2003 год
— Мам, я дома, - раздаётся из холла голос сына.
Неохотно выныриваю из финансового отчёта и с удивлением обнаруживаю, что уже стемнело.
С ума сойти! А ведь собиралась всего лишь краем глаза пробежаться по основным показателям.
Кажется, дочь права: я окончательно превратилась в трудоголика.
Кому скажи из приятельниц, что меня по-настоящему увлекает контроль плановых показателей, ОПУ, ОДДС и прочие детали управленческого учёта, покрутят у виска.
Им проще списать мою увлеченность и успех на то, что я - несчастная разведенка, которая пытается утопить в работе свое одиночество и боль.
Возможно, поначалу так и было, но сейчас… Я, правда, люблю свое дело, горю им. В нем я обрела, наконец, себя. Собрала по кусочкам.
Развод сильно меня подкосил. Двадцать лет брака - огромный срок, на который положена вся молодость. Обидно до отчаянного воя, что все разрушилось именно тогда, когда уже меньше сил и возможностей для нового старта.
Как говорится, готовила - готовила сани с лета, а тут вдруг получается, что встречать тебе зиму в одиночестве и без саней.
Эти мысли привычно нагоняют тоску. Снимаю очки и перевожу усталый взгляд на открывающийся из французского окна вид.
От сверкающего миллионами огней Лос-Анджелеса, как и всегда, захватывает дух. Сама не замечаю, как выхожу к бассейну. С края холма, на котором стоит особняк, вид еще круче.
Не знаю, сколько понадобится лет, чтобы я привыкла к этой красоте. Пока, по прошествии трех, я все еще в полном восторге.
Прикрываю глаза и подставляю лицо под горячий, порывистый Санта-Ана. В этом году зима особенно теплая, хотя мне, прожившей большую часть своей жизни в Сибири, даже самая холодная здесь кажется жарким летом.
Если я о чем-то и не жалела в своей жизни - так это о переезде сюда. Порой, даже утешала себя циничной мыслью, что этот особняк в традиционном стиле Пасифик-Палисейдс и моя нынешняя жизнь стоили того, чтобы терпеть Долгова и его измены.
А что?
В конце концов, мало, какая женщина из российской глубинки с интересной, но не блистательной внешностью и не семи пядей во лбу становится хозяйкой роскошного особняка за сорок два миллиона долларов в Беверли-Хиллз. И все лишь потому, что однажды влюбилась и родила детей от хваткого, пробивного парнишки, сумевшего своей дерзость, умом и предприимчивостью обеспечить шикарное будущее не только детям, но и внукам с правнуками…
Если рассматривать с точки зрения психологии примитивных инстинктов, то выбрала я самца, что надо.
Настоящего альфу!
Все, что от него требовалось, сделал и даже с лихвой: мамонта забил, всех конкурентов уничтожил, детей защитил, вырастил. И все бы ничего, но по той же психологии такие мужчины всегда полигамны.
Такая вот, понимаешь ли, природа альфа-самца, победителя и прочий подобный бред, которым я долгие годы засоряла себе мозги, пока однажды не случилась она… Любовь всей его гребанной жизни!
И знаете что? Она в пух и прах разбила мой карточный, малодушный домик, доказав, что нет никакой психологически-оправданной херни. Всё просто: тебя либо любят и ценят, либо нет.
И это, пожалуй, больнее всего. Было бы легче, если бы мой бывший муж просто был такой, а не я не смогла стать той женщиной, которую бы он уважал и боялся потерять.
— Мам, ты чего застыла? - раздаётся за спиной голос сына.
Вздрогнув, торопливо смахиваю подступившие вдруг слезы и сама себе дивлюсь.
С чего накатило?! Отболело ведь уже давно.
— Задумалась, сынок. - натянув улыбку, поворачиваюсь. — Пойдем ужинать? Мари приготовила твою любимую пасту.
Дениска кивает и, обнявшись, мы идём в столовую.
— Ну, рассказывай. Как тебе новый клуб, как все прошло? Ты доволен или лучше было остаться в Уайлд Кард? - видя взбудораженное состояние сына, спрашиваю, как только садимся за стол.
Сегодня у Дениса была первая тренировка в одном из известных боксерских клубов, в который не так-то просто попасть, даже будучи сыном олигарха.
Естественно, Дениске не терпится поделиться впечатлениями.
— Мам, ну, конечно, доволен! Это же клуб Глиссона! Все мечтают там тренироваться. Сегодня, знаешь, кто приезжал? Сам «Бум-Бум»!
— Так ты же его уже видел. Вы разве не на его бой с отцом ездили?
— Ну, ты сравнила! Посмотреть бой и получить мастер-класс от легенды - это же вообще…
Не в силах подобрать достойное сравнение, сын жестом показывает, как это запредельно круто, я же едва сдерживаю тяжёлый вздох. Надежда, что он разочаруется и, наконец, бросит этот идиотский спорт, в очередной раз угасла.
Пожалуй, давно надо было смириться с тем, что он планирует связать свою судьбу с боксом, но у меня не получалось.
Каждый раз, когда видела его разбитое лицо после соревнований и то, как у него все болит после спаррингов, сердце обливалось кровью. В такие моменты я ещё сильнее ненавидела Долгова и себя - слабохарактерную курицу, позволившую самодуру реализовывать свои несбывшиеся мечты за счёт ребёнка.
— А ещё там теперь тренируется Красавин, представляешь?! - продолжает меж тем Дениска фонтанировать восторгом.
— Красавин… это кто? - отзываюсь на автомате, все ещё погруженная в свои невесёлые мысли.
— Мам, ну я же тебе рассказывал, - прилетает мне заслуженный упрёк.
Благо, сын на эмоциях, поэтому, не зацикливаясь, продолжает дальше.
— “Красавчик Бо” - один из главных претендентов на чемпионский титул в тяжёлом весе. Ты бы его видела! Там такая мощь, такая скорость! При этом так красиво, чётко все отрабатывает. Мы с папой, когда последний его бой смотрели, такой кайф словили! Папа вообще в лютом восторге. Говорит, Богдан ему его в молодости напоминает: у него такая же была техника. И что, если бы не бросил, то наверняка стал бы чемпионом, а не возился вот с этим вот всем… Ну, знаешь же папу, - Дениска со смешком закатывает глаза, мне же остаётся лишь понимающе хмыкнуть.
Только Долгов может, будучи миллиардером, грустить о том, что ему не пробили голову где-то на ринге за парочку миллионов.
Весь ужин Дениска с упоением рассказывает про своего нового кумира. Я стараюсь ничего не пропустить, дабы больше не выглядеть незаинтересованной. После развода крайне важно уделять детям больше внимания, чтобы они знали и чувствовали, что маме и папе они по-прежнему важны и нужны.
К Долгову касательно этого вопроса у меня нет претензий. Он всегда был заинтересованным отцом и, если ради кого и мог себя в чем-то ущемить, то только ради детей.
Однако, иногда очень хочется, чтобы он был одним из тех воскресных папаш, которые ограничиваются алиментами. И когда Денис, зная моё отношение, заикается о том, чтобы провести с отцом и его новой семьей Рождество, и Новый год, я понимаю, что это и есть тот самый случай.
— Ты туда не поедешь! - отрезаю безапелляционно, чувствуя, как откуда-то из глубины поднимается вся эта желчная, болезненная муть.
— Но почему? Ты все равно будешь занята своим рестиком. Оля уедет отдыхать с друзьями, бабушка с дядей тоже не приедут. А мне что делать? Я снега хочу! Надоела эта жара! - ожидаемо негодует сын.
Наверное, правильная мать должна пересилить себя и сделать все, чтобы её ребёнок был счастлив. Но я не могу. Просто даже физически не могу, меня всю от злости скручивает, стоит только представить, как эта лживая, мелкая дрянь будет улыбаться моему сыну и строить из себя хорошенькую после того, как трахалась с Долговым чуть ли не у нас под носом, наплевав на всякую мораль.
Нет! Ни за что не подпущу ее снова к своим детям! Достаточно того, что моя дочь после таких подруг вообще перестала верить людям. Да и в конце концов, почему я должна лицемерить?
Ну, почему?!
Этот кобель и его сука будут вонзать мне нож в спину, а я корчить из себя понимающую?!
Вот уж хрен! Пусть эгоистично, мелочно, глупо. Плевать! Детям хорошо, когда хорошо их матери. Да и в чем, собственно, проблема?
Общаться с детьми я Долгову не препятствую. Ради бога, сколько душе угодно, я только рада. Но играть с ними и своей новой женушкой в семью - уж извините.
Что за необходимость? Возможности позволяют ему видеть детей на нейтральной территории, так что пусть успокоится и вообще скажет “спасибо” за то, что я пошла навстречу после всего, что он наворотил.
— Денис, по-моему, мы уже это обсуждали. Ещё раз повторяю, ты не поедешь в тот дом! Если соскучился по зиме…
— Я соскучился по отцу! - обрывает сын. Мои нервы натягиваются до предела, но неимоверным усилием воли, спокойно парирую:
— Будут каникулы, и целую неделю проведёшь с ним в Аспене. Осталось совсем немного потерпеть…
— Я не буду ничего терпеть! Это мой отец, а не чужой дядя! И он, и Настя ждут меня на праздники!
— А я сказала, будешь! - повышаю голос, не в силах сдержать гнев. Ненавистное имя действует на меня, как красная тряпка.
Возможно, я слишком многого хочу от четырнадцатилетнего мальчика, который долго не видел отца и истосковался. Но все же, мне кажется, он уже должен понимать, как мне это все неприятно. Однако, последовавший ответ убеждает в обратном.
— Ну, конечно, тебе лишь бы всем все испортить! Только о себе и своих обидах вечно думаешь! Ты даже ко мне на тренировку и соревнования не ездишь из принципа, чтобы отцу что-то доказать. Вот только ему давно до тебя нет дела! - подскакивает он из-за стола и, с грохотом отшвырнув от себя вилку, уходит из столовой.
У меня же чувство, будто придавило тяжеленной плитой. Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни пошевелиться.
