Книги без циклов

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Может, профессор в самом думал, что достаточно один раз указать куда-то в темноту, и я легко найду нужный факультет при свете дня, даже начав его разыскивать из другой точки, а может, не удержался от мелкой пакости, но парк, расположенный на территории университета, оказался настоящим лабиринтом дорожек и зарослей, а чем руководствовались те, кто расставлял здания в этом лабиринте, и вовсе было уму непостижимо. Спрашивать у студентов оказалось бесполезно. Те, кто не шарахался, отвечали в стиле «три поворота налево, один направо», и это было не издевательством, а проводить не вызвался никто. Да и с чего бы: у всех свои дела. Так что к зданию факультета я подбежала запыхавшись. Постояла пару секунд, переводя дух. Зачем-то оправила юбку; крепче прижала к груди, точно защищаясь, сумку с тетрадями и пером-самопиской и толкнула дверь.За дверью оказался холл. Размером со стандартную комнату в «хрущевке», но, пожалуй, уютный. Обшитые деревом стены, скамеечки вдоль них. В стенах справа и слева имелись проходы в оба крыла здания. Прямо напротив входа — лестница, рядом с которой болтали два парня. Ступени лестницы шли и вверх, и вниз. Парни глянули в мою сторону и сразу же потеряли интерес, вернувшись к беседе.— Прошу прощения, — обратилась я к ним. — Где я могу найти профессора Винсента Оркана?Он сказал «встретимся на практике» но не уточнил, где именно на факультете его искать. Но вряд ли гора будет ходить к Магомету, в смысле, профессор — сам бегать за студентами.Один из парней, с белесыми бровями и ресницами, смерил меня презрительным взглядом.— Милочка, прислуга не должна первой обращаться к господам. Она должна скромно стоять и ждать, пока на нее соизволят обратить внимание.Может, прислуга и должна скромно стоять и ждать, но я-то не прислуга. — Где я могу найти профессора? — повторила я спокойным и уверенным тоном. Белобрысый раздраженно вскинул подбородок, но тут вмешался второй, невысокий крепыш.— Пойдемте, я провожу. — Он шагнул к лестнице.Белобрысый недоуменно воззрился на него, потом молча пожал плечами, точно решив не вмешиваться. Крепыш зашагал вниз по лестнице, в подвал. Я — за ним. За шесть лет в меде я привыкла, что практика может быть где угодно. В анатомичке, инфекционном отделении, поликлинике у черта на куличиках, да и в подвале. Поэтому я спокойно спустилась на два пролета, вслед за парнем остановилась у двери, которой заканчивалась лестница. Он открыл дверь, указал жестом.— Прошу.А в следующий миг воздух подпихнул меня в спину, внося в подвал. За спиной захлопнулась дверь, проскрежетал засов, и я осталась в полной темноте. Толкнулась — дверь не подалась, только донесся едва слышный смешок, и стало тихо.Ситуация была до того нелепой, что я рассмеялась. И даже неважно, планировался ли розыгрыш, которым нередко подвергают новичков, или парень всерьез решил проучить слишком наглую прислугу, на миг я снова ощутила себя девчонкой-первокурсницей. Отсмеявшись, отвернулась от двери, вглядываясь в темноту. Нет. Ни окна, ни щелочки, ни лучика света — я поднесла руки к самым глазам, коснувшись бровей, и не увидела собственных пальцев. Ни шороха, кроме звука моего дыхания. И запах. Не сильный, едва заметный, но все же очень знакомый запах разложения.А шуточка-то с душком. Что сделает нормальная девчонка на моем месте? Зависит от характера. Или будет ломиться в дверь, может, плача, а может, ругаясь. Или пойдет обследовать помещение. И наткнется на труп. Одна, в кромешной тьме. Инфаркт-не инфаркт, а заикание обеспечено почти с гарантией.Я мысленно хмыкнула. Не дождутся! Рано или поздно сюда кто-нибудь зайдет, скорее рано, чем поздно, потому что в подвале факультета некромантов тела держат явно не просто так. Либо учебное пособие, либо материал для исследования, либо еще что-то такое. И вряд ли хранят их бесконечно, иначе здесь дышать бы нечем было. Все, что мне нужно — подождать. А потом, когда выпустят отсюда, найти профессора и извиниться.Я прислонилась спиной к двери, переступила с ноги на ногу. Нет, это никуда не годится — стоять столбом невесть сколько. Надо бы сесть. Но не устраиваться же на полу под дверью, точно собаке? Я зажмурилась, вовсе не заметив, чтобы освещение изменилось, снова распахнула глаза, повертев головой по сторонам. Ждать, пока глаза привыкнут к темноте, бесполезно: чтобы видеть, нужен хоть какой-то свет, а здесь ему вовсе неоткуда взяться.Если только я сама не добуду свет. Маг я или где? Правда, я до сих пор не чувствовала в себе ничего этакого волшебного, но если профессор говорит, что это нормально, и надо только прислушаться — значит, будем прислушиваться. Не догоню — хоть согреюсь. В смысле, если не получится — а скорее всего, действительно ничего не получится — скоротаю время. Я отогнала мысль, что взрослому человеку глупо верить в чудеса: в конце концов одно чудо все же случилось. Вспомнила, как колебалось то, что я про себя назвала эфиром, когда Ханна приводила в порядок мою комнату и вещи. Темное пламя, что обволокло мое тело… Нет, пожалуй, это вспоминать не стоило, еще, не ровен час, снова зомби подниму, сама того не желая. Закрыла глаза, хотя в этом не было необходимости. Вгляделась. Прислушалась.Какое-то время не происходило ничего, но делать все равно было нечего, и потому я не стала переживать по этому поводу или накручивать себя, что профессор наверняка счел меня разгильдяйкой и вышвырнет из университета, не дав объясниться. Просто стояла, прислонившись к двери, расслабившись, насколько это было возможно, чтобы не упасть, слушая свое дыхание, наблюдая за тем, как наливаются теплом и тяжестью кисти, что всегда бывает, если хорошенько расслабить мышцы рук, как это тепло поднимается выше.И вдруг я увидела. Почувствовала. Он был везде — темно-фиолетовый туман, прозрачный, еле заметный, как дымка, что стелется на рассвете над травой. Едва уловимый — в помещении, чуть плотнее — вокруг моего тела, один плотный сгусток —метрах в трех от меня и еще один — метрах в пяти.Я посмотрела на свою ладонь, облаченную в фиолетовый туман. Профессор прав: смерть — естественная часть мира. Она — везде. Везде, где есть жизнь. Ведь как ни парадоксально, без смерти не может быть жизни. Ежесекундно в нашем теле гибнут тысячи клеток, исчерпавших свой срок, чтобы дать место свеженародившимся. Клетка, потерявшая способность умереть, становится раковой, пожирая все вокруг себя.Нет нужды в человеческих жертвах. Силу можно брать просто из воздуха. Я представила, как на ладони собирается шарик из тумана, мысленно покрутила его, уплотняя, словно снежок. Шар засветился, рассеивая тьму — не ярким желтым светом, как у профессора, он оставался холодным, лиловатым, тусклым, словно отслужившая свое люминесцентная лампа. Но все же его оказалось достаточно, чтобы я увидела пол у себя под ногами и стены вокруг. Едва не запрыгала от радости — и упустила. Темнота обрушилась, снова ослепив, а у меня заломило затылок, словно весь день просидела, склонившись над учебниками. Я размяла загривок, потянулась, довольно улыбаясь. Получилось один раз, получится и второй. Расфокусировала взгляд, словно смотря в бесконечную даль, и снова увидела. В этот раз собрать туман в «снежок» оказалось проще. По-прежнему тусклый, по-прежнему удерживать его было все равно, что нести мячик на ракетке для пинг-понга: чуть потеряешь равновесие, и покатится в сторону. Но все же у меня получилось! Из темноты проступили стены, гладкие и блестящие. Я сдвинулась в сторону, тронула стену — в самом деле, очень похоже на кафель, только не плитка, а нечто цельное, без швов. Такой же потолок, в котором не было видно светильников. Действительно, зачем им светильники, если все вокруг маги. В углу справа от меня обнаружился письменный стол, поставленный так, что сидящий за ним мог видеть дверь и весь подвал. На поверхности стола не было ничего, в ящики я не полезла, даже не стала проверять, заперты ли они. У противоположной стены стоял шкаф. Там, где мне поначалу привиделся туманный сгусток, оказался еще один стол, где под темной тканью лежало что-то, очень похожее на человеческое тело. Рядом со столом виднелась дверь, я подошла, толкнулась — заперто. Жаль, найти второй выход отсюда не получилось. Значит, возвращаемся к первоначальном плану: ждать, пока кто-нибудь появится.Я уселась на столешницу, поболтала ногами. Держать свет становилось все сложнее, и я бросила его, поняв, наконец, что имел в виду профессор, требуя «отпустить силу». Темнота снова сгустилась, но сейчас она показалась мне какой-то… уютной, что ли. Она словно сулила отдых — непривычные умственные усилия утомили меня. Я посидела с закрытыми глазами, чувствуя, как наваливается дремота, пару раз клюнула носом, а потом, махнув на все рукой, свернулась калачиком на столе, подложила руку под голову и закрыла глаза. Смысл таращиться в темноту?Я думала немного подремать и спрыгнуть со стола, едва услышу скрежет засова, но, похоже, я слишком мало спала сегодня, потому что, казалось, едва закрыла глаза, а в следующий миг над моей головой раздался голос профессора:— Освободите мой стол, будьте любезны.Я подлетела, отгоняя сонную одурь, зачем-то пригладила волосы, прежде чем посмотреть ему в лицо. А паршиво он выглядит, будто вовсе не спал. Синячищи под глазами, красные веки, прорезались складки у углов губ. И выражение лица не сулило ничего хорошего.За спиной профессора маячила давешняя парочка: белобрысый скалился, коренастый смотрел на меня, пожалуй, задумчиво. Рядом с ними оказался еще один, рыжий и вихрастый. Этот таращился на меня словно на диковинного зверя из зоопарка.— Прошу прощения, профессор.Он склонил набок голову, глядя на меня сверху вниз.— Пожалуй, спрашивать, почему вы не явились на теоретическую часть, уже излишне. Как вас угораздило закрыться?Я поймала настороженный взгляд коренаст6ого, опустила глаза, почему-то не решаясь смотреть на Винсента.— Это вышло случайно.— Так же случайно, как… — Он осекся. — Как вчера на кладбище?— Нет. Совершенно случайно. — Твердо произнесла я.Надо будет — сама разберусь. В любом случае, начинать знакомство с жалобы — не лучшая идея.Профессор хмыкнул, явно не веря.— Что ж, оставим это. Я планировал представить вас коллегам-первокурсникам, но поскольку вы предпочли сидеть здесь вместо того, чтобы слушать теорию, познакомитесь позже сами. — Он обернулся, уставившись на коренастого, и с нажимом произнес: — Если уже не познакомились.Глаза у профессора на затылке, что ли? Или мысли читать умеет? Коренастый выдержал его взгляд с таким честным и простодушным лицом, что я сама едва не поверила, будто все это вышло случайно.— А теперь переходим к практике.

Глава 6

Глава 7

В следующий миг меня накрыло. На плечи словно разом сбросили мешок с песком. Задрожали колени, закружилась голова, и засосало под ложечкой, будто я не ела по крайней мере полдня. Кажется, я пошатнулась.— Привыкнете, — снова улыбнулся профессор, придержав меня за локоть, и я забыла и про инквизицию, и про белобрысого, на миг показалось, что могу горы свернуть. — Для таких усилий тоже нужна тренировка. Андреас, вы следующий.Андреасом оказался рыжий. Он так же, как и я, упустил силу, едва тело поднялось. А вот коренастый — Томас — сумел и поднять, и удержать.— Спрашивайте, — велел профессор.— Что именно?— Попробуйте сообразить самостоятельно.Я мысленно посочувствовала коренастому. Если ему так же трудно удерживать силу, как и мне, то одновременно думать о том, какие вопросы задать — все равно что жонглировать десятком мячиков, сидя на одноколесном велосипеде. Немудрено, что парень замешкался.— Ты повесился сам?— Нет, — проскрипел мертвец.Пожалуй, мне бы сейчас не помешала нашатырка. Не успела привыкнуть к нездоровой активности покойников, так они еще и говорят. Стоп, а как он вообще говорит? Чтобы появился звук, воздух должен пройти сквозь голосовые складки, а какой воздух, если мертвец не дышит? Захотелось поднять руку и спросить, и я едва удержала этот порыв. Поймала на себе внимательный взгляд профессора. Глазами дырку во мне провертеть собрался, что ли? Как бы то ни было, этот пристальный взгляд взбодрил, прогнав мысли о нашатырке.— Ты знаешь тех, кто тебя повесил?— Нет.Томас помедлил, будто собираясь с мыслями. На побелевшем лбу выступила испарина.— Тебя повесили?— Нет.— Жена нашла его утром, попробуйте расспросить о последнем вечере, — подсказал профессор.— Когда ты вернулся домой, все было как обычно?— Да.Я мысленно покачала головой. Кто его знает, что «обычно», а что нет в изложении мертвого тела? О душе говорить не приходится: лицо покойника походило на бесстрастную маску, губы едва шевелились — непонятно зачем. Смысл артикулировать, если нет потока воздуха? Об этом спрашивать рано. В самом деле, пора давать обет молчания, чтобы хоть как-то удержать язык за зубами. Или уже поздно?— Расскажи все по порядку.— Я родился в три тысячи тридцать пятом году от сотворения мира…Профессор подавил улыбку.— Стоп! — сообразил коренастый. — Ты зашел домой. Что было дальше?— Шапку на полку положил. Сапоги снял…Похоже, мертвецы, как компьютерные программы, не умели отделять важное от неважного, точно следуя полученным указаниям. Мы выслушали, как покойный, будучи еще живым, «поучил» жену кулаками — «чтобы место свое знала и страх помнила», а потом еще раз, за недостаточно горячую похлебку. Нет, все-таки правильно я решила учиться. Не знаю, есть ли в университете телесные наказания, но хоть морду мне бить для профилактики, чтобы место знала, профессор не пытается. Дальше следовали подробности короткого и скучного, как по мне, вечера, проведенного у камина наедине с графином настойки.— … проснулся среди ночи. Больше ничего.— Что делал, когда ночью проснулся? — Коренастый пошатнулся, рыжий подхватил его под локоть.— Ничего.— Что чувствовал?— Слюни текут. Нутро печет. Судорога скрутила.— Дальше?— Ничего.— У настойки не было постороннего привкуса? — перехватил инициативу профессор, видя, что коренастый вот-вот свалится. — Кислого? Горького? — Кислая, на барбарисе. Вроде чуть горчила, язык покалывало.— Если ты спросил, почему новый привкус, что ответила жена?— Добавила немного полыни, от тяжести в желудке.— Отпускайте, — велел профессор.Покойник рухнул, и почти одновременно с ним кулем осел коренастый, прямо на руки рыжему. Профессор подхватил Томаса под другую руку, повел к своему столу.— Вы отлично справились. Приходите в себя, а мы продолжим.Он вернулся к нам.— Ну что, коллеги, покойный подтвердил, что о самоубийстве и не думал. К сожалению, к разгадке причин смерти нас это не продвинуло.Я торопливо отвела глаза, встретившись с его пристальным взглядом.— Инга, вы что-то хотите сказать?— Нет, профессор.Молчать, надо молчать. И потому что я и так уже довыделывалась. И потому что мужика наверняка отравили. И, как и в нашем мире, убийцей скорее всего окажется кто-то из близких. Не мое дело предполагать, это забота следователя, или как они тут называются, но я бы копала под жену. Если бы меня «учили» кулаками «просто, на будущее, чтобы страх помнила», я бы схватилась не за яд, а за топор. Хотя, может, это не жена…Профессор кивнул и переключился на белобрысого. Но тот, сколько ни бился, влить силу в символы так и не сумел.— Пожалуй, хватит на сегодня, — сказал, наконец, профессор. — Андреас, можете быть свободны.Рыжий с поклоном удалился. Профессор перевел взгляд на белобрысого.— Якоб, я очень вами недоволен.Я поежилась от его тона, хотя обращались не ко мне. Белобрысый оказался смелее. Или наглее.— Если бы я попробовал первым, не устав ждать, все бы получилось.— Сомневаюсь. Но я недоволен не этим: в первый раз получается не у всех. Вы, кажется, забыли, что больше не дома и ничем не отличаетесь от остальных студентов.Белобрысый открыл рот и тут же его захлопнул.— Я не глухой, — продолжал профессор. — И очень не люблю, когда мне под ноги валятся девицы, неважно, по собственной ли инициативе или потому, что кто-то, забывший свое место, подставил подножку.— Я не…— Еще меньше я люблю, когда меня вслух обвиняют в некомпетентности.— Я никогда…— Я прекрасно вижу потенциал будущего студента… или студентки, и могу сам решить, учить или запечатать. Без особо ценного мнения человека, не знающего, что заклинания творят вовсе не тем органом, которым он так гордится… Я прокусила губу, чтобы не рассмеяться и не испортить воспитательный процесс.— …потому что больше гордиться, по-видимому, нечем. — Закончил профессор. — А чтобы вы лучше это запомнили, сейчас вы пойдете к лаборанту и скажете, что вы в готовы выполнять любые его указания до конца дня. В прямом смысле: пока солнце не сядет.А это, похоже, случится не скоро. Я пока не совсем уверена, какое сейчас время года, но судя по тому, что когда проснулась вовсю светило солнце — разгар лета, а дни в это время длинные…— Ему очень нужен помощник: в распоряжении факультета оказалась библиотека моего покойного коллеги. — Лицо Винсента на миг омрачилось. — И кто-то должен составить каталог. Может, часть книжной мудрости перейдет и в вас…Что-то я в этом сомневаюсь. — …хотя бы путем диффузии.Белобрысый побагровел, но спорить не стал, рванул за дверь, забыв попрощаться. Профессор обернулся к коренастому.— Теперь, вы, Томас.— Я готов принести извинения, — торопливо перебил тот.— За то, что случайность была не совсем случайной? — поднял бровь профессор. — За это нужно извиняться не передо мной. Как он узнал? Или опять мое лицо выдало, когда я не стала жаловаться?— Но из-за этой «случайности» мне пришлось тратить время на то, чтобы повторять азы. И здесь вы извинениями не отделались.— Как вам будет угодно, — коротко поклонился парень. — Сейчас у вас лекция у коллеги Герхарда Стэнли. — История развития некромантии, трансформация ритуалов в суеверия…Я вздохнула про себя — почему и тут обязательно заставляют изучать «историю развития предмета», превращая дисциплину в неудобоваримый перечень имен и дат? И ведь это точно придется конспектировать. Интересно, удастся ли устроиться в уголке, где никто не сможет заглянуть в мои заметки?— Будете внимательно слушать и записывать, а потом перепишете конспект для Якоба. Свободны.Коренастый снова поклонился, двинулся к двери. Я шагнула следом, старательно делая вид, будто решила, что «свободны» относится к нам обоим, но следующее замечание профессора пригвоздило меня к полу.— А вас, Инга, я попрошу остаться.Я нервно хихикнула. Профессор повел рукой — дверь слилась со стеной и исчезла.— Она не откроется, пока я не разрешу.Я сглотнула — начало не предвещало ничего хорошего. И что тебе от меня надо в этот раз?— Возьмите стул и сядьте.— Спасибо, я постою. Зря, наверное, отказываюсь, коленки-то уже подгибаются.— Вы уверены? Разговор будет долгим.— Уверена.— Как вам будет угодно. Он стянул с пальца перстень, тот, что то и дело крутил, словно украшение мешалось. Странно, вчера я не заметила, чтобы он теребил перстни. Вчера был спокоен, а сегодня с чего-то нервничает? Нет, вряд ли четверка студентов неприятнее инквизитора. Пальцы отекли с недосыпа или перепоя? Тоже нет, характерного следа на коже не осталось. Да и тогда остальные перстни он бы тоже снял, вряд ли только один стал внезапно узок.Профессор прошелся туда-сюда, я следила за ним точно завороженная. Двигался он вовсе не как человек, большую часть дня проводящий за книжками. И не деревянно, как качок его комплекции. Полная достоинства осанка, грация леопарда. Мелькнула нелепая мысль — такие профессора в нашем ВУЗе гарантировали бы стопроцентную посещаемость среди студенток. Я тут же обругала себя: нашла время!Он, наконец, остановился. Прислонился к столу, скрестив руки на груди, и я едва не повторила этот жест — хотелось закрыться от его пристального оценивающего взгляда.— Так кто вы такая на самом деле?

Проблема для некроманта

Комментарии (0)

Оглавление

Читать книгу Проблема для некроманта

Другие книги автора