Безмолвие. Таким было первое и последнее правило этого места — скрытой станции альгазийцев, затерянной в складке пространства на орбите беспокойной планеты. На борту не тикали часы и не гудели системы жизнеобеспечения. Лишь вечная, звенящая тишина подчеркивала бесконечное одиночество ее единственной обитательницы.

Перед голографическим интерфейсом, застыв в безупречной стойке полевого агента, стояла Кирата. В стерильном воздухе командного отсека парило молочно-голубое облако данных, а в его центре висела идеальная, лишенная изъянов сфера — визуальное воплощение Куратора.

— Отчет по миссии «Наблюдение: Земля. Цикл семьсот тридцать четвертый», — произнес голос, бесстрастный, лишенный интонаций и пауз. — Анализ завершен. Социальное развитие наблюдаемого объекта стагнирует. Технологический регресс принял необратимый характер. Принято решение о сворачивании миссии.

Кирата на мгновение сжала кулаки до белых костяшек, но тут же заставила себя расслабить пальцы. Сотни лет наблюдения, целая эпоха, перечеркнутая одной протокольной фразой.

— Вам предписано подготовить станцию к полной консервации и ожидать эвакуационного транспорта, — продолжил Куратор с той же невозмутимой монотонностью.

Слово «эвакуация» должно было стать наградой, но Кирата ощутила лишь глухую пустоту. Дом стал таким же далеким и абстрактным понятием, как и цивилизация дикарей на планете внизу.

— Принято, Куратор, — ответила она. Ее голос прозвучал ровно, почти по-уставному, но в нем не было и капли радости — лишь выверенная годами дисциплина, под которой угадывалась бездонная усталость.

***

Идеальная сфера Куратора начала медленно растворяться, когда тишину командного отсека пронзил резкий, незнакомый сигнал. Голографическое облако, еще мгновение назад спокойное, тревожно вспыхнуло багровым. Система экстренного оповещения, молчавшая веками, подала голос. На экране замелькали строки древнего земного протокола:

ВХОДЯЩИЙ СИГНАЛ… ИСТОЧНИК: ОБЪЕКТ «КОЛЫБЕЛЬ-1», РЕГИОН «ДУБНА»… СТАТУС: КРИТИЧЕСКИЙ…

Материализовавшийся вновь шар Куратора застыл, пока станция обрабатывала обрывки данных. На интерфейс выводились фрагменты: географические координаты, диаграммы энергетической нестабильности и короткая, но все меняющая фраза — «…носитель знания активирован и покинул периметр…».

Впервые за все время их общения Куратор молчал дольше положенного такта. Для Кираты эта тишина прозвучала громче любого сигнала тревоги.

— Задача изменена, — наконец произнес безэмоциональный голос. — Консервация отменяется. Ваш новый объект наблюдения — «носитель знания», идентифицированный как субъект «Гелий».

— Каковы рамки протокола? — уточнила Кирата, чувствуя, как внутри зарождается что-то давно забытое. Искра профессионального интереса, высеченная из пепла скуки.

— Абсолютное невмешательство, — отчеканил Куратор. — Вы не существуете. Вы тень, следующая за объектом. Любой контакт, прямое или косвенное влияние на его действия, строго запрещены. Ваша единственная функция — собирать информацию.

***

Кирата подошла к зеркальной панели в стене шлюзового отсека. Она окинула взглядом свое отражение — высокая, сдержанная, с чертами лица, слишком правильными для дикого мира внизу. Легкое касание к вживленному под кожу коммуникатору запустило процесс трансформации. По ее телу прошла едва заметная дрожь. Кожа стала почти фарфорово-бледной, волосы налились густой чернотой, а глаза приобрели глубокий, тревожащий фиалковый цвет. Биомаскировка «ведьмы» была завершена — образ, отточенный годами анализа местных суеверий, должен был вызывать инстинктивный страх и желание держаться подальше.

В ее сознании возник голос Куратора, транслируемый напрямую.

— Протокол полевого агента активирован, — прозвучал он холодно, как всегда. — Для обеспечения выполнения задачи в непредсказуемой среде вам предоставлен доступ к Полевому Регулятору.

Кирата на мгновение замерла. Это было неожиданно. Регулятор был инструментом высшего порядка, который не выдавали для стандартных миссий наблюдения.

— Его основная функция? — уточнила она, сохраняя деловой тон.

— Манипуляция локальными полями энергии и материи, — последовал бесстрастный ответ. — Предназначен для анализа сложных веществ, устранения некритических препятствий и обеспечения вашей автономности. Использование в иных целях будет зафиксировано как отклонение от протокола. Ожидаю регулярные отчеты. Связь должна быть стабильной.

— Понятно. Регулятор — это гарантия получения данных, — произнесла Кирата, формулируя ответ так, как его хотел бы услышать Куратор.

Она едва заметно кивнула своему новому отражению, на миг задержав взгляд на предплечье, где теперь был доступен интерфейс нового устройства. Это многое меняло. Скрыв за маской ледяного спокойствия целый вихрь мыслей, Кирата подошла к широкому обзорному иллюминатору.

***

За бронированным стеклом висела Земля. С этой высоты она походила на испорченный драгоценный камень, испещренный шрамами. На ночной стороне тусклые огоньки городов складывались в причудливую, рваную карту. Яркое пятно Москвы, центра Конфедерации, и тонкие нити огней вдоль старых железнодорожных путей. А между этими островками порядка лежали огромные, безжизненные провалы тьмы — мертвые города, заросшие лесами, где теперь обитали лишь мутанты да дикие племена.

Кирата смотрела на эту хаотичную мозаику с привычным чувством отчуждения. Она знала этот мир лучше, чем любой из его обитателей: изучила его историю, диалекты, социальные структуры. Она могла бы предсказать исход любого боярского заговора. Но все эти знания лишь подчеркивали непроходимую пропасть между ней и теми, кого она так долго изучала. Она была для них божеством или демоном, призраком из легенд, но никогда — кем-то реальным.

***

Она мысленно прокладывала маршрут своей цели, когда обратилась к Куратору:

— Запрашиваю уточнение по протоколу. В случае возникновения прямой угрозы для жизни объекта, которая повлечет неминуемый провал миссии, разрешено ли ограниченное, скрытое вмешательство?

Она пыталась апеллировать к логике: если объект погибнет, наблюдать будет не за кем. Ответ последовал без малейшей задержки, холодный и окончательный.

— Отклонено. Принцип невмешательства абсолютен. Потенциальная гибель объекта является таким же ценным данным для анализа, как и его успех. Ваше вмешательство исказит чистоту эксперимента.

Кирата на долю секунды прикрыла глаза, скрывая вспышку раздражения. Эксперимент. Жизнь разумного существа, судьба мира — всего лишь переменные в уравнении.

— Принято, — ответила она, заставив свой голос звучать бесстрастно. Спорить с Куратором было все равно что спорить с гравитацией. Но в ее аналитическом сознании уже выстраивалась новая логическая цепочка. Приказ был безупречен, но содержал фатальное противоречие. Первичная директива — сбор данных. «Абсолютное невмешательство» — лишь метод ее выполнения. Если метод с высокой вероятностью ведет к уничтожению источника данных (объекта), то он становится неэффективным и противоречит первичной директиве. Мертвый объект дает лишь один, финальный отчет. Живой — тысячи. Следовательно, обеспечение выживания объекта является необходимым условием для выполнения главной миссии. Она будет следовать протоколу. Но в ее интерпретации «невмешательство» означало не влиять на выбор объекта. А предотвращение случайной, бессмысленной гибели — это не влияние, а обеспечение чистоты эксперимента.

***

Кирата вошла в шлюзовой отсек, где ее ожидал каплевидный спускаемый аппарат. Она заняла место внутри, и люк за ней бесшумно сомкнулся. Аппарат отделился от станции без малейшего толчка. Проход через атмосферу был контролируемым и безмолвным.

Приземление в густом, заросшем папоротником лесу недалеко от Дубны было таким же тихим. Кокон плавно коснулся влажной земли между вековыми деревьями, не сломав ни единой ветки. Дверь растворилась, и Кирата шагнула на ковер из мха. Едва ее ноги коснулись поверхности, корпус за ее спиной распался на мириады светящихся точек и растаял в утреннем сумраке, не оставив после себя ничего.

***

Она осталась одна. Активировав тактическую маскировку, она слилась с игрой света и тени. Внутренний интерфейс вывел на ее сетчатку карту с отмеченными координатами «Колыбели-1». Где-то вдали, на пределе слышимости, раздался протяжный, леденящий душу вой мутанта. Почти сразу ему ответил сухой треск автоматной очереди. Потом снова наступила тишина.

Эти звуки были саундтреком этой планеты. Для Кираты они были лишь фоном, очередной строчкой в отчете. Она двигалась сквозь вековой лес бесшумно, словно призрак. Теперь она была здесь, на сцене. Но роль ее не изменилась — все та же тень, лишенная права на действие. Изоляция в космосе была абсолютной, но здесь, в лесу, полном чужой, пугающей жизни, она ощущалась особенно остро. Кирата сделала еще один шаг, уходя глубже в сумрак дикой Руси, и чувствовала себя одинокой, как никогда прежде. Поиск начался.