчиваю. Удачной поездки. И положи пожалуйста ключи на тумбочку. Всё-таки квартиру ты оставил мне. — Ещё скажи, что замки поменяешь, — хмыкает он. — Нет, если ты просто оставишь ключи. Обидно. Да, по-прежнему обидно, что он распушает хвост перед молодой любовницей, везёт отдыхать, покупает подарки и цветы, а мне, как жене, только на день рождения и восьмое марта что-то перепадало. Он даже следить за собой больше стал. Как будто кто-то мешал делать модную стрижку, ходить в барбершоп и на маникюр. Мне 43, рано ставить на себе крест. Дети выросли, муж ушёл - самое время начинать новую жизнь!

— Как давно ты мне изменяешь? — Что? — Он замирает перед стулом. Отвечаю прямым взглядом. Слёз не будет, за это время ни одной не проронила. — Как. Давно. Ты. Мне. Изменяешь, — чеканю, удерживая взгляд. Платон моргает, поджимает губы. — Когда ты узнала? — Разве это важно? — горько улыбаюсь: даже не пытается отрицать. Невольно опускаю глаза на нож, лежащий рядом с тарелкой. Если воткну в сердце, меня же оправдают? — Малыш, это не то, что ты подумала, — начинает, осторожно садясь на стул и протягивая руку. — Я только тебя люблю, ты же знаешь. Кроме тебя никто не важен. *** Всю дорогу питаюсь решимостью, вхожу в офис директора после совещания без спроса. Подхожу к столу, касаюсь его кончиками пальцев, смотрю прямо в глаза мужчины напротив и спокойно говорю: — Егор Павлович, не хотите со мной переспать? Муж не считает секс изменой, а я не могу сейчас развестись. Остаётся только мстить его же монетой. Пусть на своей шкуре почувствует, каково это — терять свою любовь.