— Ну! Вы! Снова здесь! Чего вам нужно на этот раз, а?

Говоривший, сэр Майкл Ивенден, пересек уютную комнату, выходящую окнами на Женевское озеро, чтобы встретить своего посетителя, о котором слуга только что доложил как о докторе Лейдлоу.

Вошедший представлял собой разительный контраст с баронетом. Сэр Майкл был высок, обладал спортивным, гибким телосложением, классическим профилем, а его слегка закрученные вверх седые усы и аккуратно причесанные седые волосы придавали еще больше благородства и без того яркой внешности.

Человек, с которым он столкнулся, был маленьким, щуплым субъектом с буравящими глазками, казавшимся воплощением подлости. Его рыжеватые волосы и лисьи черты лица были так же неприятны, как и скрипучий тон его голоса.

— Только обычного, сэр Майкл, — ответил он после короткой паузы. Сначала, когда баронет заговорил, в маленьких бегающих глазках мелькнул злобный огонек, но он быстро сменился улыбкой, когда гость давал ответ. Баронет счел, что в этой улыбке сквозит презрение, и нахмурился от сильного раздражения. Его правая рука сжалась и смяла газету, которую он читал, когда он решительно заговорил снова.

— Я не позволю постоянно высасывать из меня кровь, — сказал он, делая шаг к незваному гостю. — Вы получили тысячу фунтов три месяца назад и сказали тогда, что не обратитесь ко мне по меньшей мере двенадцать месяцев. Только вчера я просматривал наш счет. Вы понимаете, что за последние семь лет вы вытянули из меня более восемнадцати тысяч фунтов — вы, шантажист!

— Стоит ли ворошить все это снова, сэр Майкл? — спросил коротышка с вызывающим выражением лица, призванным продемонстрировать крайнюю снисходительность.

Баронет потерял самообладание и закричал:

— Я отказываюсь давать вам хоть фартинг. — Затем, когда коротышка собрался заговорить, баронет продолжил: — Если через две минуты вас не будет на этой вилле и за ее пределами, я прикажу местному жандарму арестовать вас за шантаж. Таким людям, как вы, сейчас дают пожизненное, знаете ли.

Доктор Лейдлоу нарочито откашлялся. Затем, сделав усилие, он повысил голос до того уровня, на котором кричал сэр Майкл.

— Отлично, мой благородный мошенник. Вы хотите, чтобы ваши слуги услышали всю мою подноготную. Тогда пусть они услышат и вашу. Как сэр Майкл Ивенден поправил семейное состояние? Очень просто. Он...

— Стоп! Стоп! Вы, жалкая шавка, — прервал его сэр Майкл. — Вы понимаете, что вы делаете?

Было до боли очевидно, что маленький доктор победил. Баронет почти задохнулся, выставил руку вперед, затем отступил — почти пошатнулся — и опустился в кресло, вытирая капли пота со лба большим желтым шелковым платком.

— Мой долг предупредить вас, сэр Майкл, что вы не должны поддаваться таким вспышкам гнева — ваше сердце просто не выдержит их. В один из этих дней...

Маленький доктор двинулся вперед, к креслу баронета, но сэр Майкл остановил его жестом и, прервав его довольно странной улыбкой, сказал:

— У меня случится смертельный приступ, да? — и тогда ваш источник дохода исчезнет.

— Сэр Майкл, почему вы не можете смотреть на вещи разумно?

Доктор Лейдлоу без приглашения сел напротив баронета, и в его голосе зазвучали нотки сладкой рассудительности. — Вы знаете, сколько я получил за все эти годы, по вашим же словам? Восемнадцать тысяч, говорите вы. Ну и что, если так? Я не утруждал себя подсчетами. Но если и так, посмотрите на сотни тысяч, которые получили вы за это время! Вы знаете, что бедному сельскому врачу чрезвычайно трудно сводить концы с концами, если, конечно, он не последует вашему примеру и...

— Нам незачем это обсуждать, — прервал сэр Майкл. — Чего вы хотите сегодня? Говорите — и убирайтесь.

— Ну, сэр Майкл, мне нужна тысяча, если вы не возражаете. Я...

— Но я возражаю! — бушевал баронет. — Я очень возражаю. Тысяча три месяца назад и еще тысяча сегодня. Скоро вы будете приходить еженедельно.

— Ну, мне очень жаль, сэр Майкл, — ответил человечек. — По правде говоря, я немного рискнул на фондовой бирже — и прогорел.

— Послушайте! — Сэр Майкл, немного придя в себя, выпрямился в кресле. — Мне нужна какая-то гарантия, что вашим посягательствам будет предел. Откуда мне знать, что вы не вернетесь снова в самое ближайшее время?

— Ну, сэр Майкл — у вас есть мое слово, — ответил доктор Лейдлоу достаточно невинно.

— Ваше слово! — усмехнулся баронет. — Теперь — серьезно — если я дам вам чек сегодня, он должен быть последним, по крайней мере, на год. Поймите это. Иногда мне хотелось рискнуть всем и отдать вас под суд. Судьи очень сочувствуют людям в моем положении, из которых постоянно тянут жилы, пока...

— Судьи не всегда сочувствуют, — прервал Лейдлоу, — баронетам, которые внезапно превращаются из бедных титулованных особ в богачей. Что подумает ваша семья — нет, что подумает каждый порядочный мужчина и женщина в Англии — когда они прочтут о вашем вероломстве по отношению к несчастным людям, которых вы заставили большевиков отправить на смерть? Что...

— О, ради всего святого, замолчите! — почти взмолился сэр Майкл; было больно видеть страдание на его лице. — Вы знаете, я всегда отвергал такую интерпретацию...

— Тогда почему бы не разобрать это в открытом суде? — прервал доктор Лейдлоу.

— Вот! — Баронет встал, подошел к маленькому бюро, достал из ящика чековую книжку и выписал чек. — Возьмите это — вашу тысячу — и уходите!

— Доброго дня, сэр Майкл, и спасибо вам, — сказал маленький человечек, но баронет не ответил. Он подождал, пока дверь за доктором закроется, затем закрыл лицо руками и остался сидеть в тишине.

Прошли минуты, а сэр Майкл все сидел. Дверь открылась, и вошла женщина. Она посмотрела на неподвижную фигуру у бюро, тихо ахнула и поспешила через комнату.

— Майк, дорогой, Майк, — сказала она с тревогой и легко коснулась плеча мужа.

Баронет поднял к ней измученное лицо, и она наклонилась и поцеловала его.

— Что случилось, дорогой? — спросила она. — У тебя снова был один из этих ужасных приступов?

— Только очень слабый, Маргарет, — ответил он, нежно поглаживая ее руку. — Я уже в порядке.

— Дорогой, ты выглядишь ужасно! Когда у тебя назначена встреча с профессором Гаспари? — Леди Ивенден положила прохладную руку на лоб мужа.

— Я еду в Лозанну завтра, — ответил сэр Майкл. — Но я не хочу, чтобы ты так волновалась, Маргарет. Гаспари, судя по всему, очень умный малый, и я не сомневаюсь, что он сможет меня подлечить.

— Ну, а пока отдохни, — уговаривала она его. — Оставь дела и все, что тебя расстраивает. Хорошо?

— Да, да, — заверил он ее. Затем он встал и нежно поцеловал ее. — Я просто хочу просмотреть кое-что в газете, дорогая; потом я присоединюсь к тебе в саду.

— Хорошо, — улыбнулась она. — Кстати, Фрэнк приезжает завтра, Майк — он только что телеграфировал.

— Великолепно, — воскликнул сэр Майкл. — Отличные новости! Отдых здесь пойдет ему на пользу.

Леди Ивенден улыбнулась в знак согласия и вышла из комнаты через французские окна. Сэр Майкл наблюдал, как она шла через красивый розарий вниз по ступеням к лужайкам, которые ярусами спускались к самому берегу озера, где находились эллинги. Сэр Майкл не сразу вернулся к чтению газеты. Но со спокойной улыбкой на лице он наблюдал за своей женой, пока она не встретилась со своей нынешней компаньонкой, симпатичной девушкой Джилл Килби, возле эллингов.

Леди Ивенден была второй женой баронета, и их союз был идеально счастливым. У каждого из них было по сыну. От первого брака у баронета был сын — Джек, а от первого брака у его жены, Маргарет, был сын — Фрэнк Гоф.

Джек, конечно, был наследником; но баронет иногда чувствовал, что трудно сказать, кого из парней он любил больше. Джек был штурманом лейтенантом военно-морского флота; Фрэнк был студентом-юристом, готовившимся к адвокатуре. В самом деле, его планируемый визит на прибрежную виллу был предназначен для того, чтобы в тишине посвятить время подготовке к выпускным экзаменам.

Семья Ивенден была чрезвычайно дружной и счастливой. Лишь однажды двое юношей, Джек и Фрэнк, встретились в каком-то смысле как соперники, но сейчас все это было забыто. Даже в то время никакой ссоры не возникло, хотя баронет и его жена, наблюдавшие за событиями сначала с веселым, а позже с некоторым тревожным интересом, никогда не находили нужным вмешиваться. Факты заключались в том, что три года назад леди Ивенден наняла в качестве компаньонки очень красивую девушку по имени Бренда Тренчард.

Джек и Фрэнк немедленно влюбились в нее. Их родители, когда на это обратили внимание, сначала смотрели на это и смеялись.

Позже Фрэнк, поиграв некоторое время чувствами Бренды, отступил в пользу Джека. В то время из этого романа ничего не вышло; и Джек, чувствуя, что его интересы становятся слишком разнообразными, с головой ушел в свои морские обязанности и — как ему казалось — навсегда выбросил Бренду из головы, объявив себя убежденным холостяком.

Эта небольшая интрижка не нарушила большой дружбы двух молодых людей; но, когда леди Ивенден встретила Джилл Килби, этот случай вспомнился ей на секунду с внутренней усмешкой. Джилл была чрезвычайно милой девушкой, довольно миниатюрной, но с приятными манерами и удивительно выразительными глазами. Леди Ивенден знала, что ее сын Фрэнк, во всяком случае, был очень сильно увлечен Джилл; и, встретив ее у озера, она задалась вопросом, каким должно быть ее отношение, если дело примет более серьезный оборот.

— Фрэнк приезжает завтра, — объявила она, застав девушку врасплох.

На лице Джилл мелькнула легкая тень неодобрения; но ее быстро сменила яркая улыбка, когда она ответила:

— О, правда! Такое хорошее время для приезда, не так ли, когда цветут все розы, и берега озера так красивы?

— Да, — ответила леди Ивенден. — Но я думаю, что его отпуск будет в значительной степени занят учебой.

— Вы поедете на длинном каноэ, миледи? — спросила Джилл. — Я хочу показать вам совершенно очаровательное семейство белок, которое поселилось на большой сосне, сразу за мысом.

Леди Ивенден взглянула на часы.

— Не сейчас, дорогая, — ответила она. — Я хочу кое-что сделать — и я ожидаю сэра Майкла через несколько минут.

С легким кивком она оставила девушку. Снова взглянув на часы, она срезала путь через газон и вошла в кустарник. Затем, бросив один взгляд через плечо, она поспешила по узкой дорожке, пока не подошла к беседке, скрытой от тропинки. Беседка была открыта спереди, открывая вид на деревенскую скамью, идущую по кругу.

С этой скамьи поднялась жалкая фигурка доктора Лейдлоу. Леди Ивенден, с красивым лицом, потемневшим от гнева, подошла к нему. На самом деле она возвышалась над ним почти так же, как и ее муж.

— Что, ради всего святого, вам нужно от меня здесь? — спросила она. — Вы же знаете, как это глупо и опасно.

— Да, но это необходимо, леди Ивенден, — ответил маленький человечек. — Я хочу видеть вас...

— Вы не получите от меня денег сегодня, доктор Лейдлоу, — прервала Маргарет Ивенден.

— Мне не нужно никаких денег — сегодня, — ответил маленький доктор. — Я хочу серьезно поговорить с вами, когда вы вернетесь в Лондон, леди Ивенден. Есть одна или две вещи, которые нужно привести в порядок. Вы понимаете, что сэр Майкл...

— Тише — кто-то идет. Уходите, — приказала она в тревоге, услышав треск веток на тропинке позади.

— Увидимся в Лондоне — как можно скорее, — прошептал доктор и побежал на цыпочках по тропинке к главной дороге. Он успел как раз вовремя; ибо, когда леди Ивенден повернулась, чтобы пойти обратно, она столкнулась с мужем на первом же повороте тропинки.

— Что ты здесь делаешь, Маргарет? — спросил он с некоторым удивлением. — У тебя свидание?

Она весело рассмеялась и ответила:

— Да, с семейством белок, которых Джилл нашла где-то на одном из этих деревьев, — но я не могу их найти.

— О! Давай попробуем найти их вместе, — засмеялся сэр Майкл. — Я видел, как ты свернула в кустарник, когда я спускался по саду.

Они провели счастливый час перед ужином в тщетных поисках белок. Все это время леди Ивенден чувствовала, как ее сердце бьется неровно при мысли о том, как близко она была к провалу. Что, если бы ее муж знал, что ей неизбежно приходится время от времени встречаться с маленьким доктором-шантажистом? Что он хотел сказать ей так срочно, что пошел на неоправданный риск, добиваясь тайной встречи прямо на территории виллы ее мужа?

Однако леди Ивенден своим поведением ничем не выдала забот, которые тяготили ее. За ужином она была красива и остроумна, как всегда, так умело председательствуя на своем конце длинного стола.

Было несколько гостей — друзья, остановившиеся поблизости, и швейцарский профессор геологии.

Лишь изредка Джилл Килби, которая была очень наблюдательна, видела, как тень пробегала по прекрасному лицу ее хозяйки. Джилл давно полагала, что какая-то темная тайна скрывается в прошлом леди Ивенден. Временами у нее был отсутствующий взгляд; и иногда, когда она брала свои письма, Джилл казалось, что она видит в ее глазах настоящий ужас.

Опять же, у Джилл был большой друг, доктор Уилфред Барлоу, молодой хирург из Лондона, с которым она только что тайно обручилась. Помолвка должна была быть тайной по той причине, что леди Ивенден, которая встречалась с ним только один раз и казалась тогда совершенно очарованной, впоследствии заняла странную и необъяснимую позицию по отношению к нему. Она не желала слышать его имени и запретила Джилл иметь с ним что-либо общее или, в качестве альтернативы, покинуть ее службу.

Обо всем этом размышляла Джилл, наблюдая за своей хозяйкой — наблюдая, как тени время от времени опускаются на ее прекрасное лицо, словно грозовые тучи, закрывающие солнце на несколько минут, а затем проходящие и оставляющие небо снова голубым, а солнце по-прежнему ярким.

Рано утром следующего дня, разобравшись с корреспонденцией и легко позавтракав, баронет сел в свой «Роллс-Ройс» и поехал в Лозанну, где вскоре уединился с великим профессором Гаспари, всемирно известным кардиологом.

Доктор Гаспари сидел за столом. Он был одет в длинный белый льняной халат, который носят почти все континентальные врачи. Его проницательные глаза блестели за сильно увеличивающими очками; правая рука поглаживала густую каштановую бороду.

Вскоре он закончил осмотр и задал два или три вопроса.

— Хотите, чтобы ассистент помог вам? — спросил он, когда сэр Майкл начал снова надевать пиджак и жилет.

— Нет-нет! Все в порядке, спасибо, — ответил сэр Майкл, с тревогой наблюдая за чувствительным лицом великого человека, которое, однако, ничего не выражало.

Только когда баронет закончил одеваться и снова сел за стол, специалист заговорил.

— Будьте предельно осторожны, — начал он по-французски. — Мой режим, которому вы должны следовать, сделает для вас все, что я могу. Выполняйте его очень тщательно — очень строго. Но я умоляю вас привести свои дела в порядок, мой дорогой друг. Вы можете прожить еще пятнадцать или двадцать лет. Но я с глубочайшим сожалением говорю вам, что вы можете умереть через столько же часов.

Слушая его, лицо сэра Майкла побледнело, а мышцы правой руки дернулись. Но он лишь слегка наклонил голову, словно признавая приговор судьбы, которому он был бессилен противостоять. Великий специалист увидел действие нанесенного им удара — и восхитился мужеством человека, который его принял. Провожая сэра Майкла к машине, специалист тепло пожал ему руку. Сэр Майкл сел в машину, устало откинул голову на подушки и закрыл глаза.

По прибытии на виллу его встретила леди Ивенден. Она развлекала группу друзей, собравшихся встретить Фрэнка по его прибытии позже в тот же день, но она оставила их на минуту, чтобы узнать от мужа новости.

Он храбро улыбнулся, слегка поцеловав ее.

— Я расскажу тебе обо всем позже, дорогая, — сказал он. — Все в порядке.

Успокоенная, она вернулась к друзьям, а сэр Майкл пошел в свой кабинет один, где провел три часа, читая бумаги, делая записи и сжигая другие документы.

За ужином в тот вечер все было весело — никто не был веселее обреченного человека. Маргарет Ивенден подумала, как хорошо он выглядит, и обрадовалась. Она могла бы вынести все что угодно, лишь бы он оставался рядом, думала она. Фрэнк умудрился занять место рядом с Джилл Килби, и баронет, несмотря на свои внутренние страдания, не мог не испытывать легкого веселья, наблюдая, как отвергаются то, что он считал ухаживаниями Фрэнка.

Фрэнк был высоким, ясноглазым молодым человеком, красивым, с несколько властным видом. У него была вся осанка его матери, но она очаровывала, чтобы властвовать, а Фрэнк властвовал, чтобы очаровывать.

Перед сном сэр Майкл позвал жену в свою гардеробную.

— А теперь, моя дорогая, — сказал он. — Я знаю, ты не сделаешь мне еще тяжелее, правда? Я собираюсь рассказать тебе в точности, что сказал Гаспари.

— О, мой дорогой! Мой дорогой! — воскликнула она, мгновенно угадав худшее, и бросилась к мужу, обнимая его за шею — страстно, но в то же время каким-то странным образом покровительственно — словно хотела удержать его и защитить от всего, что могло оторвать его от нее — даже от самой смерти.

— Маргарет, моя дорогая, — мягко продолжил сэр Майкл, — не надо... не расстраивайся. Могло быть и хуже. Старик сказал, что я могу прожить двадцать лет, если буду следовать его лечению. Но... но... видишь ли, моя дорогая... — Баронет не мог выразить холодными словами остальную часть новостей.

— Ты имеешь в виду, что это может... в любое... время? — спросила она со страхом.

— Хм... — Сэр Майкл медленно наклонил голову, и несколько мгновений они оставались в объятиях друг друга, их эмоции были слишком сильны для слез или слов. Они просто сжались там, под крылом ангела смерти.

Наконец сэр Майкл заговорил.

— Моя дорогая, — сказал он. — Необходимо поговорить о вещах — о некоторых вещах, которые должны, да, должны быть обсуждены. Есть вопрос о моем завещании...

— О, ради всего святого, не надо, — воскликнула леди Ивенден. — Не надо! Как я могу слышать о завещаниях? Что для меня деньги, или собственность, или что-либо еще, если тебя не станет? Ты не должен уходить, Майк. Давай попробуем другого врача. О, Майк! Майк! Я не могу этого вынести! Если ты уйдешь, я пойду тоже! О, Майк! Мой Майк!

Ее горе было ужасно видеть, и еще несколько минут сэр Майкл просто успокаивал ее, как мог; затем ему удалось заставить ее выслушать, как он изложил свои взгляды на некоторые вещи, которые произойдут в случае его ранней смерти. Джон, его сын, конечно, будет наследником; но для нее будут сделаны адекватные распоряжения; и что-то — он еще не совсем знал что — будет выделено из состояния, чтобы обеспечить Фрэнку хороший доход.

Маргарет Ивенден слушала в полном отчаянии. Ее преданность мужу была совершенно искренней и превосходила все остальное в ее жизни. Все, что он считал правильным, было правильным, и она так и сказала. Прошло три часа, прежде чем они расстались. Но ни для кого из них в ту ночь не было спокойного сна. Каждый думал об ужасной тени, опустившейся на их жизни, и каждый думал о ее влиянии на другого.

На следующий день возникло новое и неприятное дело. Сэр Майкл спустился в свою библиотеку и обнаружил, что лондонские газеты начали ужасающую кампанию против советской нефти. Могло случиться все, что угодно. Если кампания будет полностью успешной, он станет почти разоренным человеком.

Он сразу же решил, не говоря ничего жене или кому-либо еще об этой новой беде, как можно скорее добраться до Лондона. Поэтому он просто сказал леди Ивенден, что чувствует желание вернуться в Ивенден-Прайори, свое родовое поместье недалеко от Нориджа; и, хотя леди Ивенден была немного удивлена внезапной переменой, она сделала приготовления к отъезду через два дня.

Тем временем Фрэнк Гоф встретил совершенно непредвиденное сопротивление в своих ухаживаниях за Джилл. Она прямо сказала ему, что он ей не нравится — что ей нравится кто-то другой. Фрэнк был в ярости. Однажды он подумал о том, чтобы попросить мать вмешаться, а затем передумал; ибо он был совсем не уверен, что его мать подумает об этом деле. Во время поездки домой, которую он совершил с ними по просьбе отчима, он провел много времени с Джилл — но с не большим успехом. В отчаянии, когда путешествие близилось к концу, Фрэнк Гоф задумал самую подлую вещь в своей карьере.

В поезде Джилл занимала отдельное купе; и ночью Фрэнк прокрался по коридору к ее купе, постучал властно и, когда она спросила, что нужно, ответил грубым голосом, что хочет посмотреть ее паспорт. После небольшой задержки она открыла дверь — только чтобы обнаружить, что мнимый паспортный офицер — не кто иной, как ее назойливый поклонник.

С возгласом изумления девушка двинулась к сигналу тревоги. Но Фрэнк ворвался внутрь, схватил ее в объятия, частично закрыл дверь ногой и страстно признался ей в любви, хотя самообладание не покинуло ее полностью. Тщетно она сопротивлялась. Вскоре она пригрозила закричать.

— Поверит ли тебе кто-нибудь? — спросил Фрэнк. — Разве ты не видишь, что ты уже безнадежно скомпрометирована? Почему бы не выйти за меня замуж, Джилл, дорогая?

Девушка ответила с презрением и возобновила борьбу. Трудно сказать, что бы произошло, если бы помощник проводника, проходя мимо, не заметил приоткрытую дверь и не услышал шум. Он вошел. И тут же Фрэнк отступил и вышел из купе вместе с проводником.

Очевидно, в глазах должностного лица это не было чем-то таким, что нельзя было бы уладить небольшим _pourboire_ (чаевыми) и приятным смехом; ибо больше об инциденте ничего не было слышно.

Джилл раздумывала, рассказать ли леди Ивенден, но решила, что прежде всего расскажет Уилфреду Барлоу.

Семья остановилась на ночь в Лондоне по прибытии. Поэтому Джилл искала ранней встречи с Уилфредом, когда рассказала ему все, что произошло. Первым намерением Уилфреда было немедленно пойти и увидеться с Фрэнком, но Джилл убедила его в обратном. Наконец Уилфред настоял, что, если она подвергнется еще каким-либо преследованиям, Джилл должна немедленно проконсультироваться с леди Ивенден.

Джилл позволила ему проводить ее только часть пути до отеля, боясь, что леди Ивенден может его увидеть.

Однако они только прощались, когда внезапно Джилл издала испуганный возглас и оттащила своего возлюбленного от края тротуара. В то же время она указала на такси, которое остановилось в пробке всего в нескольких ярдах от них.

Там, сидя бок о бок в такси, в серьезном разговоре, находились леди Ивенден и крысолицый доктор Лейдлоу.