Алина

Последняя снежинка из фольги упорно не хотела приклеиваться к стеклу. Я прижала ее посильнее разогретым пальцем, зашипевшим от соприкосновения с холодным оконным стеклом, и с облегчением выдохнула: держится. Теперь актовый зал детского сада «Журавлик» был готов. Бумажные гирлянды, мишура, нарисованные детскими руками снеговики на стенах и вот это самое окно, за которым якобы бушевала метель. Смотрится почти как настоящая зима, если не знать, что за настоящим окном, в реальном мире, с утра моросил противный буро-серый дождь, превращающий сугробы в грязную кашу. Типичный пейзаж для конца декабря в городе, где зима давно забыла, что такое белый снег.

«Журавлик» было моим вторым домом уже три года. Не то чтобы я с детства мечтала о фартуке с медвежатами и вечных разборах драк из-за лопатки в песочнице. Но после того, как родители уехали в другой город, а затем, тихо ушли в мир иной друг за другом, эта работа стала моим якорем. Здесь меня любили. Искренне, по-детски, обнимая за колени липкими от компота ручками. Здесь я была нужна.

Я отступила на шаг, чтобы полюбоваться на свою работу. Да, красиво. Волшебно. Именно так, как должно быть в Новый год для них, для моих «почемучек».  Для двадцати пяти пар восторженных глаз, которые увидят это преображение.

- Алина Сергеевна, вы уже в костюме? - в зал заглянула заведующая, Наталья Петровна, с вечно озабоченным видом и пачкой бумаг в руках. - Родители начинают подходить.

- Сейчас, Наталья Петровна! - я рванула к костюмерной, сгребая по пути разбросанные ножницы и остатки скотча.

Мой костюм Снегурочки висел на самом видном месте. Небогатый, самодельный, но с душой. Голубое платье, отороченное белым искусственным мехом, кокошник, расшитый блестками, и белые сапожки на два размера больше, чтобы надеть на теплые колготки. Я натянула платье, поправила парик с длинной белой косой и посмотрела на свое отражение в темном окне. Немного бледно, глаза горят от усталости. Но для них я буду самой настоящей волшебницей.

Из-за двери уже доносился гул голосов, топот маленьких ног и взволнованные возгласы родителей. Мой выход был через пять минут. Я закрыла глаза, пытаясь войти в роль. Я - внучка Деда Мороза. Я пришла из сказки. Из страны, где всегда идет пушистый снег, воздух звенит от мороза, а в каждом окошке горят огни… Где-то там, далеко-далеко, должно быть, именно так и есть.

- Алина Сергеевна, мы начинаем! - прошептала мне в ухо музыкальный руководитель Лидия Ивановна, и я, вздрогнув, пошла за кулисы.

Зал аплодировал. Горели огни гирлянд. Дети, наряженные зайчиками, снежинками и одним очень упрямым Человеком-пауком, сидели на стульчиках, широко раскрыв глаза. Сердце защемило от нежности. Вот он, мой скромный мирок. Моя вселенная. Музыка зазвучала тише, настал мой черед.

 -Где-то в чаще дремучей, средь сугробов и льдин, живет девочка из льдинок, ее зовут…

 Дети дружно прокричали: «Снегурочка!»

Я вышла на сцену, улыбаясь во все тридцать два зуба.

 -Здравствуйте, мои дорогие! С Новым годом!

Я вела хоровод, раздавала детям шутливые задания, подпевала, когда они сбивались с мелодии. Рутина. Привычная, любимая рутина. Но сегодня что-то было не так. Воздух в зале казался гуще, гирлянды горели как-то слишком ярко, почти ослепительно. Я списала это на усталость и предпраздничную суету. И вот настал кульминационный момент. Я встала в центр зала, чтобы спеть свою коронную песню - тихую, лирическую про зимнюю сказку. Дети притихли. Родители подняли телефоны, чтобы снять видео.

Я сделала глубокий вдох и начала.

 -Снег-снежок, кружится, ложится …

И в этот момент я поймала на себе чей-то взгляд. Не родительский. Не детский. Такого взгляда я никогда не видела. Он был тяжелым. Плотным. Как будто на меня смотрели сквозь толщу воды или задымленное стекло. Я сбилась, на секунду замолчала, пытаясь понять, откуда он.

Но вокруг были только улыбающиеся лица. Я тряхнула головой, собралась с мыслями и снова запела, уже громче, пытаясь заглушить нарастающее внутри странное чувство тревоги.

-Все дороги замело, к нам метель пришла… - продолжила я.

И тут воздух задрожал. Не метафорически, а по-настоящему. Сначала тихо, едва уловимо, словно где-то далеко проехал тяжелый грузовик. Но вибрация нарастала. Задребезжали стекла в импровизированном окне, с карниза посыпалась мишура. На лицах детей появилось недоумение, а потом и страх. Родители забеспокоились, озираясь.

- Что это? Землетрясение? - кто-то испуганно выкрикнул.

Но это было не землетрясение. Это было что-то другое. Воздух в центре зала, прямо передо мной, начал искриться и плавиться. Появилась золотистая дымка, пахнувшая незнакомым. Сладковатым дымом, пеплом и чем-то острым, пряным. Как корица и перец.

Я замерла на месте, не в силах пошевелиться. Меня сковал не страх, а какое-то ошеломляющее, почти мистическое любопытство. Дети завопили. Кто-то из родителей рванулся ко мне, но его отбросила невидимая сила.

В эпицентре золотистого марева начали проступать очертания. Два высоких, невероятно высоких силуэта. И глаза. Две пары глаз, горящих, как угли. Одни - холодным, пронзительным зеленым светом, другие - ярким, почти алым пламенем.

И я вдруг поняла, что это не случайность. Они смотрят прямо на меня. Их неведомый, могущественный взгляд притягивал, как магнитом. Раздался оглушительный треск. Лопнули лампочки в гирляндах, и зал погрузился в полумрак, освещаемый только этим жутким, прекрасным золотым порталом. Сила, исходящая от него, схватила меня за грудь и потянула вперед. Я услышала свой собственный голос, сорвавшийся в крик, но не от ужаса, а от невыразимого, дикого изумления. Мои ноги оторвались от пола. Мир вокруг поплыл, превратился в калейдоскоп испуганных лиц, обрывков музыки и летящей мишуры. Последнее, что я успела подумать, прежде чем сознание поплыло и меня втянуло в воронку из света и тепла, было абсолютно идиотское: «Боже мой, я же еще не допела песню…»

А потом не стало зала. Не стало детского сада. Не стало дождя за окном. Был только оглушительный гул в ушах, вихрь из сверкающих частиц и тот странный, пьянящий запах пепла и корицы. И четыре горящих глаза в темноте, которые ждали.