Лиса проснулась в прекрасном расположении духа. Солнышко щекотало рыжий нос, птички пели что-то про ипотеку, а в животе приятно урчал вчерашний ужин. Ужин был... музыкальный. Лиса сладко потянулась и решила навестить Медведя — похвастаться, так сказать, своим гастрономическим успехом.

Приходит она к медвежьей берлоге, стучит. Медведь выходит, сонный, трёт глаза.

— Чего тебе, рыжая? Опять кур из курятника таскала?

— Что ты, Миша! — жеманно ответила Лиса. — Я теперь исключительно высокой кухней питаюсь. Вчера, например, у меня на ужин был... э-э-э... говорящий хлебобулочный стартап.

Медведь недоверчиво хмыкнул. И тут из живота Лисы раздался тоненький, до боли знакомый голосок:

«Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел... а к тебе, Медведь, пришел... через лисий пищевод!»

Медведь замер. Лиса окаменела, покрывшись холодным потом.

— Это... это радио! — нашлась она. — Новая модель. Встроенное.

Живот не унимался и, кажется, начал пританцовывать румбу под её шубой:

«Эх, раз, еще раз! По артериям сейчас! Ой, как тесно тут у вас! Выпускайте, в добрый час!»

— Радио с функцией караоке? — подозрительно прищурился Медведь. — А ну-ка, дай потрогать.

И он протянул свою огромную лапу к лисьему животу. В этот момент изнутри раздался отчаянный вопль Колобка: «НЕ ТРОГАЙТЕ МОЙ ДОМИК!»

Лиса взвизгнула, подпрыгнула на три метра и, сверкая пятками, понеслась в чащу леса. А вслед ей неслось эхо поющего живота, которое теперь исполняло зажигательную лезгинку. С тех пор в лесу появилась новая легенда: о лисе-шарманке, которая по ночам бродит по полянам и поет голосом невинно съеденного Колобка. А сам Колобок, говорят, основал внутри лисы первый в мире театр одного актера и теперь готовит новую концертную программу. Билеты дорогие.