“Когда заканчиваются мечты, жизнь прекращает иметь смысл...”

Сочиро Хонда

Едва первые лучи солнца коснулись серых стен пансионaта, здание ожило, забурлило лишенной привычного для него покоя жизнью. Утопающий в густой зелени парка, раскинувшегося внедалике от Клязьминского водохранилища, Дом Престарелых всеми своими силами готовился к празднику, красочно преображаясь с каждой минутой своего пробуждения. 

Над ступенями парадного входа в пансионaт натянули патриотично-красный транспарант "С Праздником Великой Победы", на ручках входных дверей запестрели оранжево-черными полосками Георгиевские ленточки, в коридорах, вестибюле, столовой и прочих общественных комнатах появились цветные шарики и флажки. Из невидимых глазу колонок с шуршанием затертой годами граммпластинки полилась голосом Льва Валериановича Лещенко песня-гимн майского праздника.

- День Победы, как он был от нас далёк... Как в костре потухшем таял уголёк… Были вeрсты, обгорелые, в пыли... Этот день мы приближали как могли… Этот День Победы… Порохом пропах… Это праздник… С сединою на висках… Это радость… Со слезами на глазах… День Победы! День Победы!..

Все без исключения обитатели Дома Престарелых с раннего утра прихорашивались в своих комнатах, доставая лучшие костюмы и платья, бережно начищая ордена и медали, с замиранием сердца готовясь к встрече с родными и близкими. Медицинский персонал пансионатa щеголял в накрахмаленных белых халатах, от души поздравляя пенсионеров с дорогим им праздником.

- …Дни и ночи у мартеновских печей… Не смыкала наша Родина очей… Дни и ночи битву трудную вели… Этот день мы приближали как могли… Этот День Победы… Порохом пропах… Это праздник… С сединою на висках… Это радость… Со слезами на глазах… День Победы! День Победы!..

К полудню вдоль длинного кирпичного забора, по периметру окружающего пансионaт, нельзя было найти свободного места для ненужного яблока. Запаркованные автомобили плотно теснились один к другому, едва ли не касаясь соседей бамперами.

Тихий парк наполнился гуляющими людьми, разговорами, детским визгом и смехом. Стайка мальчишек в дедовских фуражках резвилась на залитой солнцем лужайке, обыгрывая сцену минувшей десятилетия назад войны. Девочки с заплетенными в косички бантами прележно сидели на коленях стариков, без стеснения пускающих слезы радости. Погода праздновала День Победы вместе со всеми. Гуляющий между деревьев парка легкий ветерок ласкал бархатным теплом. Солнечные лучи нежно и щедро пригревали, пробиваясь сквозь густые зеленые кроны.

- Доброе утро, Иван Иванович, - приветливо улыбнувшись, окликнул старик неторопливо прогуливающегося пенсионера в парадной форме адмирала военно-морского флота.

- Доброе, Пал Палыч, - учтиво склонив голову на грудь, ответил Сидоров.

- А что же Вы один? Где Ваши-то? - поинтересовался сосед, непрерывно покачивая сидящего верхом на колене малыша.

- Еще не приехали… Видимо, пробки в Москве, - неуверенно ответил Иван Иванович, не замедляя шаг и смущенно отводя глаза в сторону.

- Ну да, ну да, - согласился Павел Павлович.

Адмирал прошел мимо, торопливо скрывшись за раскидистым кустом сирени. Сосед тяжело вздохнул и, повернувшись лицом к сидящей рядом молодой женщине, грустно заметил.

- Как же… пробки в Москве… Скажет тоже…

- О чем ты, папа? - недопонимая переспросила женщина.

- Да сын у него – шишка, - пояснил тот. - Нo ни на двадцать третье февраля не приехал, ни вот в День Победы… А Иваныч ждет, верит… Байками как всех, так и себя самого кормит… То дела, мол, то пробки, то непогода, то еще чего…

Пенсионер высвободил из цепкой хватки внука левую руку и прижал ладонь к груди. Женщина испуганно раскрыла глаза и осуждающе наморщила брови.

- Что, сердце?! …Папа… Тебе нельзя волноваться, - нежно поглаживая старика ладонью по спине, сказала она. - Тебе-то какое дело до них? …Мы же вот с Пашкой к тебе приехали…

- Приехали, - криво, сквозь сердечную боль, улыбнулся Павел Павлович.

- Вот и радуйся… Праздник сегодня, а ты …душа сердобольная… о чужих проблемах печешься!

- Больше не буду, - кивнул седой головой старик и нежно поцеловал кудрявый затылок внука.

Свернув с выложенной бетонной плиткой тропинки, пенсионер-адмирал присел на край свободной парковой скамейки, уютнo устроившейся в прохладной тени. Гладковыбритый подбородок Ивана Ивановича неконтролируемо, едва заметно подрагивал от подступающей к горлу обиды. В отличии от остальных престарелых сoжителей пансионатa, в этот день он был совершенно один.

Стянув с головы фуражку, Сидоров бережно отложил головной убор на скамейку рядом с собой и достал аккуратно сложенный носовой платок. Оттерев выступившие на лбу капли пота, Иван Иванович тайком промокнул глаза, безутешно слезящиеся то ли от старости, то ли от нахлынувшей жалости к самому себе.

- Хоть бы отзвонился, зaсрaнец, раз приехать не смог, - сердито пробубнил пенсионер себе под нос.

Мимо него пронеслась шумная стайка мальчишек. Оседлав палки, молодая "конница" с победным криком "ура" гнала невидимого врага прочь. Сидоров проводил малышей осуждающим взглядом и строго шикнул на детвору:

- А ну, тихо! Разгалделись тут!..

Мальчишки замерли буквально на секунду, но тут же умчались прочь, не обратив на ворчливого старика особого внимания. Иван Иванович строго нахмурил седые брови и безнадежно махнул в сторону детворы рукой.

- Хоть бы Клавдию с Ванюшей прислал, - тяжело вздохнул старик, вспомнив о невестке и любимом внуке. - А может в действительности в пробке стоят, а я, старый дурак, наговариваю тут…

Он оглянулся в сторону серого здания пансионaта в надежде услышать, как кто-то из медработников зовет загулявшего в парке пенсионера, когда его уже который час дожидаются приехавшие навестить родственники. Но надежды не оправдались. Парк по-прежнему наполняли отголоски чужих разговоров, смех, детский визг, военные песни. Через динамики колонок в сотый раз хрипела голосом Лещенко заезженная граммпластинка. Но никто не искал и не звал Сидорова Ивана Ивановича.

- …Здравствуй, мама, возвратились мы не все… Босиком бы пробежаться по росе!.. Пол-Европы прошагали, пол-Земли... Этот день мы приближали как могли… Этот День Победы… Порохом пропах… Это праздник… С сединою на висках... Это радость… Со слезами на глазах… День Победы! День Победы!..

Оперевшись руками о колени, пенсионер-адмирал поднялся на ноги и медленно побрел вдоль длинного забора, за которым плотным рядом выстроились автомобили гостей. Уходящая вдаль трасса оставалась пустынной, игриво сверкая в солнечных лучах миражoм разлившихся по асфальту луж.

- А ну, папаша, подсоби-ка, - с натугой в голосе попросил кто-то из-за забора и в ту же секунду над узорным кирпичным перриметром возникла рука с полиэтиленновым пакетом, многообещающе звякнув стеклотарой.

- Распитие спиртных напитков на территории пансионата строго воспрещается! - сурово заметил пенсионер.

Над забором возникла сначала одна голова, а следом за ней другая. Мужчины переглянулись и расплылись в добродушной улыбке.

- Сегодня же праздник… Чуть-чуть можно.

- Праздник – не отрицаю, - утвердительно кивнул головой пенсионер. - Но осквернять праздник пьяным дебошем считаю возмутимым и осудительным.

- Да, ладно тебе, Адмирал… Держи пакет…

Иван Иванович отрицательно замотал головой, демонстративно заложил руки за спину и неторопливо отправился дальше по тропинке вдоль кирпичного забора.

Обойдя территорию парка в очередной раз, Сидоров повернул обратно к зданию Дома Престарелых. В доносившемся из парка отголосье военных песен отчетливо проявились пошатнувшиеся от тайком принятого алкоголя нотки. Иван Иванович угрюмо ухмыльнулся и, медленно поднявшись по ступеням крыльца, скрылся в темноте подъезда.

Пройдя по опустевшему вестибюлю пансионaта, пенсионер поднялся на свой этаж и направился к занимаемой им комнате.

- Иван Иванович, - тихо окликнул его приятный женский голос. - А что же Вы здесь делаете …один?

- Своих жду, - оглянувшись, буркнул Сидоров.

- Еще не приехали? Странно, - удивленно переспросила поднимающаяся из-за стола дежурной медсестры девушка. - Может Вам что-нибудь нужно?

- Екатерина Леонидовна, - нахмурив брови, пенсионер строго оборвал любезность медсестры. - Займитесь своими делами… Мне ничего не нужно.

Иван Иванович открыл входную дверь комнаты и скрылся за ней, но уже через секунду выглянул обратно, окинув девушку острым взглядом.

- Екатерина Леонидовна, - сказал он. - Если меня будут искать, я в своей комнате…

- Конечно, - утвердительно кивнула медсестра и застенчиво улыбнулась.

- А то блуждаю там по парку, - пробубнил пенсионер. - Глядишь, провороню еще…

- Конечно, конечно, - снова повторила девушка, но дверь уже закрылась.

Пожав плечиками, Катя вернулась к своему рабочему месту и уткнулась взглядом в раскрытый перед ней глянцевый журнал.

Оказавшись в кромешной тишине, Сидоров несколько раз измерил тесную комнатушку шагами от двери к окну и обратно, ежеминутно прислушиваясь к звуками, а точнее к отсутствию таковых за дверью комнаты. Затем он сел за стол и раскрыл потрепанную годами подшивку газет "Правда". Стрелки нaстенных часов томно выстукивали безвозвратно утекающее время: минута за минутой, час за часом.

К обеду Иван Иванович снова выбрался из своей комнаты, молча прошмыгнул мимо дежурной медсестры и спустился в столовую. Пообедав в гордом одиночестве, пенсионер-адмирал вышел из пансионатa и, старательно избегая встреч и ненужно-сочувственных расспросов соседей, углубился к окраине парка, к лазурной глади расположенного внедалике водохранилища.

Удобно устроившись на берегу, Сидоров чуть прищурил глаза, расстегнул верхние пуговицы адмиральского кителя и с наслаждением вдохнул земную умиротворенность полной грудью.

Ярко-оранжевый диск небесного светила медленно опускался к линии соснового бора, чернеющей на противоположном берегу водохранилища. Неторопливо ползущие по небосводу перистые облака окрасились грязно-золотыми оттенками, неохотно пропуская сквозь себя ослабевшие за долгий день лучи солнца. Словно вспоротая острым огненным ножом рана пересекала зеркальную гладь Клязьменского водохранилища. Раскинувшийся на берегу куст неслышно шевелил листочками, играя с легким вечерним ветерком. От воды тянуло бодрящей прохладой.

Размахнувшись от плеча, Иван Иванович метнул вдаль плоский камешек. Тот легко проскакал лягушкой несколько метров, нарушив зеркальное водное спокойствие кругами, с идеальной геометрической аккуратностью расползающимися от каждого его прикосновения. Утратив скорость свободного полета и подвергшись неотъемлимому закону земного притяжения, камешек скрылся под водой. Сидящий на берегу пенсионер чуть заметно пожевал сухими губами, печально вздохнул и невольно поежился от закравшегося под полы адмиральского кителя прохладного ветерка.

Оперевшись на руку, Сидоров неуклюже поднялся на ноги, заботливо отряхнул ладонью брюки и, застегнув высокий ворот на все пуговицы, медленно побрел по узкой извилистой тропинке в глубь парка. День подходил к концу, а сын Ивана Ивановича так и не приехал.

Молча пройдя мимо сидящей за столиком дежурной медсестры, Сидоров направился вдаль по коридору к двери своей комнаты. Катя сочувственно вздохнула и тихо окликнула пенсионера:

- Иван Иванович…

- Спокойной ночи, Екатерина Леонидовна, - не оборачиваясь ответил тот и исчез за дверью.

- Спокойной ночи.., - пробубнила себе под нос девушка и перевела взгляд с закрывшейся двери в раскрытый перед ней глянцевый журнал.

Оставшись наедине, Сидоров стянул с себя адмиральскую форму, бережно повесил ее обратно в шкаф, переоделся в ожидающую на спинке кровати пижаму и залез под одеяло. Прежде чем выключить настольную лампу, пенсионер принял приготовленные таблетки и, жадно глотая, запил их водой. 

Мельком взглянув на оставленную недочитанной книгу с торчащей между страниц закладкой-фотографией, Иван Иванович протянул руку, но раскрыв ее от чтения отказался. Он водрузил на нос очки для чтения и вонзил взгляд в фотографию, нежно поглаживая ее пальцем. Скупая мужская слеза предательски скользнула по морщинистой щеке, на пару секунд повисла на гладковыбритом подбородке и, наконец, сорвавшись с него, впиталась в ворот пижамной рубашки.

Смешной, откровенно широко улыбающийся кудрявый мальчуган пристально смотрел с фотографии на родного деда. За его спиной возвышалась лондонская башня с часами. Необычный для советского человека, красный двухэтажный автобус застыл на перекинувшемся через Темзу мосту. Чуть поотдаль от автобуса стоял черный автомобиль, слегка напоминающий по форме своего кузова привычную Сидорову "Победу". Пенсионер осторожно коснулся изображенного на фотографии мальчишечьего личика губами, закрыл книгу и отложил ее обратно на прикроватную тумбочку. Выключив свет и отвернувшись лицом к стене, Иван Иванович шмыгнул носом и закрыл глаза.

Его дыхание постепенно становилось все более и более спокойным, веки отяжелели, головная боль растворилась и напрочь исчезла. Перед глазами всплыли умиротворенные картинки былых лет.

Иван Иванович сладко зевнул и, на секунду сурово нахмурив седые брови, тем самым придавая себе вид беспрестрастного адмирала Советского ВМФ, откровенно улыбнулся во сне…