Книги автора Мария Соловей

— Ир, я совсем тебя не понимаю. — вздыхает Лера, качая светлыми кудрями. — Ты слёзы по своему Вовке лила, а сейчас что? Сдалась тебе эта богатенькая сука? Ты кому за измену мстить собираешься? Ей? Это смешно. — За измену? — мой голос сочится ядом. — Нет, моя хорошая, эта тварь за всё остальное ответит. Я её всего лишу! ВСЕГО! И начну я с её мужа! — О да-а, Ирка вышла на охоту за миллионером. — смеётся подруга. А зря смеётся. Я не шучу.

— Я тебя ненавижу! Просто ненавижу! Ты трусливый и подлый шакалёнок! — с ненавистью выплёвываю в лицо мужа. — Я хреновая, да? Я?! Это ты мне внушал, трахая какую-то толстую бабёнку за моей спиной?! — Легче, Марин… — заговаривает со мной ещё один лживый козёл. — Да с чего бы?! — перевожу взгляд на брата любовницы моего мужа, который практически месяц притворялся нашим соседом, и безжалостно перепечатываю: — Ты чем лучше него? Твоя сестра что, особенная какая-то?! Тварь, которая мою семью разрушила! Ненавижу вас! Ненавижу!

— Ты не слышал меня?! — реву раненой львицей. — Я только что сказала, что твоя сестра спит с моим мужем! С мужчиной, который её старше на шестнадцать лет! А тебя интересует, голодна я или нет? — Багажник открой. — бросает дикарь, скрываясь в глубине дома. Боже… на что я только рассчитывала? — Вот, приедешь домой, дома приготовишь. — Краев выходит, держа в руках огромный, окровавленный кусок мяса, — подозреваю, что чью-то только что приговорённую тушу, — и реально двигается к моему багажнику. — А с сестрой я сам разберусь, ты мне для этого не нужна. Уезжай.

— Ты… жалкая. — с долей ехидства и презрения выговаривает мажор. — Бегаешь за этим придурком и моей сестрой… как собачонка. Смотреть противно. Любовь себе какую-то придумала. Любовь? А что он знает о любви? — Останови машину. — прошу глухо, контролируя тембр голоса и его громкость. — Останови. — Мы по межгороду едем, придурочная. Сиди на жопе ровно до дома. — Да лучше к маньяку в руки угодить, чем с тобой рядом находиться! Останови, говорю! Я сама доберусь до дома! — О да, твой придурок только порадуется, если с тобой что-то случится. Ты же… ты как пиявка к нему присосалась… — ухмыляется, съезжая к обочине. — Ну же, давай, шурши отсюда своими штанишками. Вперёд, навстречу к маньякам!

Я безответно влюблена в своего друга и соседа по съёмной квартире. Завтра мы расстанемся, нас будут разделять страны. У меня останутся только воспоминания о нём… и сожаления о том, чего я не сделала и на что не решилась. Или ещё не поздно? У нас есть последняя ночь перед моим отлётом… всего одна ночь.

— Ты чего? Как бы ему так помягче сказать? — Знаете, я уже говорила, что бабуля меня насчёт Москвы предупреждала, да? Права оказалась. Так вот, ещё она мне говорила, к незнакомцам в машину не садиться. Мужчина начинает откровенно надо мной смеяться. Меня это злит. Я ведь не сказала ничего смешного. — Это не смешно! — прикрикиваю я. — Хорошо, хорошо, — плохо сдерживая смех, отзывается он, — Не смешно. Откуда ты, чудо? И сколько тебе лет? А чего это его мой возраст интересует? Подозрительный тип.

— Уже здесь? Проходите. — весьма безэмоционально приветствует меня босс. Вхожу к нему в кабинет и медленно двигаюсь к столу. Сегодня на нём идеальный порядок. Никакого вороха бумаг. Только два каких-то договора повёрнуты ко мне. — Рекомендую ознакомиться с двумя договорами, Анастасия Романовна. — как ни в чём не бывало, бросает босс, огибая меня и занимая своё высокое кресло. — П-почему два? — решаюсь подать голос. — Один на должность моей помощницы, а второй на должность моей любовницы. — говорит и сверлит меня своими серыми глазами, будто в самую душу заглядывает. — Ознакомьтесь с условиями, не стесняйтесь.

— Ты годами скрывала от меня сына! — гремит, сдавливая моё горло в жёсткой хватке. Дышит в моё лицо ядом, злостью, ненавистью, нависая надо мной. Я вбираю всё это трепещущими ноздрями и пропускаю через себя. — Отпусти. — хриплю, отвечая взгляду, полному презрения, точно таким же. Он отдёргивает руку и впечатывает кулак в стену, выкрикнув моё имя. — Ты хотел, чтобы я исчезла… я исчезла. — тру саднящую шею и перечисляю сухие факты своей правоты. — Ты не хотел меня видеть и знать. Я сделала всё, чего ты хотел. Всё! Зачем тебе ребёнок от шлюхи, Олежа? Нет его. Забудь. У тебя скоро свадьба, помнишь? Не ломай больше ничью жизнь! Уходи. Исчезни! Исчезни, как я исчезла пять лет назад.

— А я и не собираюсь за что-то у кого-то брать деньги, чтобы быть шлюхой! И не собираюсь менять любовников как перчатки. — цежу, упрямо глядя в его лицо. — Ты сам разрушил нормальный брак. Не получилось. Что ж, попробуем свободный. — Мы ничего не будем пробовать. Ты моя жена, а я твой муж. Точка. — Тогда я сама подам на развод! — кричу, вырываясь из его хватки. — Лучше сейчас, чем позже. Я не собираюсь сидеть дома, заниматься детьми, выполнять роль и кухарки, и уборщицы, и репетитора, и водителя, и успевать при этом работать и обслуживать тебя ночью, а ты будешь где-то там кайфовать с кем-то. С меня хватит! Я не буду ждать звонка от твоей очередной бляди! Не буду больше верить в твои бесконечные отмазки и занятость на работе. Буду выносить тебе каждый день мозг подозрениями, сомнениями и упрёками! Всё равно не смогу простить. Всё равно разведёмся. Да кому нужна твоя верность? Мою — ты предал! Растоптал! Обесценил! Нагло, подло, вероломно! Привёл эту шлюху в наш дом!

Он никогда не был мужчиной на одну ночь. Перевернув мой мир вверх дном, он ушёл так же внезапно, как и появился, оставив после себя сладкое послевкусие моей пошатнувшейся морали и запретные ночные фантазии. Я знала правила. Я сама их придумала. Одна ночь. Только одна. Так какого же чёрта он припарковался рядом с моим домом месяц спустя?!

Мой муж изменял мне годами, плохо это скрывая и думая, что имеет на это полное право. Если бы он был со мной честен, если бы откровенно со мной говорил, я бы так и не решилась познать его — вкус измены. Обычный водитель перевернул мой мир вверх дном, а вкус измены оказался не только мучительно сладким, но и лечебным. Вот только… цена свободы и возвращения к нормальной жизни для меня оказалась непомерно высока.

...а потом, когда все его тело содрогнулось от наслаждения, он тихо прошептал: — Мы не можем быть вместе. Я не могу так поступить с тобой. Ты должна понять, что мы слишком разные. И если я сейчас начну… Ну, ты понимаешь. Это будет неправильно. Она не понимала. Не могла понять, потому что его ласки говорили другое. Эти сексуальные, по-мужски красивые руки говорили другое — они подчиняли, заявляли права, но никак не отталкивали. — Тебя это не пугает? Маша вздрогнула. Слишком живы были её воспоминания, слишком глубоко она ушла в себя, чтобы вовремя прикинуться кокеткой. — Что? — О чём ты думаешь? Ал ненадолго отвлёкся от дороги и снова взглянул на девушку. От этого взгляда Мари сразу поняла, он всё знает — знает всё, о чём она только что думала. Знает!