— Ориентировочный срок?

— Восемь недель.

Врач вбивает информацию в компьютер, на меня особо не смотрит. Я облизываю пересохшие губы. Это были тяжелые восемь недель, а если точнее — последние четыре. Задержка. Положительный тест (по правде, целая коробка положительных тестов).

Полное непонимание, как быть дальше.

— Так, забыла спросить, — врач колесиком мышки отматывает документ вверх. — Контактные данные супруга.

— Я не замужем.

— Отца ребенка?

Отрицательно качаю головой.

Дело в том, что отца нет. Нет, физически он, конечно, имеется, эта история не о непорочном зачатии — только вот мы расстались, и о беременности он не знает. Я надеюсь, что никогда и не узнает. Потому что не поверит, что это случайность. Потому что я не хочу стать для него обузой. Потому что не собираюсь взваливать на него ответственность за свое решение.

Врач никак не реагирует. Думаю, не я первая в этом кабинете гинеколога, у кого нет ни мужа, ни парня — только ребенок в животе и полная неопределенность в жизни.

Когда я поняла, что ошибки быть не может, то даже не колебалась. Конечно, надо рожать. Мне тридцать один год. За плечами — неудачный брак, тяжелый развод. Куда оттягивать? Я не из тех, кто считает, что беременеть нужно после тридцати пяти или вообще сорока — потому что понимаю, что не молодею и здоровее не становлюсь.

Я не карьеристка, да и попытаюсь работать удаленно. Ребенка финансово потяну.

В общем, сомнений не было.

Но еще почти четыре недели после того, как тесты показали две полоски, я колебалась и не записывалась к врачу. Ну, всякое же бывает. Мало ли гормональный сбой.

Но прошел еще месяц, и стало понятно: сбой как-то затянулся.

Тогда-то я и пошла в клинику.

— Хорошо, — врач сворачивает документ. — Давайте посмотрим вашего малыша, а потом решим, какую программу ведения беременности выбрать.

Мы перемещаемся к аппарату УЗИ, и я впервые слышу, как стучит сердечко моего ребенка. Сердце замирает, а на губах непроизвольно растягивается улыбка.

— Всё в пределах нормы. Длина один и шесть, запиши, — медсестра фиксирует данные, которые сообщает врач. — Теперь поговорим о программах…

Из клиники я выхожу с опухшей головой, но абсолютно счастливая. В пальцах сжимаю заключение с фотографией, на которой есть маленький человечек. Он пока ещё слабо различим на снимке, но я знаю, что он растет внутри меня, и у него бьется сердечко.

Я стану хорошей матерью ради него.

Только вот мое хорошее настроение резко рушится, когда в дверях я отступаю назад, чтобы пропустить входящую пару, и натыкаюсь на знакомый до боли взгляд.

— Вера? — спрашивает мужчина, с которым у нас уже нет будущего, и я непроизвольно прижимаю заключение к груди.

Он не должен узнать о ребенке.

Это тайна, которая может стоить мне всего.