Москва с высоты восемьдесят пятого этажа напоминала не город, а гигантскую, пульсирующую материнскую плату. Потоки света текли по магистралям, сворачивали в переулки, замирали на светофорах, подчиняясь невидимым алгоритмам. Отсюда, из панорамного окна ресторана, люди казались статистической погрешностью. Их страхи, ипотеки, разбитые сердца и маленькие бунты не долетали до этой высоты. Здесь воздух был разреженным и пах деньгами, кондиционером и едва уловимым ароматом селективного парфюма.

Алиса Гордеева сделала глоток ледяной воды, глядя на своё отражение в темном стекле. Идеальная укладка — волос к волосу, кремовый смокинг, сидящий как вторая кожа, и глаза, в которых не читалось ровным счетом ничего. В мире, где информация стоит дороже нефти, непроницаемое лицо — самый ценный актив.

— Алиса Андреевна? — голос официанта прозвучал почтительно тихо. — Господин Сомов ожидает.

Она чуть заметно кивнула, не оборачиваясь. Ей нужно было ещё три секунды. Три секунды, чтобы убедиться: город внизу лежит у её ног, а не наоборот. Алиса глубоко вдохнула, поправила несуществующую складку на лацкане и развернулась.

За угловым столиком, скрытым от посторонних глаз массивной кадкой с экзотическим растением, сидели двое. Игорь Сомов, владелец крупной логистической сети, нервно теребил ножку бокала с красным вином. Напротив него, вальяжно откинувшись на спинку бархатного кресла, расположился заместитель главы антимонопольной службы — человек с лицом скучающего патриция и хваткой бульдога.

Алиса подошла к столу. Её шаги по мягкому ковролину были бесшумными, но оба мужчины тут же замолчали.

— Господа, — её голос звучал мягко, но в нём звенели металлические нотки. — Прошу прощения за ожидание. Уточняла последние детали.

Она села, не дожидаясь приглашения. Сомов посмотрел на неё как на спасательный круг. Чиновник лишь вежливо, с ленцой, приподнял бровь.

— Мы как раз обсуждали, Алиса Андреевна, что нынешняя проверка — процедура, увы, неизбежная, — произнес он, катая вино по стенкам бокала. — Рынок требует прозрачности.

— Абсолютно с вами согласна, Виктор Павлович, — Алиса улыбнулась. Улыбка коснулась только губ; глаза оставались холодными линзами прицела. — Прозрачность — это фундамент доверия. Именно поэтому мы подготовили для вас полный отчет о социальной нагрузке компании господина Сомова.

Она не стала доставать кипы бумаг. Вместо этого она положила на белоснежную скатерть тонкую черную папку. Одно движение пальца — и папка скользнула через стол к чиновнику.

— Здесь не только цифры, — тихо продолжила Алиса. — Здесь проект нового благотворительного фонда, который, по счастливому совпадению, планирует поддерживать детско-юношеский спорт в вашем родном регионе. Мы нашли блестящих подрядчиков для строительства двух стадионов. Кажется, их фамилия совпадает с девичьей фамилией вашей супруги? Или я ошибаюсь?

Воздух за столом стал густым. Сомов перестал дышать. Чиновник замер, не донеся бокал до рта. В ресторане играл легкий джаз, где-то смеялись женщины, звенели приборы, но за этим столом наступила абсолютная тишина. Та самая, которую продавала Алиса.

Виктор Павлович медленно опустил бокал. Его взгляд скользнул по папке, потом поднялся к лицу Алисы. Он искал в её глазах страх, блеф или угрозу. Но увидел только зеркальную гладь.

— Ошибки случаются, Алиса Андреевна, — наконец произнес он, и голос его изменился. Исчезла вальяжность, появилась деловитость. — Но совпадения... совпадения вещь удивительная.

— Мы ценим удивительные вещи, — кивнула она. — И ценим время. Если этот проект будет одобрен, полагаю, вопросы к ценообразованию компании господина Сомова отпадут сами собой? Как к социально ответственному бизнесу.

Чиновник усмехнулся, прикрыл папку ладонью и придвинул к себе.

— Думаю, мы найдем общий язык. Рынок, знаете ли, умеет саморегулироваться.

Сомов шумно выдохнул, словно вынырнул с глубины. Алиса не позволила себе даже вздоха облегчения. Она знала, что выиграет. В этом мире не было черного и белого, была только валюта интересов, и она знала курс лучше всех.

Спустя час, когда формальности были улажены, а рукопожатия скреплены дорогим коньяком, Алиса извинилась и направилась в дамскую комнату.

Только здесь, за закрытой дверью, в стерильном сиянии мрамора и золота, она позволила плечам опуститься. Она подошла к раковине, включила ледяную воду и подставила запястья под струю. Пульс бился ровно, но внутри, где-то под диафрагмой, тянуло холодом. Это была плата за "тишину" — пустота, которая медленно заполняла её изнутри, вытесняя всё живое.

Алиса посмотрела в зеркало. Идеальная маска. Ни одной трещины.

В этот момент на мраморной столешнице завибрировал телефон. Резкий звук в тишине туалета показался выстрелом.

Алиса скосила глаза. На экране светилось фото: смешная девчонка в растянутом свитере, с растрепанными волосами и горящими праведным гневом глазами.

Катя.

Телефон вибрировал настойчиво, требуя внимания, требуя участия, требуя сестринского тепла. Алиса смотрела на экран, и на секунду ей захотелось схватить трубку, услышать живой, пусть и осуждающий голос. Услышать что-то настоящее.

Но палец замер в миллиметре от зеленой кнопки.

Сейчас она выйдет отсюда, сядет в служебный «Майбах» и поедет в свой пентхаус, где её ждет Артем, коллекционное вино и разговоры о котировках. В этом мире нет места для Кати с её экологическими катастрофами и вечным поиском справедливости. Справедливость — это для тех, кто не может позволить себе хорошего юриста.

Алиса нажала кнопку блокировки. Экран погас. Вибрация прекратилась.

Она достала из сумочки помаду, обвела губы кроваво-красным цветом, возвращая образу завершенность хищника. Щелкнула колпачком, как затвором.

Тишина была восстановлена.