Нетронутая целина из мириады кристаллов застывшей воды простиралась на сотни километров вокруг.

Природа торжествовала над человеком. Снег яростно скрипел под ногами, словно возмущаясь беспокойству, которое ему причинили незваные гости,бесцельно топчущиеся и щурящиеся по сторонам. Низкое солнце нестерпимо ярко щипало глаза...

Трое стояли перед входом в ледяную пещеру. О, это была настоящая крепость, выкованная и отполированная до блеска стихиями севера. Естественные уступы, будто высеченные неведомым великаном широкие ступени, уводили вниз, в неизвестность, которую словно окутывала стужая мгла. Завораживало от мысли, что в этих лабиринтах еще не плутала нога человека, а значит неизвестно наверняка, есть ли путь назад. Отчетливо веяло унынием и тоской.

       Нужно было идти. Привычно и сухо защелкали затворами фотокамеры…. Хмурый, Сиплый и Молчун стали спускаться навстречу бездне. Снежная крепость бережно окутала их от посторонних глаз. Своды ледяной глыбы зловеще сужались, возмущаясь шороху шагов, раздавшихся здесь впервые за миллионы лет безмятежного бытия, и оттого казавшихся нестерпимо громкими и скрипучими. Молчун с фонарем шел первым, за ним Сиплый, замыкал тройку Хмурый с ледорубом в руках. Метров через пятнадцать-двадцать вниз они очутились на пологой площадке.

          Все стихло. Свет от фонаря скудно освещал фигуры, но в тоже время придавал игре теней какую-то чудовищную сюрреалистичность. Сиплый как-то похолодел внутри, какой-то ком, казалось, душил его. Хмурый цепким, колючим взглядом обвел пространство пещеры и внимательно, стал смотреть Сиплому прямо в глаза. Тот отшатнулся и как-то неестественно фальшиво и растеряно вымолвил:

-Красивые тут места, но уж больно дикие, можно было встретиться и на...

Его, заметно дергающуюся  речь, прервал страшный хруст. Это Хмурый, резким яростным ударом обрушил ледоруб на свод замерзшей пещеры. По сторонам брызнуло искрами, и Сиплый ощутил, как в лицо буквально впиваются сотни ледяных опилок. Его бросило в жар. Сиплый проглотил слова и замер, словно заколдованный истукан.

Раздался второй удар, не менее яростный, откололись и свалились под ноги несколько увесистых кусков замерзшей миллионы лет назад воды. Хмурый подобрал один из них, сперва несколько отстранёно, затем с большим интересом начал разглядывать, изучать со всех сторон, в отбликах тусклого света. Стало тревожно. Ситуация доводила Сиплого до исступления, хотелось только одного - бежать без оглядки, ни о чем не думая, не останавливаться пока хватит сил,хоть до канадской границы.Вот только куда? Дорогу наверх перекрывал крепкий Молчун, а тропу вниз покрывала густая тягучая мгла. Нужно что-то говорить, пытаться объяснить, Он может и поймет, -пульсировала спасительная мысль в висках у Сиплого. Нужно нести бред, пороть чушь, говорить, что угодно, оправдываться, только не молчать. Вот только губы пересохли, буквы предательски отказывались складываться в слова. Сиплый устало закрыл глаза. Это просто сон, какой-то душераздирающий кошмар, последнее время они все чаще мучают его, из-за чего никак не получалось выспаться, нормально отдохнуть, собраться с силами и мыслями.

   Хмурый, между тем, продолжал гипнотизировать профессиональным взглядом хрустальный кусок льда, казалось, в глазах его отражались блики холодных стальных огоньков. Веяло непоправимым.

 -   Да, бред это все, подстава чистой воды...это-заказ,..знаешь…,знаете кому это выгодно,… не вовремя как-то... – неубедительно бормотал севшим голосом Сиплый.

     Потемнело, это разрядился фонарь, не справляясь с арктической нагрузкой. Стремительным движением руки, словно распарывая застывший воздух, Молчун поджег фальшфайер. С тихим шорохом посыпались искры, специфический резкий запах ударил в нос, человек отвоевывал непокоренное пространство у дремучей природы.

-   Муть же все, чушь... компот...понатаскал там каких-то фактов про виноделие…уголовник,…уже ведь в камере одной ногой, а все туда же. До основного не докопаться - там все чисто. Да мне это все распутать...,три дня хватит-пытался поймать нужный тон, стараясь быть убедительным, Сиплый.

-   Аккуратнее надо быть, мля.., - хриплым, надтреснутым голосом произнес Молчун–врагов у тебя много, не боятся совсем, сегодня смеются-потешаются, а завтра на вилы вздернут–назидательно продолжил и выжидательно посмотрел на шефа.

-   Вы ж меня знаете...,все замнем по-быстрому, никто и не вспомнит через неделю-неуверенно продолжал Сиплый.

Хмурый пристально смотрел ему прямо в переносицу, словно удав, гипнотизируя, подавляя волю. Смотрел и словно читал Сиплого, как раскрытую книгу. Разум от этого взгляда сначала сконфуженно трепетал,а затем просто заледенел от ужаса. Сиплый физически ощущал, как в его самых потайных извилинах пристально копаются холодные и липкие щупальца, он буквально осязал в себе внимательное присутствие постороннего извне.

     Сиплому стало казаться, что все слышат,как бешено, стучится его сердце, словно пытаясь вырваться из груди, чтобы засиять ярким пламенем, осветить пещеру, как Данко, удивив тем самым шефа. В последнее время из всех человеческих эмоций, лишь удивление иногда, отличало Хмурого от холодной расчетливой машины. Редко кому удавалось добиться желаемого эффекта. Но каждый раз ньюсмейкер, особенно с хорошими вестями, первым сообщившим Главному начальнику нечто особенное, из ряда вон, попадал в фавор на несколько дней. Этого хватало с лихвой, чтобы как-то устроиться, решить вопросы и жить дальше.

Тонкие губы Хмурого, на непроницаемом доселе лике, едва растянулись в зловещую улыбку рептилоида.

 - А, может, оставим его здесь? Губернатором Арктики. Через неделю всё поутихнет, через две- никто и не вспомнит, как звать...- безуспешно пытаясь разрядить обстановку, произнес Молчун.

А может быть он и не пытался шутить, Молчуна сложно было разгадать, -закалка и выдержка, - говорил редко, мало,всегда с одинаковой интонацией.

Ком  Сиплого опускался все ниже. Он, как никто, понимал, чувствовал похолодевшим позвоночником, что здесь и сейчас, прямо в эти мгновения решается его будущее, карьера, да все вообще..., даже жизнь. Судьба, которая таким затейливым бурлящим ключом резко подняла его - простого, ничем непримечательного студента ленинградского юрфака, на немыслимые высоты, сейчас могла стремительно сбросить в самое жерло, в пропасть,в бездну, в небытие. Судьба эта, в виде куска льда, была сейчас у Хмурого, он небрежно вертел её в руках, как яйцо с иглой, словно пытаясь оценить вес, балансировал. Размышлял, думал, а может быть давно уже все решил. Ничего невозможно было понять и разглядеть в его серых каменных, словно гранитные набережные Ленинграда, глазах.

-   Сиплый - зловеще обратился Хмурый, - внезапно полоснув интонацией, как опасной бритвой - Я все знаю. Всегда. Про всех. Про каждого. И про тебя.

В голове Сиплого отчетливо щелкнуло лезвие выкидухи. Молчун наэлектризовался до предела, казалось, сейчас загудит как трансформатор. Сиплый как-то окончательно обмяк и повис. Он опустил взгляд и ждал. Говорить было бессмысленно, всѐ стало понятно, судьбу Сиплого складывали сейчас, словно кубик рубика. Без его собственного участия. Минута пролетела как час.

-   Проведем форум. Важный информационный повод. Новая повестка дня-отрезал Хмурый.

-   Экономический? – заискивающе, с надеждой на спасение в голосе, уточнил Сиплый-он же летом…

-   Херический! ...- понимающе отрапортовал Молчун, буквально считывая по губам, установку шефа- Все-таки Укроп тогда был прав, насчет твоих дружков, Сиплый,  …-мля.

Помолчали. Первый, потому что отвык много говорить. Он ценил в подданных ѐмкость и, особенно, эффективность общения, умение стремительно извлекать самую суть, зерно информации. Остальные двое пытались точно уловить нить и настроение шефа, покорно быть готовым к любому повороту событий.

-   На Родине. На следующей неделе. Переключим внимание масс на потребности первого порядка– отчетливо выковал, но не в граните, а во льдах, Хмурый. После чего, словно оценивающе, смерил ледяным взглядом, цвета стальных ленинградских набережных в конце октября, Сиплого.

-   Ты присмотри за ним пока. Там видно будет-небрежно бросил Молчуну, кивая на Сиплого.

      Пролетели десять минут уединения, а Сиплому казалось, что он целую вечность тонет в бездонных и бездушных коридорах власти. Пора было возвращаться. Молчун выдохнул. Напряжение на глазах спадало, перестало отнимать столько сил. Стали подниматься. Первым выходил Хмурый.