"Танго танцуют двое..."

Виктория Сакуура

ОТ АВТОРА

Дорогой читатель!

Альманах "Нити Судьбы" собрал в себе несколько рассказов, бессвязных между собой сюжетной линией и даже жанровой направленностью. Здесь и детективная история, и романтическая драма, и необъяснимая магия самого настоящего волшебства, и отголосок прошлого, и немного космической фантастики. Единственное, что объединяет их всех в одном сборнике, это мистическое олицетворение неизбежной судьбы каждого смертного на Земле.

Ведь, согласно античной мифологии, судьба человека есть ни что иное, как невидимая нить, искусно сотканная тремя сестрами-богинями, дочерями Зевса и Фемиды. Власть этих самостоятельных и свободных богинь определена крайне смутно. Может показаться, что она подчинена богам, но в то же время это мощная, своенравная, безудержная сила, способная превзойти власть богов. И тогда боги не могут ни изменить, ни отменить того, что предрешили судьбоносные мойры.

Надо ли верить, что никому нельзя избежать той судьбы, которую соткали божественные мойры в момент рождения каждого человека? Я верю, что это именно так. И предлагаю вам поразмышлять о том же, рассмотрев характерные примеры на страницах моего альманаха. Ведь богини Судьбы предвидят все, и ничто не может произойти, чего бы они не предвидели. Все, что происходит, дело их властного веретена, и все события проистекают именно так, как мойры выткали с самого начала.

Как я уже сказал выше, в свою очередь мистические нити тянуться от первой минуты рождения человека до последней в его жизни. Смею также предположить, что они, так или иначе, пересекаются друг с другом, внезапно обрываются или, напротив, крепнут с годами, связывая тех, кому суждено быть вместе. Ибо другого объяснения неожиданным, случайным встречам совершенно разных людей я пока что просто не вижу.

Как говорится, чему бы грабли не учили, а сердце верит в чудеса! Именно поэтому судьбоносные нити способны протянуться друг к другу через необъятные расстояния, а если верить в чудо, то и через время.

Напоследок замечу, что герои моих рассказов – это обычные люди, которых вы легко можете встретить в своем близком окружении, а возможно и узнать в их образах самого себя. У каждого из этих людей своя линия жизни, своя Нить Судьбы, такая непредсказуемая и отчасти волшебная.

Верьте в чудо, и оно обязательно случится!

ОХОТА НА "ЗАЙКУ"

Уже неделю, как город умывался дождем. Летним, теплым, но сильным и бессовестно нарушающим планы горожан в отношении пикников, прогулок и прочего будничного передвижения под открытым небом, собирая людей под зонтами, козырьками, навесами и в плотных автодорожных пробках. Все же стоит отметить, что тучи не так жестоки, как люди, о чем когда-то в прошлом пели небезызвестные Иванушки. Проливной дождь изредка затихал, радуя детвору и особо впечатлительных взрослых яркой палитрой радуги.

Мысленно проклиная начальника отдела, мужчина вышел из главного корпуса компании и несколько минут стоял под козырьком, безнадежно вглядываясь в серую мглу проливного дождя.

Свой зонт он оставил в машине, припаркованной на открытой автостоянке в сотне метров от дверей корпуса, потому как ранним утром проказник-дождь притаился в белоснежных подушках облаков и ничто не предвещало изменения погоды в худшую сторону. Но едва Павел Юрьевич сел в кресло в своем кабинете, как за окном пошел проливной дождь.

Так бы и просидеть весь день в удобном кресле, а к вечеру может и дождь прекратится, но начальник был непоколебим.

- Павел Юрьевич, вы еще здесь? - заглянув в кабинет, строго спросил начальник. - Я же просил вас быть на совещании в корпусе "Дельта", которое, надо сказать, начнется через восемь минут.

- Может без меня обойдутся? - со слабой надеждой в голосе переспросил Павел Юрьевич. - Я могу к ним через Скайп выйти... на видео-конференции.

- Не обойдутся! - нахмурился Денис Ромуальдович. - Физическое присутствие обязательно. Там кое-что подписать нужно. Сегодня!

- Денис Ромуальдович, будь человеком...

- Или мне самому вместо тебя идти?

- Да, в такую непогоду... плохой хозяин собаку на двор не выгонит.

- Паша, - панибратски сказал начальник, перешагнув порог и прикрывая за собой дверь. - Ну, о какой собаке может идти речь?

- О любой... дворовой, - задумчиво предполо-жил мужчина.

- Ты же лучше собаки! - с улыбкой добавил начальник, цитируя шведскую писательницу.

- Вот, спасибо, - вздохнул Павел Юрьевич. - Утешили...

- Бегом, Павел Юрьевич! - резко подытожил Денис Ромуальдович. 

Он ткнул пальцем в циферблат настенных часов и потряс рукой, намекая на то, что время не ждет. Недавняя добродушная улыбка сошла с лица начальника на нет, а тот еще и нахмурил густые, поседевшие брови. Павел Юрьевич поднялся с кресла, сорвал с вешалки пиджак и вышел из кабинета.

Расположенные на одной улице все четыре корпуса компании занимали пару городских кварталов. Между "Альфа", "Бетта", "Гамма" и "Дельта" можно было легко добраться от одних дверей до других за несколько минут быстрым шагом. В любой другой день, погожий, солнечный, но не сегодня. Проливной дождь просто не оставлял шанса остаться сухим.

- Сука, - процедил сквозь зубы Павел Юрьевич, имея в виду то ли разыгравшуюся непогоду, то ли бессердечного начальника отдела, который по всей видимости обязан был сам присутствовать на совещании в корпусе "Дельта", но вовремя воспользовался субординацией и пере-страховался своим замом.

Наконец, признавшись себе, что ничего не изменится, мужчина смело шагнул из-под козырька, вжимая голову в плечи. Пронырливые капли дождя мгновенно забрались за воротник и побежали по спине и груди Павла Юрьевича под рубашкой. Промокшие джинсы потемнели и задубели, превратившись в сколоченные неотесанные доски, которые еще и липли к ногам.

Форсируя безудержные потоки дождевой воды, бегущей по бетонным плитам тротуара, мужчина довольно быстро набрал полные туфли, отчего идти стало тяжелее, еще более неприятно и раздражительно.

Неожиданно накатившая с проезжей части дороги волна заставила Павла Юрьевича отвлечься от созерцания собственных хлюпающих по лужам ног, поднять голову и обернуться. Причиной поднявшейся волны дождевой воды оказался автомобиль, прижавшийся к обочине дороги. Спортивный, двухдверный, с предусмотрительно поднятым из-за непогоды полотном откидного верха Мерседес буквально искрился яркостью кроваво-красного кузова, вынужденно вымытого дождем.

- Другого места остановиться не нашел, придурок? - злобно огрызнулся мужчина, стоя по щиколотку в бегущей воде.

Боковое стекло с пассажирской стороны Мерседеса плавно поползло вниз, и Павел Юрьевич поддался соблазну заглянуть в недра автомобиля, мысленно отметив для себя, что у водителя все же есть совесть и тот явно намеревается извиниться за созданную им волну.

- Эй, красавчик, - послышался приятный женский голос, прежде чем мужчина встретился с его обладательницей глазами. - Отличная погода для прогулки, не так ли?

- Да уж, - фыркнул Павел Юрьевич, но все же натянул на мокрое лицо дежурную, хоть и кривую улыбку.

Водителем оказалась на удивление симпатичная девушка, едва ли разменявшая второй десяток лет. Короткая стрижка оголяла изящную длинную шею и в то же время бросала длинную челку, прикрывая едва ли не половину лица. Минимум косметики только подчеркивал выразительные, манящие черты, ловящие и завораживающие на себе взгляд собеседника.

По-летнему легкое платьице оголяло острые плечи и не менее острые коленки, но наглухо скрывало область декольте до самой шеи, бережно храня моральный облик девушки. Кричаще требующие страстных поцелуев губы расползлись в нежной улыбке, обнажая два ряда идеальных зубов. Продолжать обижаться на такую красоту, будто сошедшую с обложки гламурного журнала или свалившейся из поднебесья, не имело смысла. И мужчина ответил ей чуть более откровенной улыбкой.

- Тебя подвезти? - неожиданно предложила девушка.

- Нет, спасибо, - ответил Павел Юрьевич.

- Промокнешь, - парировала незнакомка.

- Куда уж больше, - отмахнулся мужчина.

Вся нелепость дружеской беседы под проливным дождем дополнилась признанием факта невыгодного к знакомству положения. Сгорбленный из-за необходимости заглядывать в салон Мерседеса, промокший насквозь, но все еще вжимающий голову в сутулые плечи, со свисающими и липнущими ко лбу волосами Павел Юрьевич сделал шаг назад. Он выпрямился и даже слегка развел плечи, придавая себе более мужественный вид, при этом не теряя зрительного контакта с незнакомкой. Его неуклюжие попытки набить себе цену в глазах девушки не остались незамеченными и вызвали легкий смешок.

- Прыгай уже, подвезу, - напомнила она о своем предложении и, не дожидаясь ответа, потянулась вправо, намереваясь открыть дверцу с пассажирской стороны машины.

- Да мне тут... недалеко, - замотал головой он. - Совсем чуть-чуть осталось... пробежаться.

- Ой, ну что ты ломаешься? - ухмыльнулась девушка. - Я же не спрашиваю нужна ли твоей маме невестка.

- Вот это поворот! - улыбнулся Павел Юрьевич. - Такой вариации заезженного подката я еще не слышал.

- Садись, говорю, - подытожила она и толчком распахнула перед ним дверцу Мерседеса.

Кивнув в ответ, мужчина сделал шаг вперед и плюхнулся на кожаное сидение. Поморщившись от неприязни ощущения мокрых джинсов, он поднял взгляд к брезентовому потолку, скрывшему его от дождя, затем повернулся к девушке и снова кивнул ей в знак благодарности.

- Дверь закрой, - попросила она, глазами указывая на все еще распахнутую дверцу.

- Да, да, конечно, - согласился Павел Юрьевич и торопливо закрыл за собой дверцу Мерседеса. - Так действительно уютнее...

Ерзая в кресле, он пытался устроиться поудобнее, но мокрая одежда упорно сопротив-лялась этому. Мужчина невольно поежился и потер руки одну о другую. Хозяйка автомобиля поняла это по-своему. Она сменила положение кондиционера на "обогрев" и заботливо развернула сопла в сторону пассажира.

- Спасибо, - поблагодарил Павел Юрьевич, откровенно нежась в потоках теплого воздуха. 

- Тебе куда надо? - спросила девушка, положив руку на коробку передач.

Он проследил взглядом за ее рукой и долго не мог оторваться от созерцания длинных, тонких пальцев с аккуратным, изящным маникюром, игриво поглаживающих рычаг. Девушка плавно перевела последний в положение "drive" и убрала руку. Легкий смешок женского голоса вернул мужчину, продолжающего пялиться на рычаг коробки передач, в реальность.

- Прости... Что ты сказала?

- Говорю, куда тебя подвезти? - повторила она.

- А да... Туда, - кивнул он в направлении дороги за пеленой дождя, старательно разбрасы-ваемой с лобового стекла монотонно шуршащими дворниками влево-вправо. - В конец квартала... корпус "Дельта". Перед светофором.

- Ладно, - кивнула она и отпустила педаль тормоза. 

Мерседес плавно покатился по совершенно безлюдной улице, рассекая реку дождевой воды. Где-то вдали, нечетким, размытым золотым заревом, как одинокий маяк, мерцал мигающий желтой лампой светофор. И Павел Юрьевич признался себе, что хотел бы, если не остановить время, то хотя бы замедлить неотъемлемое приближение к перекрестку и как следствие этого необходимость расстаться с прекрасной незнакомкой возможно навсегда.

Он склонил голову набок и его взгляд украдкой скользнул по телу девушки, по выпуклости груди и складкам платья, пока не достиг стройных ног, довольно фривольно и бесстыдно обнаженных задравшимся подолом до середины бедра.

- Что выгнало тебя под дождь? - нарушила девушка затянувшуюся паузу.

- Что? - вздрогнул мужчина и поспешил отвести взгляд от ног случайной попутчицы.

- Или кто тот злодей, что выгнал тебя на улицу? - перефразировала она.

- Начальник отдела, - отмахнулся Павел Юрьевич, дополняя слова жестом, указывающим на приближающийся перекресток. - У меня там совещание... в девять тридцать.

- Опаздываешь, - заметила девушка, кивнув на экран монитора, встроенного в панель.

- Начальство не опаздывает, а задерживается, - парировал мужчина.

- Так ты сам начальник! - лукаво хмыкнула она. - А по виду сразу и не скажешь.

- Зам, - кивнул Павел Юрьевич. - Зам начальника отдела... И супервайзер.

- Понимаю, - многозначительно вздохнула девушка.

- А ты? - зачем-то спросил мужчина.

- Что я? - переспросила она.

- Учишься? Работаешь?

- Работаю, - ответила девушка и в салоне Мерседеса снова повисла неуютная пауза, по которой Павлу Юрьевичу стало понятно, что собеседница не намерена вдаваться в подробности своей профессии.

- Ну, да, конечно, - пробормотал он, похлопы-вая ладонью по кожаной обивки панели. - Дорогая игрушка.

- Подарок, - отмахнулась девушка, затем скосила взгляд на мужчину и добавила. - От родителей.

- Не замужем? - уточнил Павел Юрьевич, кивком указывая на лежащие на рулевом колесе руки девушки, где ни на одном из пальцев не было хоть каких-то украшений, в том числе и обручального кольца.

- Отчего же сразу нет? - кокетливо переспро-сила она.

- Кольца нет, - отметил он.

- Кольцо? В такую жару? - отшутилась девушка.

- Сегодня не очень-то и жарко, - поддержал шутку Павел Юрьевич.

- А сам-то? - спросила она, так же кивком указывая на потертость кожи на безымянном пальце мужчины, как след от ношения обручального кольца в недавнем прошлом.

- Был, - признался он. - Теперь вот... Разведен. Свободен.

- С какой целью интересуешься? - улыбну-лась она, как бы ненароком, но вполне кокетливо поправив ниспадающую челку.

- Может хочу тебе предложение сделать, - не думая выпалил Павел Юрьевич.

- С чего бы это вдруг? - рассмеялась девушка.

- Должен же я как-то отблагодарить тебя за доброе дело, - пожал плечами он.

- За доброе дело платят добром, - улыбнулась она. - А хорошее дело браком не назовут.

- И все ж... Подобрала, обогрела, подвезла...

- Ой, да ладно тебе, - отмахнулась она. - Уверена, любой бы сделал так на моем месте. Мир, знаешь ли, не без добрых людей.

- Наверное... должен буду с тобой согла-ситься, - сказал Павел Юрьевич.

- Что-то не очень верится в откровенность твоих слов, - отметила девушка. – Вот, ты бы проехал мимо?.. Если бы, к примеру, я шла под дождем... А не наоборот.

- Если бы ты.., - начал он, но девушка фыркнула с явным презрением и не дала ему закончить.

- А если бы другая?.. Не такая молодая? Лет семидесяти семи, а не двадцати трех...

- Вот, мы и выяснили, что тебе двадцать три, - усмехнулся мужчина. - Не красиво спрашивать о возрасте у женщин, но тут сама проговорилась...

- Стрелки не переводи!

- Извини, к слову пришлось, - виновато вздохнул он.

- Ну, ладно не старушка, - продолжила девушка. - Старушки дома сидят, а не шарахаются под дождем. Если у нее, правда, все дома... А если бы женщина... средних лет... с маленьким ребенком... а тут дождь или даже снег, мороз. А?

- Было такое, - кивнул он. - Не со мной, правда. Знакомая вот так же ехала, как ты рассказываешь. Однажды в студеную, зимнюю пору... А на автобусной остановке женщина с ребенком мерзнет. 

- Ну, вот. Я же не выдумываю, - поддержала девушка. - Всякое случается.

- И что ты думаешь? - отмахнулся Павел Юрьевич. - Остановилась, предложила подвезти. Еще и детское автокресло у нее было. Свой ребенок дома сидел. А та женщина едва ли не в штыки восприняла это доброе дело. Раскричалась, мол, я сказала не надо!.. Еще бы чуть-чуть и полицию вызвала, такое дело: маньяка выявила. Шерлок Холмс в юбке! Вот как потом делать людям добро?

- Шанс нарваться на маньяка, конечно, неизбежен, - согласилась девушка. - Но это один на миллион...

- Люди давно перестали верить друг другу и поэтому перестали делать добрые дела... По крайней мере, задумаются ни раз, прежде чем предложить кому-то свою помощь.

- Хорошими делами прославиться нельзя, так что ли? - усмехнулась она. - Где-то я уже это слышала.

- Если бы у меня была взрослая дочь, - сказал Павел Юрьевич. - И она вот так подвезла незнакомца, я бы ей вставил потом!

- Сурово! - рассмеялась девушка.

Мерседес прижался к обочине дороги и остановился. Девушка перевела рычаг коробки передач в положение "парковки" и повернулась к мужчине всем телом.

- Ну, вот мы и приехали, - сказала она. - С тобой было интересно.

- Жаль, что поездка вышла такой короткой, - признался Павел Юрьевич. Он смущенно опустил глаза и добавил. - Может встретимся еще раз?.. За чашечкой кофе, к примеру.

- А как же предложение выйти за тебя замуж? - с наигранным возмущением в голосе напомнила девушка, постукивая коготками по рулевому колесу. - Так быстро отказываешься от своих слов?

- Ты серьезно? - неподдельно удивился он. - Я даже имени твоего не знаю, Добрый Самаритянин.

- Мария, - коротко ответила та.

- А я Павел, - шумно сглотнув слюну, представился Павел Юрьевич.

- Да, ладно, расслабься! - отмахнулась она. - Зачем тебе снова жениться? В первый раз не все понятно было?

- Наверное ты права, - усмехнулся он. - Я еще похожу, подумаю. Но как насчет чашечки кофе? 

- Я пью только чай. Черный. Крепкий. Без сахара, - ответила девушка, снизив тембр голоса до бархатистого мурлыканья.

Мария нежно обвила его шею рукой, щекотливо коснувшись выбритого затылка коготками. В то же время вторая ладонь девушки накрыла кисть его руки, лежащую на колене. Игриво закусив нижнюю губу, Мария потянулась навстречу мужчине.

Ее веки, будто отяжелели и от этого слегка прикрылись, придавая взгляду роскошных синих, словно бездонные лесные озерца, глаз манящую томность.

- Вот-те раз, - с трудом выдохнул Павел Юрьевич.

- Не ожидал, красавчик? - лукаво спросила она и что-то подсказало ему о зримой фальши.

Прикосновение холодного металла к запястью руки и характерный щелчок захлопнувшегося стального браслета вернули мужчину в реальность бытия. Он резко бросил взгляд вниз, отметив, что ощущение себя жертвой, пойманной в чей-то капкан, небеспричинно. 

- Что это значит? - спросил он, поднимая взгляд и встретившись с девушкой глазами.

- Упс, - пожала плечами Мария и подмигнула ему.

Девушка по-прежнему продолжала удержи-вать его за шею рукой, но уже не так нежно и ласково, как раньше, а с ощутимой болью от вонзившихся в кожу острых коготков.

Резкий рывок вперед и Павел Юрьевич ударился лицом о панель Мерседеса. В глазах вспыхнули и тотчас же погасли пламенные искры. В ушах зазвенело не громко, но на столько плотным фоном, что затмило все прочие окружающие звуки. Голова словно окунулась в густой, тягучий туман. Сознание безвольно поплыло в непроглядном мареве...

*     *     *

Он сидел на краю распахнутого багажника полицейского внедорожника, кутаясь в казенный плед, заботливо выданный кем-то из офицеров. Тяжелая дверь висела над ним козырьком, спасая от капель почти прекратившегося дождя.

То ли от пледа, то ли из недр багажного отделения омерзительно пахло мокрой собачьей шерстью, но Павел Юрьевич все еще не мог заставить себя уверенно стоять на ногах. Распухший от удара о панель нос ныл и отказывался дышать. К тому же из обоих ноздрей торчали ватные тампоны, поэтому приходилось глотать воздух ртом. Сильно разбавленный после дождя озоном, воздух пьянил и дурманил.

- Павел Юрьевич, - обратился к мужчине офицер полиции. - Еще раз выражаю вам благодар-ность за поимку опасного преступника... На счету этого маньяка уже дюжина трупов. Все они – молодые мужчины от тридцати до сорока. Схожие с вами по внешности. Видимо, у нее какие-то свои веские причины... Возможно, месть за что-то личное, дошедшая до маниакального уровня. Мы, конечно, разберемся. А вам еще раз огромное человеческое спасибо за содействие. Не каждый бы решился сыграть "на живца".

- А с виду симпатичная девчонка, - тихо вздохнул Павел Юрьевич, но из-за тампонов в носу голос получился гнусавый, и офицер полиции едва ли сдержал улыбку.

- Красота жаждет жертв, - философски заме-тил полицейский.

- Требует, - уточнил мужчина.

- Что?

- Требует, говорю, - повторил Павел Юрьевич. - Правильная постановка этой фразы: красота требует жертв. И я сомневаюсь, что она уместна в данном случае.

- Требует и жаждет, - остался при своем офицер, кивнул мужчине и отошел прочь.

Снова оставшись в одиночестве, Павел Юрьевич посидел на краю багажника еще несколько секунд. Затем он решительно стянул с плеч казенный плед, бережно сложил его и оставил там же в багажном отделении. За содействие полиции в спецоперации мужчине был выдан оплачиваемый выходной, но идти домой явно не хотелось, впрочем, как и возвращаться к работе. 

- Парадокс, - сказал самому себе мужчина. - Говорят, красота спасет мир... А как это может произойти, если она же постоянно требует жертв?..

Павел Юрьевич обогнул корпус полицейского внедорожника и подошел к боковому зеркалу заднего вида. Вытянув из носа набухшие от крови тампоны, он осмотрел лицо, вздохнул и согласился с предложением внутреннего голоса заглянуть в ближайший к дому бар.

- Пару кружечек пива, - сказал он самому себе. - Или рюмку-другую чего-нибудь покрепче...

- В смысле, вы забираете ее?! - донесся до слуха Павла Юрьевича раздраженный голос офицера полиции.

- Это наш сотрудник... под прикрытием, - спокойным, уверенным, хорошо поставленным голосом ответил кто-то другой. - Остальное вас не касается!

Мужчина выглянул из-за зеркала внедорожника. Около полицейского седана стоял все тот же офицер и незнакомый мужчина в штатском. Через распахнутую заднюю дверцу Форда из салона выбиралась Мария. На ее лице светилась самодовольная улыбка. 

Она кивнула мужчине в штатском в знак приветствия и повернулась к нему спиной. Тот лично снял с нее браслеты наручников, не дожидаясь помощи офицера полиции.

Мария совершенно по-детски показала офицеру язык, ухмыльнулась и, не размениваясь на слова, пошла к запаркованному около обочины дороги красному Мерседесу.

Мужчина в штатском панибратски похлопал офицера полиции по плечу.

- Спасибо за службу! - сказал он и пошел следом за своей коллегой.

- Эй, а я что же? - не удержался озвучить свой вопрос Павел Юрьевич так громко, что мужчина в штатском остановился и обернулся.

Он измерил пострадавшего пристальным, изучающим взглядом и натянул на лицо дежурную, муниципальную, бесчувственную улыбку. Павел Юрьевич молча развел руки, подчеркивая, что все еще ожидает объяснений.

- А вам... Павел Юрьевич... мы приносим свои извинения, - сказал мужчина в штатском. - Ошибка вышла. Агент Мария приняла вас за разыскиваемого нашим ведомством маньяка.

- И вашим ведомством тоже? - вмешался офицер полиции.

- И нашим... тоже, - улыбнулся в ответ мужчина в штатском. - Всего доброго...

*     *     *

Добравшись домой поздним вечером, Павел Юрьевич принял душ, переоделся в уютный халат на голое тело и едва успел расположиться на диване перед телевизором, как звонок домофона нарушил идиллию домашнего умиротворения.

- Кто там? - спросил мужчина, приблизившись к динамику встроенного переговорного устройства около входной двери.

- Это я, - послышался приятный женский голос, лишь слегка искаженный хрипотцой электронных частот. - Откроешь?

- "Я" бывают разными, - неохотно парировал в ответ хозяин квартиры. - Да и все свои дома сидят.

- Ой, да ладно тебе, - хмыкнул женский голос, превращая обыденную фразу в "дежа вю". - Расслабься, красавчик. Не убивать же тебя я пришла. Откроешь?

- Зачем?..

- Пообщаемся.

- Мне и одного раза хватило...

- За нос извини, - усмехнулась она. – Условности нашей профессии. Ну?.. 

- Ладно, - сдался он, нажимая кнопку, позволяющую открыть входную в подъезд дверь. - Третий этаж. Квартира три-эф.

- Да знаю я, - отозвалась она.

Дождавшись ночную гостью в дверях, Павел Юрьевич впустил девушку в квартиру. Проходя мимо него, Мария как бы ненароком прижалась к Павлу Юрьевичу телом, хотя габариты дверного проема и последующего за ним коридорчика позволяли легко разминуться даже очень толстым людям.

- У меня, правда, нет чая, - признался он, закрывая дверь на замок.

- Ты помнишь, что я не пью кофе? Ой, как это приятно... Ты такой внимательный.

- Само как-то запомнилось, - отмахнулся мужчина. - Впрочем, и кофе, по-моему, тоже закончился.

- У меня все с собой, - усмехнулась девушка и продемонстрировала бутылку Мартини, едва Павел Юрьевич обернулся. - В знак примирения.

- Проходи, - кивнул он.

Мельком оглядевшись, она цокнула языком, выражая восхищение уютной обстановкой квартиры. Прислонившись к дверному косяку, хозяин квартиры молча наблюдал за девушкой.

- Уютно! - резюмировала она. - Чувствуется, у тебя есть вкус.

- Спасибо, - скромно улыбнулся он.

- И чисто, - отметила она, демонстративно проведя пальцем по одной из книжных полок, на которой выстроилась коллекция литературной классики в солидных кожаных переплетах. - Даже удивительно.

- Почему?

- Помнится, ты сказал, что разведен… А значит женской руки тут должно не хватать, - пожала плечами девушка, продолжая осмотр. - Не обижайся, но в своем большинстве мужчины не могут следить за чистотой своей холостяцкой берлоги на столько, на сколько это делают женщины.

- Я исключение из правил, - хвастливо и слегка небрежно бросил он.

- Ценное исключение, - подытожила Мария, одарив Павла Юрьевича оценивающим взглядом с лукавым прищуром. 

Жестом указав на диван, она посмотрела на хозяина квартиры, как бы спрашивая разрешения. Он кивнул и предложил ей сесть наигранно галантным жестом. Девушка хмыкнула, присела в книксен, согласно правилам поведения воспитанных светских барышень прошлых столетий, склонив голову к груди, отчего длинная челка скрыла добрую половину ее лица. Затем она беззаботно упала на диван и протянула бутылку Павлу Юрьевичу.

- Мартини Веспер! Красиво и очень подходит для предвечернего часа, - улыбнулась и игриво подмигнула Мария. - Как говорил небезызвестный герой своей возлюбленной...

- Смешать, но не взбалтывать? - уточнил мужчина.

- Я же не Джеймс Бонд, - подтвердила она. - Я девочка.

- И что же предпочитают девочки?

- Поболтать о том, о сем... и хорошенько взболтать, - снова подмигнула она и щелкнула пальцами.

- Как скажешь, - улыбнулся Павел Юрьевич.

Он отошел к барной стойке, отделяющей зону кухни от гостиной, и достал с полки два бокала для Мартини и металлический шейкер. Мария же стянула с ног туфли на высоком, тонком каблуке и откинулась к спинке дивана. Она устало прикрыла глаза и пошевелила отекшими в тесной обуви пальцами ног, с наслаждением разминая те.

- Устала? - заботливо спросил мужчина.

- Да уж, - промурлыкала она. - Тяжелый выдался денек.

- У меня, знаешь ли, тоже, - напомнил он. - Обычно все более проще и буднично.

- Я же уже извинилась, - надула губки Мария. - Да и сам Куратор выразил тебе свои извинения... А это случается далеко не часто. Он вообще суровый мужик.

- Куратор?

- Мужчина в штатском, - уточнила девушка, потягиваясь на диване.

- А имя у него есть? Фамилия?.. Звание?

- Тебе-то это зачем? - отмахнулась она. - Не бери в голову.

Закончив с приготовлением коктейля, Павел Юрьевич подошел к дивану и протянул один из бокалов гостье. Сам же он присел рядом с ней на диван и салютовал девушке своим бокалом. 

- За радость встречи? - предложил он лаконичный тост.

- Хорошо сказал, - согласилась она. - Лучше и не придумаешь.

Сделав маленький глоток Мартини, девушка поставила бокал на журнальный столик и перевела взгляд на собеседника. Неожиданно для Павла Юрьевича она положила руку на его колено, выглядывающее из-под полы домашнего халата, и скользнула выше. Он одарил ее молчаливым, вопросительным взглядом.

- Я только извинюсь... быстренько, - сказала она нежным, томным голосом так тихо, будто кто-то мог подслушать их беседу. - И уйду...

- Можешь остаться на ночь, - так же тихо предложил он слегка охрипшим от поднявшейся волны возбуждения голосом.

- Я сплю только в своей постели, - отрицательно покачала головой Мария и соскользнула с дивана вниз, на пол, но не убрала руку с его ноги.

Длинные пальцы девушки щекотливо пробежали дальше, вглубь. Павел Юрьевич напрягся, что не осталось незамеченным его гостьей. Она усмехнулась и не только не убрала руку, но и запустила под халат мужчины вторую.

Полы разошлись сами собой, подобно театральному занавесу, открывая единственному зрителю полноценный вид сцены с главным героем предстоящей постановки. Последний не заставил себя ждать и был готов еще задолго до того, как распахнулись халатные "кулисы".

- Ух, - с улыбкой выдохнула девушка, мимолетно облизнув губы и потянувшись головой к низу живота Павла Юрьевича.

Запрокинув голову, мужчина блаженно закрыл глаза. Мария забрала из его руки бокал с недопитым Мартини и переставила тот на журнальный столик. Сама же она устроилась на полу перед диваном поудобнее, сопровождая нежную, страстную ласку ощутимым покусыванием и царапаньем кожи мужчины острыми коготками.

Казалось, время остановилось, но судорожные конвульсии, тяжелое дыхание и грохот сердца в набат о грудную клетку Павла Юрьевича ознамено-вали счастливый конец. 

С трудом восстановив сбившееся дыхание, он неохотно приоткрыл глаза и посмотрел на сидящую у него в ногах девушку. Приподнявшись с колен, Мария без стеснения отерла уголки губ пальчиком и улыбнулась удовлетворенному мужчине в ответ.

- Давай, я помогу тебе раздеться, - безапел-ляционно предложила девушка, плавно поднимаясь на ноги с пола.

- Я думал, это все на сегодня, - хрипло произнес Павел Юрьевич.

- Не будь эгоистом, - фыркнула она. - У меня тоже был тяжелый день, и я тоже хочу расслабиться.

Завораживающе, соблазнительно виляя бедрами, Мария медленно обошла диван, при этом не теряя зрительного контакта с мужчиной. Он же лишь на несколько секунд оторвался от созерцания волшебной, чарующей грации и красоты ночной гостьи. Павел Юрьевич схватил оставленный на краю журнального столика бокал с Мартини и залпом осушил тот.

Его слух уловил характерный скрежет расстегиваемой молнии и воображение дополнило ожидаемый результат яркой картинкой. Он резко обернулся, уловив мгновение свободного падения легкого летнего платья с острых плеч на пол. Красивая грудь с четкими, темными ореолами на фоне бледной кожи плавно покачивалась в такт шагам девушки. 

Мужчина едва успел вернуть пустой бокал на прежнее место, как руки Марии легли к нему на плечи. Оказавшись за его спиной совершенно нагая и отделенная лишь спинкой дивана, девушка скользнула руками под плотную, тяжелую ткань домашнего халата, оцарапала голую грудь мужчины коготками и прижала Павла Юрьевича к спинке. Она резко распахнула полы халата, оголяя мужчину целиком. 

- Расслабься, красавчик, - прошептала девушка ему на ухо, едва ли касаясь кожи губами.

По шее Павла Юрьевича скользнули ее длинные пальцы и ему на мгновение показалось, что острота коготков девушки достойна сравнения со смертоносными лезвиями опасной бритвы. Чередуя игривые ласки с удушающими нажатиями пальцев и острым покалыванием коготков, Мария довела Павла Юрьевича до нового, полноценного возбуждения.

Он запрокинул голову назад и встретился с девушкой взглядом. Мария нависла над мужчиной и впилась в его губы страстным, долгим поцелуем. Дыхание прервалось, выпустив томный сдавленный стон. 

Оторвавшись от его губ, Мария широко улыбнулась, по-прежнему нависая над своей жертвой страстных утех. Оскал идеально ровных зубов, обрамленный двумя изогнутыми линиями ярко красной, кровавой помады показался Павлу Юрьевичу немного зловещим, плотоядным, жаждущим крови.

Мужчина вскинул обе руки, пытаясь поймать девушку, но она ловко уклонилась в сторону. Тогда он схватил Марию за запястья, по-прежнему лежащие у него на плечах. Потянул на себя и легко перекинул ее через спинку дивана. Поймал на руки и подмял под себя.

В порыве страсти неуклюже дернув ногой, Павел Юрьевич столкнул и уронил на пол сначала один бокал с остатками Мартини, затем зацепил журнальный столик и опрокинул второй. Осколки разбитого стекла впились в голую ступню и пальцы, свисающей с дивана ноги, окропляя светлый ламинат бардовыми каплями крови, но отвлекаться на острую боль не было ни возможности, ни желания.

Извиваясь змеей под телом мужчины, Мария неоднократно пыталась выбраться, но ни одна ее попытка не увенчалась успехом, пока Павел Юрьевич сам не позволил девушке сделать это. Откинувшись назад, мужчина помог Марии оседлать себя верхом, устроившись спиной к его груди. Бешеный ритм безудержной скачки двух разгоряченных страстью тел заставлял скрипеть не только кожаную обивку дивана, но и деревянный каркас последнего.

Его сильные пальцы сжимали до боли кожу на ее бедрах, мяли грудь, цеплялись за острые плечи, путались в волосах. Она же довольствовалась лишь ощущением его плоти внутри себя и царапала коготками голые колени Павла Юрьевича. Обхватив одной рукой за талию, мужчина прижал Марию к своей груди. Широкая пятерня второй руки Павла Юрьевича скользнула по высоко выбритому затылку девушки, дальше мимо уха, по скуле, к подбородку. Рука легла на тонкую, длинную шею и сильные пальцы крепко обвили ту.

Мария не сразу поняла, что дышать становится все сложнее, но он не расслаблял захвата. В глазах девушки принялись мельтешить в некотором роде диком танце пламенные искры. В ушах зазвенело. Не громко, но на столько плотным фоном, что затмевало почти все прочие звуки, кроме зловещего, почти звериного рычания над ухом жертвы. Окружающие предметы расплывались, пока окончательно не исчезли в белесой пелене забытья. Голова словно окунулась в густой, тягучий туман. Сознание безвольно поплыло в непроглядном мареве...

*     *     *

- А с чего вы взяли, что маньяк – женщина?! - зависнув на руках над столом, кричал мужчина в штатском, брызжа слюной.

- А кто еще, если не женщина? - парировал в ответ офицер полиции.

- Мужчина! Третьего, мать его, не дано! - громыхнул кулаком о крышку стола Куратор.

- Но мы же знали, что на счету этого маньяка дюжина трупов, - ответил офицер полиции. - Все они... э-э, молодые мужчины от тридцати до сорока... Вполне очевидно, что маньяком должна была быть женщина, у которой должны были быть какие-то свои веские причины убивать мужчин, схожих по внешности... Возможно, месть за что-то личное, дошедшая до маниакального уровня.

- Вам бы детективы писать, а не служить в полиции, коллега!

- Ну, знаете ли! - огрызнулся офицер.

- А геев, когда-то униженных и оскорбленных мужчиной в возрасте от тридцати до сорока, вы не учитываете? А муже-ненавистников и прочих представителей сексуальных меньшинств? Да, пусть даже нормальный мужик, мстящий собрату за неверность супруги... Или какой-нибудь отец, контуженный на всю голову новостью о том, что какая-то сволочь надругалась над его любимой кровиночкой, доченькой-принцессой... Это вы не учитываете? Почему сразу женщина виновата?!

- В этом деле, господин Куратор, очевидна вина обоих наших ведомств, - пошел на попятную офицер полиции. - Надо было согласовывать действия на общем уровне, а не играть в кошки-блядь-мышки. Мы, конечно, разберемся. А вам еще раз огромное человеческое спасибо за содействие...

*     *     *

Стоя за штурвалом, Павел Юрьевич умело направлял белоснежную яхту вдоль лазурного океанского берега, где вдоль далекой косы выстроились элитные частные особняки. Будто приветствуя мужчину, пальмовые лапы томно покачивались от дуновений вечернего ветерка. 

Крадучись, сзади к мужчине подошла девушка с бокалом шампанского. Она нежно поцеловала Павла Юрьевича в щеку и положила руку на его сильное, мужественное плечо. На безымянном пальце девушки блеснуло обручальное колечко.

- Паш, а если наши дети когда-нибудь спросят о том, как мы познакомились? - с улыбкой спросила Мария, прижимаясь щекой к плечу мужа. - Что будем рассказывать?

- Придумаем что-нибудь, - отмахнулся он и припечатал к губам жены звонкий поцелуй. - Что-нибудь далекое от правды... 

*     *     *

Безлюдная улица делового квартала отходила ко сну, погружаясь в вечерние сумерки, и только одинокая машина с включенным двигателем стояла у обочины проезжей части дороги. Старый Кадиллак рычал и покашливал, пережевывая топливо и сплевывая не переработанное машинное масло под себя.

Из недр просторного багажника со вскинутой вверх крышкой доносился сдавленный стон, будто кто-то пытался крикнуть сквозь плотную материю технический липкой ленты. Связанный по рукам и ногам мужчина средних лет безнадежно дергался, пытаясь, если не выбраться наружу, то хотя бы привлечь чье-то внимание. Добротный деловой костюм измялся и покрылся пылью, впитывая в себя запах бензина, старых резиновых покрышек и машинного масла, как губка. Благо, тугой узел галстука ослаб и не удушил своего хозяина в первые же минуты после пробуждения. Взъерошенные волосы слиплись от сочившейся из раны на лбу крови, подсохшей и смешавшейся с грязью и соленым потом. Мужчина выглядел напуганным до смерти, что безмолвно, но отчаянно крича застыло в его широко распахнутых глазах.

Он снова и снова пытался содрать липкую ленту, перекрывающую добрую половину его лица, чтобы закричать, призывая к спасению. Но тереться щекой о собственное плечо не принесло никакой помощи. Странным казалось еще и то, что расположенный в самом центре города деловой район с N-ым количеством многоэтажных зданий просто не мог стать совершенно пустынным в считанные минуты.

Казалось, буквально недавно улицы кишели снующими взад-вперед бизнесменами, клерками, курьерами и прочими сотрудниками нескольких больших и множества маленьких фирм. Правда, мужчина не мог сказать точно сколько прошло времени с момента, когда на него напали из-за угла. Неожиданно, вероломно, совершенно необосно-ванно. От тупого удара по голове чем-то тяжелым он потерял сознание, а когда пришел в себя, оказался связанным в багажнике какой-то машины.

С характерным скрипом крышка багажника распахнулась от первого же толчка коленями, что подарило хоть и слабую, но все же надежду на спасение. Мужчина то упирался в грязный пол багажного отделения головой и плечом, пытаясь перекинуть ноги через край, то полз гусеницей в надежде хотя бы сесть, а уж потом перекинуться через борт. Мысль о том, что все же стоило посещать спортзал, абонемент в который был куплен еще несколько месяцев назад, не однократно посещала его пульсирующий мозг. 

Неожиданно, на фоне сумеречного неба и упирающихся в него высоток делового квартала появилась сутулая, ветхая фигурка. Мужчина замер буквально на секунду, всматриваясь в явление, и не веря своим глазам. Подошедшая к раскрытому багажнику старушка молча улыбнулась, часто кивая, словно китайский болванчик.

Мужчина застонал и даже попытался улыбнуться, обрадовавшись возникшей надежде на спасение, пусть и в образе беззащитной старушки, которая и сама-то не сможет оказать сопротивление тому, кто упаковал его в этот злосчастный багажник. Впрочем, улыбка осталась незамеченной, скрываемая все той же широкой липкой лентой технического скотча.

Старушка снова улыбнулась мужчине и закинула на плечо бейсбольную биту, на древке которой чернели пятна засохшей крови. Затем она приложила кривой, морщинистый палец к тонким губам, призывая к тишине.

Невидимая под лентой улыбка сошла на нет, и мужчина попятился вглубь багажника, на подсознании ища там спасения.

Старушка потянулась вверх свободной рукой и схватилась за край крышки багажника. Прежде чем та захлопнулась, погружая жертву в кромешную темноту, мужчина безнадежно уставился на изображение хорошо знакомого многим ушастого зайчика, бережно вышитого на кофте старушки.

Только в этот раз логотип «Play Boy» не сулил ничего хорошего…

ТЕКИЛА БУМ

или Упс, я сделала это...

В полумраке спальни на просторной постели лицом вниз лежала совершенно обнаженная женщина. Густая бесформенная шевелюра всклокоченных волос и следы не смытой и потекшей за ночь косметики выдавали о бурно проведенном вечере накануне.

Небрежно стянутая одежда, от пальто до нижнего кружевного белья, валялась разбросанной едва ли не по всей комнате. При этом пиджак все же висел на спинке стула, шейный шелковый платок выползал из кармана пиджака, а строгая юбка и блузка осиротело лежали скомканными около ножек стула, видимо, не долетев до намеченной цели. Даже пара туфель на высоком каблуке ютилась у входа, хотя должна была остаться за закрытой в спальню дверью где-то в коридоре прихожей.

Обе подушки теснились у изголовья, будто презрительно и обиженно сторонясь своей хозяйки. А скомканное одеяло большей своей частью и вовсе валялось на полу. Оно, как альпинист в надежде на спасение от неминуемой гибели, из последних сил хваталось одним углом за край кровати, будто пытаясь взобраться обратно.

Раскинувшись подобно морской звезде на смятой простыне, Светлана Александровна сладко спала, хотя обе стрелки настенных часов уже дружно подползали к цифре "10".

Еще с прошлого вечера шторы остались не задернутыми, впрочем, давно наступившее утро не раздражало солнечным светом даже через полупрозрачную тюль. Воскресный день выдался пасмурным и, казалось, все вокруг буквально располагало к безмятежному сну как минимум до полудня.

Благо, вставать было не для кого. Окончивший в прошлом году школу, сын хоть и жил с матерью, но давно уже считал себя вполне взрослым и самостоятельным, чтобы не беспокоить мать по бытовым пустякам в ее законный выходной. Мужа у Светланы Александровны не было давно.

К мысли о разводе они пришли обоюдно, без скандала и дележки совместно нажитого имущества. Он просто собрал чемодан личных вещей, оставил связку ключей на полке в прихожей и ушел. Она же к тому времени настолько охладела к нему, что почти не заметила перманентное отсутствие законного супруга, увлеченная работой, воспитанием любимого сына и бытом.

Неохотно приоткрыв сначала один глаз, а затем и второй, женщина откровенно зевнула. Во рту ощущалась такая сухость, что в сравнении с полостью рта Светланы Александровны любая из известных на планете Земля пустынь показалась бы дивным местом для увлекательной прогулки. К тому же, во рту присутствовал и даже господствовал стойкий привкус лимона. 

Женщина покосилась на циферблат настенных часов, вздохнула и осторожно приподнялась на локтях, предвещая головокружение и прочие соответствующие похмелью последствия. Но таковых на удивление не наблюдалось. Впрочем, еще хмельное сознание упрямо отказывалось выдавать хоть какие-нибудь воспоминания событий минувшего вечера.

Все же попытка восстановить в памяти произошедшее накануне была мучительно произведена и увенчалась сомнительным успехом. Затуманенное парами алкоголя сознание неохотно выдало лишь смутные отрывки о каком-то баре с грохочущей музыкой, громкими голосами и смехом праздно-отдыхающих граждан.

За длинной стойкой бара было полно народу, что довольно характерно для субботнего вечера. Не меньше тел дергалось и извивалось на танцполе, сумрачно мелькая в ослепительно мигающем свето-диодном освещении. 

Светлана Александровна облизнула губы. Во рту по-прежнему господствовал привкус лимона и пустынная сухость.

- Ну, не лимонов же я вчера так нажралась? - неприятное ощущение чего-то недоброго слегка мутило женщину изнутри. - Ничего не помню... 

Из тумана хмельного сознания выплыла чья-то рука, игриво подливающая алкоголь в нестройный ряд маленьких рюмок.

- Значит, одними лимонами не обошлось, - догадалась женщина. - Все-таки напилась, Светлана Александровна... Дорвалась и напилась!А еще учитель года. Фу такой быть!

Лежать нагишом стало зябко. Все-таки кое-какие синдромы похмелья проявлялись, и разгульная пьянка не прошла даром. Некоторое время Светлана Александровна не глядя шарила рукой по постели в поисках одеяла, но так и не нашла его. Обернувшись и отыскав взглядом сбежавшую постельную принадлежность, женщина схватила ту за край и натянула на себя.

Укутавшись, она перевернулась и уселась на кровати, при этом подбив под спину обе подушки для удобства. Взглянув сначала в экран телевизора, чернеющий полузеркальной пустотой, Светлана Александровна покосилась на пульт дистанционного управления. Последний расположился на углу телевизионного стенда, где ему и было место, но добраться до пульта, не покидая постели не представлялось возможным.

Вскинув руку, женщина кое-как дотянулась до длинной полки, козырьком нависавшей над изголовьем кровати. Где-то там, на полке, в компании полного собрания сочинений любимого автора, каких-то памятных статуэток и нескольких фотографий в декоративных рамках, должна была быть трубка сотового телефона. Искомый предмет был найден – спасибо привычке, неподвластной любому состоянию своей обладательницы, даже в хмельном угаре, что, конечно же, бывало крайне редко. Светлана Александровна притащила телефон ближе к себе. 

Пропущенных звонков, к счастью, не оказалось, а единственное текстовое сообщение пришло от сына более полутора часов тому назад и гласило, что он ушел и будет только к обеду. 

- А вот будет ли сегодня обед? - промелькнуло в голове женщины. - Это же надо как-то встать, придумать и приготовить что-то вкусненькое... Или проще заказать доставку еды на дом?

Не торопясь выбираться из-под одеяла и вставать с постели, Светлана Александровна пролистала ленту новостей в популярных социальных сетях. В связи с давно установившимся фактом, что люди "сидят" в соцсети в будние дни больше, чем в свои выходные, женщина не нашла ничего интересного и отложила телефон на прикроватную тумбочку.

Будто стесняясь кого-то, Светлана Александровна сначала прислушалась к царящей в квартире тишине, затем осторожно оттянула край одеяла и вопросительно заглянула под него. 

- Почему голая-то? - спросила она саму себя. - Разделась же как-то, но неужели не было сил влезть в пижаму?.. Это же надо было так напиться... Позорище, а не мать.

Из-за закрытых в спальню дверей едва слышно донесся хлопок дверцы шкафчика и свист вскипевшего на плите чайника. Причем последний мгновенно затих, будто его удушили.

- Уже вернулся? - риторически отметила для себя Светлана Александровна и согласилась с мыслью, что встать с постели все же придется.

Она выползла из-под одеяла, напялила на нос очки, натянула на себя нижнее белье и влезла в тяжелый уютный халат.

Запахнувшись и подпоясавшись, женщина вышла из спальни в полумрак тесного коридора.

- Доброе утро, - с натянутой улыбкой пробубнила Светлана Александровна, прежде чем скрыться за дверью ванной комнаты, соседствующей с входом в кухню.

- Доброе утро, Светлана Александровна, - ответил ей незнакомый женский голос из кухни, и женщина замерла на пороге ванной.

Она с опаской выглянула из-за открытой двери и сделала нерешительный шаг навстречу незнакомке. Последняя же совершенно спокойно и фривольно продолжала сидеть в кухне за обеденным столом. Девушка пила чай и щипала крошечные кусочки от ванильного пряника.

Все бы ничего. Семнадцатилетний сын жил с матерью и не стеснялся приводит в гости друзей и подруг, с которыми Светлана Александровна легко находила общий язык в меру своей профессии. В особенности ее забавляло и даже льстило, когда девчонки и мальчишки обращались к тете Свете за советом. Но тут присутствовал совершенно другой сценарий разворачивающихся событий.

По классике жанра литературных новел с пикантным сюжетом и кинофильмов для взрослых незнакомка была одета в мужскую рубашку на голое тело. Застегнутая лишь на две-три пуговицы сорочка вызывающе предлагала заглянуть в образовавшееся декольте и полюбоваться красивой молодой грудью, контуры которой буквально торчали наружу. А темные ореолы сосков довольно отчетливо просвечивались сквозь белоснежную ткань.

- Хотите чаю? - по-хозяйски предложила девушка. - Только что закипел. 

Женщина не нашла, что ответить и продолжала стоять в дверях кухни с вопросительной миной на лице. Девушка же приветливо улыбнулась Светлане Александровне и бессовестно поджала одну ногу, опираясь об острое колено подбородком, и тем самым оголяя крутой изгиб обнаженного бедра.

- Да, пожалуй, - наконец, ответила Светлана Александровна.

Она закрыла дверь в ванную и прошла в кухню. Поправив отвороты халата плотнее, хотя тот безупречно хранил моральный облик своей хозяйки, женщина достала с полки чашку для себя и присела к столу. Девушка опустила поджатую ранее ногу на пол и все с той же милой, беззаботной улыбкой налила Светлане Александровне чаю и придвинула сахарницу ближе к женщине.

- А где Влад? - спросила мать.

- Он ушел, - безучастно повела плечом девушка. - Сказал, что будет к обеду.

- Да, я помню, - задумчиво согласилась Светлана Александровна. - Видела смску от него...

- А я провела эту ночь в вашем доме и просто не могла уйти не поздоровавшись, - без стеснения перед фактом осуждаемого моралью поведения, добавила девушка.

- Угу, - выдохнула женщина, но от дальнейших комментариев отказалась.

Обе замолчали, не находя тем для начала разговора. Обжигаясь горячим чаем, но не без удовольствия втягивая ноздрями травяной, пряный аромат, женщина изучала гостью взглядом. Та же в свою очередь смотрела на Светлану Александровну, щипала пряник и мило улыбалась.

- Вы уж простите, Светлана Александровна, - первой нарушила неудобную паузу девушка. - Я тут у вас похозяйничала. Очень чаю хотелось, а будить вас не решилась.

- Все в порядке, - кивнула женщина. - Без проблем.

- Хотите я приготовлю вам завтрак? - любезно предложила та.

- Нет, что ты. Сиди... отдыхай, - отказалась Светлана Александровна. 

- Вы уж простите, но вам хорошо бы сейчас что-то съесть. Я же вижу... Хреново, да?

- Не скрою, общее состояние ниже нормы, - призналась женщина и криво улыбнулась. - Давай чуть позже...

- Как скажете, - пожала плечами девушка.

- А вы... с Владом давно это?.. Знакомы, - спросила Светлана Александровна.

- Не очень, - улыбнулась гостья. - От слова прям совсем недавно познакомились.

- Да, я понимаю... и не осуждаю, - пробор-мотала женщина. - Дело-то молодое. Просто, ты должна понять меня... не как мать, это для тебя еще неподвластно, но как женщина хотя бы...

- Я внимательно слушаю вас, Светлана Александровна, - кивнула та.

- Понимаешь, я очень люблю своего сына, - как на исповеди выпалила Светлана Александровна. - Он самое дорогое что у меня есть... И я желаю ему только добра и счастья.

- Я отлично вас понимаю, - улыбнулась девушка. Она постучала кулачком в грудь и добавила с применением сомнительных знаний английского языка. - Хэш-тег... I love my son, так ведь, да?

- Да, - смущенно улыбнулась женщина. - Именно этот тег я использую под его фотками в Инстаграм.

- Ну, класс... Что тут добавить? - пожала плечами гостья.

- Пойми, пожалуйста, - со вздохом продолжила Светлана Александровна. - Он нежный, добрый, ранимый мальчик. Старается казаться взрослым, даже как будто брутальным... и самостоятельным, но я-то знаю какой он на самом деле. А ты, я смотрю, сильная девочка... Своенравная. Уверенная в себе... Только не обижайся, я не со зла.

- Без обид, все нормально, - уверила та. - Только мальчик ли?

- Что ты имеешь в виду? - немного нахмури-лась женщина.

- Ну, вы же сами понимаете, Светлана Александровна, - уклончиво ответила девушка. - Семнадцать лет... такой интересный возраст...

- А тебе, прости за нескромный вопрос, сколько лет?

- Двадцать два, - не задумываясь, ответила та.

- Везёт, - задумчиво констатировала Свет-лана Александровна. - Мне когда-то тоже было двадцать... два. А вот уже и за сорок перевалило... почти и не заметила, когда же это случилось... пролетело.

- Какие ваши годы, Светлана Александ-ровна? Вы отлично выглядите... для своих лет, - резюмировала гостья. - Вам и тридцать-то сложно дать. 

- Спасибо, - улыбнулась женщина лестному комплименту. - Но вернёмся к разговору о Владе... понимаешь, с такой разницей в возрасте... вам может быстро наскучить вместе.

- А я и не планировала быть с ним вместе, - пожала плечами девушка.

- Ты это серьезно? Встреча на один раз?

- Как вам сказать, Светлана Александровна? Понимаете, тут ведь вот какое дело...

- Повторюсь, ему всего лишь семнадцать, - не дала закончить Светлана Александровна. - Он ведь ещё такой ребёнок... совсем ещё мальчик...

- Семнадцать — это ведь уже и не мальчик, хотя пусть и не полностью зрелый мужчина, - гнула свою линию девушка.

- Это да, - призналась Светлана Александровна. - Но... Он всегда останется для меня моим ребенком.

- И вы... ну, как мать, разумеется... будете опекать его, как ребенка даже тогда, когда у него будут свои собственные дети. И в этом нет ничего удивительного. Не вы первая, не вы последняя мать, у которой есть сын. С дочерями у матерей немного все иначе... Уж я-то знаю. 

- Прости, я не должна была вмешиваться, - опустила взгляд Светлана Александровна.

- Вы только не волнуйтесь. Зря это, - улыбнулась девушка. - Я вашего Влада не обижу. Будьте спокойны... Ваш сын, Светлана Александ-ровна, крайне приятный молодой человек... во всех смыслах этих слов.

- Спасибо, - не без удовольствия приняла комплимент мать. - Просто, пойми меня правильно... Вот так сразу... и до утра... Твои родители не будут искать тебя по больницам и в... милиции?

- Я позвонила и предупредила их еще вчера, - ответила гостья. - Они у меня нормальные, адекватные. Даже я бы сказала, современные... почти как вы, Светлана Александровна.

- Спасибо, - смущенно опустила глаза та.

- Ну, мне, пожалуй, пора, - резюмировала девушка и поднялась из-за стола.

- Влада не будешь дожидаться? - переспросила Светлана Александровна.

- Нет, - улыбнулась та. - Может быть как-нибудь потом пообщаемся с ним еще, если вы не будете против.

Девушка ушла из кухни и, пока она переодевалась в ванной комнате, женщина продолжала сидеть в кухне за столом. Чай давно остыл и желудок напомнил, что хорошо бы и позавтракать, пусть даже время приближалось к обеду.

Светлана Александровна поднялась из-за стола, но остановилась на выходе из кухни, ожидая, пока гостья выйдет из ванной. Девушка появилась почти сразу же. В верхней одежде она выглядела совершенно иначе, нежели полуголой в одной только мужской рубашке сына Светланы Александровны.

Просторные камуфляжные штаны в стиле "military", светлая водолазка-гольф и кожаный жилет придавали девушке хулиганистый вид, с лихвой перекрывая ее женственность. Тем не менее, вместо предполагаемых кроссовок или армейских ботинок на платформе и с высокими берцами на ней были открытые босоножки на длинном, тонком каблуке-шпильке. 

Женщина сделал шаг, намереваясь проводить необычную гостью. Та же в свою очередь сделала шаг навстречу Светлане Александровне. Они обе едва ли не столкнулись в тесном проеме коридора.

- Прости, пожалуйста, - улыбнулась женщина.

- Все нормально, Светлана Александровна, - кивнула девушка и улыбнулась той в ответ.

- И ты можешь называть меня просто Света, - попросила Светлана Александровна. - Ну, или как остальные друзья Влада... тетя Света. 

Глаза девушки вспыхнули лукавым огоньком, губы расплылись в широкой улыбке. Она сделала короткий шаг навстречу женщине и той пришлось прижаться спиной к стене, так как отступать было некуда. Девушка же приобняла Светлану Александровну за талию в то время, как вторая рука безапелляционно скользнула за отворот халата и нежно прихватила обнаженную грудь женщины.

- Вчера ты просила называть себя исключительно по имени-отчеству, - томным голосом произнесла гостья, неожиданно перейдя на панибратское обращение на "ты".

- Вчера?

- Ты что же? Ничего не помнишь?.. А мне все понравилось, - улыбнулась девушка. - И я бы не прочь повторить.

В следующий момент она впилась в губы Светланы Александровны страстным, горячим поцелуем. Не помня себя, женщина ответила девушке взаимностью и даже немного расстроилась, когда та оторвалась от нее.

- Созвонимся, Светлана Александровна, - подытожила девушка, игриво подмигнула и шагнула назад.

С трудом переводя сбившееся дыхание, женщина не могла оторвать взгляд от удивительной гостьи, впрочем, как и не могла найти подходящих слов в ответ. Девушка же достала из кармана жилета прямоугольник бейджика и прицепила тот на лацкан.

- Настя? - хрипло выдохнула Светлана Александровна, причитав имя на бейджике. - Бармен...

- Ага, - с улыбкой кивнула та.

Настя развернулась и пошла вдаль по коридору к выходу из квартиры. Женщина еще долго не могла взять себя в руки, продолжая стоять у стены. Где-то, будто очень далеко, гулко хлопнула входная дверь и в квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь оглушительным грохотом женского сердца, бьющегося о грудную клетку встревоженной птицей.

Выплеск изрядной порции адреналина в кровь Светланы Александровны мгновенно прояснил память, и та выдала полноценную картину минувшего вечера.

*     *     *

Рабочая неделя закончилась, к тому же дело близилось к каникулам, а для учителей это такой же праздник, как и для учеников. Тем не менее, задержавшись в школе дольше обычного, Светлана Александровна собралась домой, когда над городом уже начали сгущаться вечерние сумерки.

Впрочем, торопиться было некуда, да еще погода выдалась располагающая к вечернему променаду, чем женщина и решила воспользоваться. Она шла по родному городу уверенной походкой независимой взрослой женщины. И даже оттягивающий руку тяжелый кожаный портфель с учебниками, ведомостями и тетрадками для проверки контрольной работы не омрачал этот вечер, обещающий быть замечательным и чем-то отличным от повседневного быта таких же вечеров.

Светлана Александровна улыбалась самой себе, не без личного удовольствия отмечая заинтересованные взгляды незнакомых встречных мужчин, без утайки провожающих взглядом красивую женщину.

Строгий деловой костюм с юбкой чуть ниже колена выигрышно подчеркивал изящные контуры женской фигуры. А шейный шелковый платок, выглядывающий из-за отворота белоснежной блузы, дополнял к общей целостности картины некий шарм. Высокие каблучки парадно-выходных туфель выстукивали по бетонным плитам монотонную барабанную дробь, привлекая к своей хозяйке дополнительную порцию взглядов и немых комплиментов даже от тех, кто шел впереди Светланы Александровны.

Несмотря на ранний вечерний час, посетителей в баре было много. За барной стойкой жонглировала бутылками и бокалами симпатичная девушка лет двадцати.

Светлана Александровна подошла к бару, поставила под ноги свой портфель и взобралась на высокий барный стул. Совершенно по инерции женщина придвинул к себе пепельницу. Сигарет у нее все равно не было, так как она бросила курить сразу же после того, как ее с коллегой, учительницей младших классов, поймала за школой сама директор – женщина махровой закалки и строгих моральных правил.

Монотонно вращая пепельницу пальцем, Светлана Александровна блуждала где-то в своих мыслях и откровенно, не без лести самой себе, радовалась удивительно удачному выбору профессии. Быть учителем она хотела всегда и к окончанию школы твердо решила поступать в Педагогический. 

За прошедшие годы были и безутешные слезы, и бессильно опускающиеся руки, и скандалы с начальством, вплоть до ГорОНО, но никогда Светлана Александровна не позволила себе и мизерной мысли бросить любимую работу или хотя бы пожалеть о выборе этой сложной, ответственной и безгранично увлекательной профессии. 

Возможно, со стороны Светлана Александровна выглядела нелепо: сидела за баром одна, ничего не пила, улыбалась самой себе. Но ей не было никакого дела до того, кто и что думает в этот момент. Женщина откровенно наслаждалась заслу-женным, почетным званием: Учитель года. Для полноты картины необходимо было только выбрать хорошую фотографию и принести в школу, чтобы ту повесили на Доске почета.

- Чем ты так довольна? - внезапно раздалось возле самого уха.

Эта реплика резко вернула Светлану Александровну из грез на землю. Женщина подняла взгляд от вращаемой ею пепельницы и улыбнулась возникшей перед ней девушке-бармену. Протирая очередной бокал, последняя терпеливо ожидала ответа на свой вопрос.

- Да, так, - ответила Светлана Александровна, пожав плечами, но продолжая улыбаться.

- На работе все хорошо? - спросила девушка.

- Хорошо? - переспросила женщина. - Просто замечательно!

- Ну, так по этому поводу полагается выпить... Что желаешь?

- Бокал вина? - вопросительно произнесла Светлана Александровна.

- Ну, нет! - возразила бармен. - Чувствую повод есть конкретый, поверь, у меня глаз наметан. А значит такое дело стоит и отметить ...конкретно, да?

- Давай... конкретно, - скромно кивнув в ответ, согласилась женщина.

- Я Настя, - представилась девушка, щелкнув пальцем по беджику, красующемуся на лацкане кожаного жилета.

- Светлана Александровна, - автоматически произнесла в ответ женщина, сама же смутилась и, улыбнувшись, добавила. - Можно просто Света.

Бармен Настя улыбнулась в ответ, кивнула и ловко подбросила вверх крошечную рюмочку. Мгновенно поймав ту на лету, девушка с хлопком поставила рюмку перед Светланой Александровной.

Пока женщина завороженно следила за полетом рюмки, она не заметила, как в руках Насти появилась бутылка с темно-оранжевой жидкостью. Девушка-бармен резко плеснула содержимое бутылки в рюмку и так же резко отдернула бутылку назад, едва жидкость достигла самых краев. Затем Настя повесила на стенку рюмки дольку лимона и придвинула к Светлане Александровне стеклянную солонку с металлической крышкой.

- Что это? - спросила женщина.

- Текила! - гордо заявила девушка-бармен. - Напиток чисто для конкретных торжеств...

Светлана Александровна пожала плечами, сняла дольку лимона со стенки и подняла рюмку. Едва она поднесла рюмку к губам, как Настя остановила женщину.

- Погоди, Светлана Александровна. Ты че?.. Не в курсе, как текилу пьют?

- Как водку? - вопросом на вопрос предполо-жила женщина.

- Неа, - засмеялась девушка-бармен. - Ща научу. Тебе понравится... Это, конечно, типа водка, только непростая...

- А золотая, - автоматически, профессио-нально, на примере "курочки Pябы и ее непростого, a золотого яичка", сорвалось с губ Светланы Александровны.

- Ну, пускай так, - рассмеялась Настя. - Хотя бывает и обычная, прозрачная, как наша родимая водочка. Но я лично люблю именно эту.

- И чем же твоя текила отличается от нашей водки?

- Да почти ни чем, - пожала плечами девушка-бармен. - Текила, Светлана Александровна, это вроде как мексиканская водка. Из кактуса! Представляешь?

В тот же момент в воображении женщины красочно нарисовалась картина, как низкорослые, сильно загорелые мексиканцы к закатанных штанинах, кривясь от боли и ругаясь матом по-русски, мнут ногами зеленые кактусы. Тут же пышно-телая мексиканская тетка переливает мутную темно-оранжевую жидкость в самогонный аппарат. Мексиканский самогон тонкими струйками бежит по специально искривленным прозрачным трубочкам и по капелькам стекает в бутылки. Чумазый мексиканский мальчишка почему-то именно с веснушчатым лицом и оттопыренными ушами ловко налепливает на бутылки этикетки и корявым почерком выписывает на них углем заветные буквы "Tequila".

Испугавшись собственного воображения, Светлана Александровна отодвинула рюмочку прочь.

- Нет, Настя. Текилу я, пожалуй, не буду...

- Да, ладно тебе, Светлана Александровна. Ты только попробуй, - принялась умолять девушка-бармен. - Тебе понравится. Это же не идет ни в какое сравнение с водкой. Пьется мягче. Похмелья нет. Волшебное зелье, одним словом!

- Так уж и волшебное?

- Поверь, мать! Настя врать не станет, - придвинув рюмку обратно к женщине, девушка-бармен огляделась по сторонам будто ища кого-то глазами или же наоборот от кого-то скрываясь. Затем она ловко наполнила вторую такую же рюмочку и взяла дольку лимона. - Повторяй за мной!

Светлана Александровна неуверенно подняла свою рюмку и взяла в пальцы лимон.

- Смажь лимоном вот так...

Настя выдавила немного лимонного сока на тыльную сторону кисти своей руки, где-то между большим и указательным пальцами, и слегка растерла его.

- Потом посыпь сюда же соль, - продолжила бармен. - Теперь поехали... очередность простая: соль, текила, лимон!

Девушка слизнула соль с руки, залпом запрокинула содержимое своей рюмки и в ту же секунду закинула в рот дольку лимона. Скривившись то ли от лимона, то ли от напитка, Настя громко выдохнула и совершенно по-детски шмыгнула носом.

- Давай! Че ты?! - подбадривала она внимательно следящую за процессом Светлану Александровну.

Женщина выдохнула, как если бы собиралась выпить водки. Затем, по примеру девушки-бармена, она слизнула со своей кисти соль, запрокинула рюмку и кинула в рот дольку лимона.

Напиток провалился внутрь довольно легко. Светлана Александровна разжевала лимон и его сок сгладил неприятные ощущения алкоголя, а соль придала специфический вкус общей комбинации ингредиентов. Женщина призналась самой себе, что послевкусие на удивление оказалось приятным, и она учтиво кивнула Насте, молча ожидающей ее реакции.

Недавняя картинка в воображении женщины заметно изменилась. Теперь кактусы месили черноволосые, кареглазые девки. Они весело прыгали в огромных деревянных чанах, высоко вздымая пестрые юбки и тем самым оголяя красивые загорелые длинные ноги. Девки пели русские народные песни и громко смеялись. Вокруг чанов толпились латиноамериканские мачо, играя на солнце красивыми торсо, завораживающе бугристыми от крепких мышц. Парни аплодировали скачущим девкам, подбадривали тех криками и задорным, молодецким свистом. 

- Я – взрослая... женщина! Я – Учитель года! Я – мать!.. Не обрезайте мне крылья! - стараясь перекричать грохочущую в баре музыку, изливала душу женщина. - Я знаю, чего я хочу... что мне нужно... А вы не знаете!.. Никто меня не понимает... А я прошу всего-то ничего... совсем немного... Просто не трогайте меня... и еще... Я требую без-... лимитного доступа к... алкоголю!.. А все только ущемляют меня... и мои права... на личную... взрослую жизнь!

- Я отлично понимаю и полностью поддерживаю тебя, Светлана Александровна, - улыбалась в ответ бармен Настя.

Поддерживая женщину, девушка перегнулась через стойку бара и накрыла кисть Светланы Александровны своей ладонью, слегка сжав той пальцы. Женщина тяжело вздохнула, переводя дыхание, и кивнула в знак благодарности за откровенное, искреннее сочувствие случайной знакомой.

Слева от сидящей за баром Светланы Александровны прошла официантка и случайно задела женщину плечом. Удар прошел вскользь, но оставил неприятное, болезненное ощущение. Женщина перевела взгляд на девушку, а та даже не извинилась, пробравшись под откидной столешницей за стойку бара. Настя убрала свою руку с кисти Светланы Александровны и повернулась к официантке.

- Ты чего, зайчик? - спросила она.

- Кто она? - фыркнула девушка, косо взглянув на изрядно подвыпившую посетительницу.

- Клиент, - пожала плечами Настя. - Ты же знаешь... у меня работа такая.

- Какая? - не успокаивалась официантка, и бармену пришлось приобнять ту за талию, прижимая к себе.

- Я не только разливаю напитки, но еще и должна выслушать, поддержать тех, кому это нужно...

Настя бросила косой взгляд через плечо и подмигнула Светлане Александровне, а затем вернулась к своей недовольной, взволнованной подруге.

- Бармен и психолог, считай, смежные, родственные профессии. Не дай Бог, на тех консультациях начнут наливать клиентам, мы потеряем работу!

- Все шутишь, - огрызнулась девушка. - Я же видела, как ты гладила ей руку... думаешь, я ничего не понимаю.

- Брось, зайчик, - отмахнулась Настя. - Я только тебя люблю...

Она крепче прижала официантку к себе, поцеловала в губы и игриво ущипнула за попку. Та немного растаяла, криво улыбнулась подруге, одарила Светлану Александровну колким взглядом и убежала выполнять свои прямые обязанности.

- Извини, это сугубо личное и вообще... на рабочем месте не поощряется начальством, - вернувшись к заскучавшей посетительнице, улыбнулась бармен.

- Прости, - повторила женщина. - Это, конечно, не мое дело... но что это было?

- Мы подруги, - уклончиво ответила девушка-бармен. - Такие, знаешь, очень близкие подруги.

- Ты что? Лесби? - наклонившись через стойку бара ближе к Насте, прошипела Светлана Александровна.

- Ну, да, - кивнула та. - А что в этом такого?

- Прости еще раз, - повторила женщина и неуверенно пробубнила. - Просто я... не то, чтобы против... Но это как-то не мое... Вот, прям совсем не мое.

- Ой, Светлана Александровна, не зарекалась бы, - игриво и небрежно отмахнулась Настя.

- Неа, Настя, - продолжала Светлана Александровна. - Я вот прям совсем не такая... У меня и сын есть, и муж... был. А сын вообще моя отрада, мое солнышко, моя любовь... Знаешь, какой он у меня красавец? Хочешь покажу?

- Я верю, - улыбнувшись, отмахнулась девушка-бармен.

- Нет, нет... Я покажу! Сама убедишься, - стояла на своем женщина, неуклюже доставая из кармана пиджака трубку сотового телефона.

С третьей попытки она набрала пароль и вошла в свой аккаунт в Инстаграм. Светлана Александровна развернула телефон экраном к Насте и пролистала несколько фотографий, задерживаясь на каждой с выражением гордости на лице. Девушка-бармен утвердительно кивала на каждую фотографию, и только тогда та сменялась очередной.

- Забавный хэш-тег, - резюмировала Настя.

- I love my son, - кивнула Светлана Александ-ровна. - Я сама придумала.

- Так уж и сама? - лукаво прищурилась девушка.

- Ага! - уверенно кивнула женщина. - От души... от сердца, понимаешь?

- Красивый мальчик, - улыбнулась Настя.

- А то! Моя кровиночка! Люблю его... очень!

- Я тоже ведь раньше с мальчиками дружила. А потом открыла в себе новые горизонты и все. Затянуло в этот омут с головой!

- Вот, ведь как бывает, - задумчиво резюмировала Светлана Александровна, убрала телефон обратно в карман и щелкнула ногтем по пустой рюмке, намекая девушке-бармену, что можно подлить еще.

Когда от бутылки осталось меньше половины в баре происходило нечто напоминающее хаос. Гремела музыка. Отовсюду неслись громкие голоса и смех. Сновали красивые девчонки. Кто-то изгинался на танцполу.

Девушка-бармен весело подмигивала изрядно опьяневшей женщине и подливала той текилу.

Светлане Александровне было хорошо, хотя и немного мутило. Неприятного присутствия алкоголя в организме не ощущалось, но в то же время ей казалось, что за прошедший вечер она съел уже как минимум фуру лимонов. А это не много, не мало: восемь тонн. К тому же мучил вопрос, откуда учителю русского языка и литературы в средних классах рядовой школы с гуманитарным уклоном была известна грузоподъемность среднестатистического грузовика-дальнобойщика.

Мираж толстощекого мексиканца смеялся в лицо женщине и тянулся к ней пухлыми алыми губами с явным намерением поцеловать. Она отмахивалась руками и пыталась кинуть в него лимонной долькой.

- Вот, скажи мне, Настя, - крикнула Светлана Александровна, привлекая внимание девушки-бармена рукой. - Ты сказала, что больше не дружишь с мальчиками... а дружишь только с девочками.

- Ну, да, - подтвердила та. 

- Прости, конечно... Это не мое дело. И ты не подумай ничего такого... Я вполне себе приличная женщина... и я учитель в школе. А это ого-го какая важная и ответственная профессия!.. Сама понимаешь, нам про такое даже думать нельзя.

- Понимаю, Светлана Александровна, - с ухмылкой кивнула Настя.

- Но чисто... гиппотетически, - с трудом выговорила женщина. - Ты бы могла... сделать это... скажем, со мной?

- Вы очень красивая и интересная женщина, Светлана Александровна, - улыбнулась девушка-бармен.

- Спасибо, конечно, но ты не ответила, - помахала указательным пальцем перед носом девушки-бармена Светлана Александровна, корректируя зрение прищуром глаз. - А я учитель... этого года! И привыкла, чтобы мне отвечали на вопрос. А то поставлю двойку или того хуже... неуд по поведению. Хочешь неуд по поведению, Настя?

- Нет, не хочу, - рассмеялась девушка. 

- Тогда отвечай. Ты бы могла сделать это со мной... гиппотетически?

- Гипотетически? Да, вполне, - кивнула Настя и послала Светлане Александровне воздушный поцелуй.

Светлана Александровна вытерла салфеткой выступившие на глазах слезы и нежно посмотрела на девушку-бармена. Настя в свою очередь задорно подмигнула женщине и щёлкнула пальцами:

- Текила!..

Из динамиков огромных колонок донеслись до глубины души знакомые звуки первого сингла небезызвестной американской певицы:

- Oops, I did it again. I played with your heart, got lost in the game... Oh baby, baby. Oops, you think I'm in love…

ПОЗВОНИ МНЕ, ПОЗВОНИ

Тиха осенняя ночь. Нет ни ветра, ни дождя. С деревьев тихо опадает листва, хотя в окно этого и не видно. Домочадцы давно уснули и в квартире царит буквально кромешная тишина. Даже батарейка в настенных часах неожиданно сдохла и те не отвлекают своим монотонным тиканьем, пугающе отсчитывая утекающее время. Что же мне не спится?

Я повертел головой, вминая ту в подушку и ища затылком более прохладный уголок. Вроде бы нашел, но тот почти сразу перенял мое тепло и нагрелся. Ну и ладно. Закрыл глаза и глубоко вздохнул, старательно расслабляя организм, чтобы тот мог спокойно отойти ко сну. Не тут-то было. Легкая тень необъяснимой тревоги коснулась меня и напрочь сбила сон, впрочем, тот не сопротивлялся и сдался сразу же, будто и не собирался начинаться. Кто-то пристально смотрел прямо на меня.

Осторожно приоткрыв сначала один глаз, а затем и другой, я повел взглядом, не поворачивая головы. Глупые фантазии! В спальне кроме меня и мирно спящей супруги никого и быть не могло. Это и понятно, и отчетливо видно. Видно, из-за яркого света полной луны, так бессовестно заглядывающей в наше окно сквозь полупрозрачную тюль.

Глядя на безмолвный лик ночного небесного светила, я нахмурился, но мужественно выдержал и не отвел встречного взгляда. По естественным причинам луна тоже не отвернулась, хотя в ее печальном лике и читалась некая вина за нарушение моего спокойствия. О чем я вообще думаю? Как луна может отвернуться или чувствовать вину?

Надо бы уговорить жену на внеплановую перестановку мебели в нашей спальне, чтобы луна не пялилась своими кратерами мне прямо в глаза. Я отвел взгляд от созерцания луны и окна в целом, но сон все равно не шел. И я лежал, как воскресшая мумия, и бессмысленно таращился в потолок.

- Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора. Весь день стоит как бы хрустальный, и лучезарны вечера, - почему-то вместо сна в голову пришли рифмованные строки. - Пустеет воздух, птиц не слышно боле... А что же там дальше? Не помню... Вот теперь точно не усну.

Я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Даже не закрыл, а крепко зажмурился, как если бы это могло помочь уснуть. Увы! А так хотелось лечь пораньше и хорошенько выспаться, благо, завтра суббота и никаких важных дел, кроме семейно-домашних, нет. 

- А вот, кажется, вспомнил... Приятна мне твоя прощальная краса... Люблю я пышное природы увяданье, в багрец и в золото одетые леса, в их сенях ветра шум и свежее дыханье. Стоп! - нахмурился я. - Это уже Пушкин Александр Сергеевич. А Тютчев куда ушел?

Я снова открыл глаза и огляделся. Без страха, разумеется, но с опаской. Еще и пятница тринадцатое, будь она не ладна. Впрочем, уже давно перевалило за полночь и можно считать, что на дворе суббота четырнадцатое. Хотя я ведь не силен в теме мистификации и демонологии. Интересно, до которого часа длится среднестатистический ведьмовски шабаш? А если это еще и корпоратив, устроенный высшим руководством Темных Сил по случаю какого-нибудь юбилея или юбиляра? Неправильно же бояться побочных эффектов пятницы с тринадцатым числом ровно до полуночи. Там же еще вся ночь впереди. Гуляй, не хочу. 

Вполне логично, что в следующую же секунду мне вспомнились веселые бабки Ежки из мультфильма "Летучий корабль", танцующие и поющие забавные частушки. Но силой мысли я заставил их разбежаться, а самому вернуться к поэтам-классикам.

Конечно же, призраков русских поэтов, как Тютчева, так и Пушкина, в спальне не было и не могло быть. Но что же там дальше у Федора Ивановича сразу после того, что пустеет воздух и птиц не слышно боле? Я покосился краем глаза на спящую жену. Предательскую мысль о том, чтобы разбудить ее и спросить при стихи Тютчева, я отогнал сразу же. В иной другой ситуации она бы вероятно и ответила искомой строкой, но посреди ночи, я просто уверен, ответ не был бы рифмованный и меня бы не порадовал.

- Листья в поле пожелтели, и кружатся и летят... Лишь в бору поникши ели зелень мрачную хранят... Под нависшею скалою уж не любит, меж цветов, пахарь отдыхать порою от полуденных трудов... Лермонтов... Михаил Юрьевич, вы-то куда лезете?.. Мне бы с Тютчевым разобраться. Идите... к Пушкину!

Я протянул руку и взял с полки трубку мобильного телефона. Предусмотрительно снизив яркость экрана, чтобы неожиданно не ослепнуть самому и не разбудить жену, я залез в Гугл. Держать телефон на весу и печатать в строке поисковика одной и той же рукой оказалось категорически невозможно.

- Зверь, отважный, поневоле скрыться где-нибудь спешит. Ночью месяц тускл, и поле сквозь туман лишь серебрит... Пустеет воздух, птиц не слышно боле, но далеко еще до первых зимних бурь... чего-то там лазурь, - вздохнул я. - И мглой волнистою покрыты небеса, и редкий солнца луч, и первые морозы, и отдаленные седой зимы угрозы... Бред какой-то!..Теперь все окончательно перемешалось... Какой-то Федор Сергеевич Лермонтов!

Вторая моя рука покоилась под соседней со мной подушкой, а над всем этим спала моя драгоценная супруга, повернувшись ко мне спиной. Кроме этого, ее пальцы цепко переплелись с моими, торчащими по ту сторону баррикады, и я даже не попытался освободиться.  

- Так, нужно собраться... Тютчев... Федор Иванович. Русский поэт девятнадцатого века... Лермонтов Михаил Юрьевич, тоже русский поэт... дворянин... Пушкин Александр Сергеевич... О нем вообще еще при жизни сложилась репутация величайшего национального русского поэта и основоположника современного русского литературного языка... Вот зачем мне сейчас эта информация? - едва сдержался я, чтобы не захныкать по-детски. - Спать, спать, спать... 

Я погасил экран телефона и отложил тот обратно на полку над кроватью. Кто же может знать, что там было дальше у Тютчева? Не усну ведь, пока не вспомню. 

- Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора. Весь день стоит как бы хрустальный, и лучезарны вечера... Пустеет воздух, птиц не слышно... Не слышно: как? Боле... шмоле... Не слышно: кого?.. Птиц... Не слышно: почему?.. Конечно, не слышно, в теплые края улетели... пернатые твари!.. Пустеет воздух, птиц не слышно боле...

Мама бы сразу вспомнила. У нее вообще феноменальная память на всякую хрень, в том числе и на любые стихи от классиков до современников. Может позвонить маме и спросить? Она точно не пошлет меня ко всем чертям за звонок посреди ночи, хотя может устроить допрос с пристрастием все ли в порядке и чего это мне не спится.

- Весь день стоит как бы хрустальный, и лучезарны вечера... Пустеет воздух, птиц не слышно боле...

Я еще некоторое время сопротивлялся с мыслью позвонить маме, но в конце концов сдался. Не то, чтобы не хотелось беспокоить - благо, разница часовых поясов позволяет нам общаться без того, чтобы будить друг друга среди ночи. Наверняка, мама уже давно встала и ничем важным не занята, все-таки у нее уже суббота. Только бы не ушла гулять. Куда-нибудь в парк, где на ковре из желтых листьев в платьице из подаренного ветром крепдешина осень танцует вальс-бостон, отлетает теплый день и хрипло поет саксофон.

Осторожно вытащив слегка онемевшую руку из пальцев спящей жены и из-под ее подушки, я развернулся и медленно поднялся с постели. Стараясь не шуметь, я прихватил с полки трубку мобильного телефона, вышел из спальни и направился в кухню.

Я устроился в кухне за обеденным столом и набрал маме. Выходящий код, код страны, код города, код районной станции АТС и, собственно говоря, сам номер телефона - все это с легкостью помещалось у меня в голове. Разбуди среди ночи, назову порядок всех цифр без ошибки.

В ожидании ответа с другого конца телефонной связи, я дотянулся до стеклянной миски с ванильными сушками. Подхватил одно из лакированных колечек и с хрустом разломил его в кулаке. Две четверти части сушки сразу же отправил в рот, в то же время бережно собирая пальцем россыпь крошек по столу.

- Алло, - неожиданно ответила трубка.

Я торопливо запихнул остатки не разжеван-ной сушки за щеку, чтобы ответить маме как можно увереннее и спокойнее. Иначе бы она сразу заподозрила угрозу жизни любимого сыночка, звонящего ей среди ночи вместо того, чтобы мирно спать рядом со своей женой.

- Привет, - пробубнил я с набитым сушенной сдобой ртом.

- Привет. И приятного аппетита, - хихикнула трубка каким-то странным, совершенно не маминым голосом.

- Спасибо, - автоматически ответил я. И тут же поспешил уточнить. - Мам, это ты?

- Нет, это не мама, - ответил детский, мальчишеский голос. - А вы куда звоните?

- Маме, - нахмурился я.

- Моей? - переспросил мальчик.

- Нет, - ответил я. - Моей... А ты кто?

- Я... Женя, - коротко представился он.

- Забавное совпадение, - глупо хихикнул я. - Я тоже Женя, и у меня есть мама... которой я звоню.

- Прикольно, - безучастно согласился мальчик. - Но вы, видимо, не туда попали.

- Прости, дружище, - сказал я. - Я, наверное, действительно ошибся номером.

- До свидания, - сказал Женя и его голос сменила тишина. А вот раньше конец телефонных разговоров оповещался протяжными гудками прерванной связи.

- До свидания, - тихо выдохнул я в никуда и нажал на красную кнопку сброса.

Нет, ну вполне себе вероятная ситуация. Конечно же, я не мог ошибиться при наборе номера со всеми этими входящими и выходящими кодами. Сбой мог произойти где-то в промежутке между конечными точками, то есть на связи между телефонными аппаратами. Но позабавило то, что я попал к какому-то мальчику Жене, моему тезке. Надо было спросить у него в каком городе он живет – может и это бы совпало. Хотя хорошо, что не спросил. Не стоило пугать ребенка странными вопросами незнакомого дядьки.

Но если представить, что время движется по спирали, о чем есть довольно интересные теории согласно Космическим Законам Вселенной? И иногда, необъяснимым для человечества образом, витки этой спирали соприкасаются, образуя так называемые временные порталы. Согласно этому, вполне возможно, пусть и невероятно, что я позвонил в прошлое и попал к самому себе, к мальчику, судя по голосу, лет десяти-двенадцати.

В интернет-мире на страницах социальных сетей как-то был задан вопрос подписчикам:

"Если бы вы могли позвонить в прошлое, когда вам было двадцать/семнадцать/пятнадцать – не столь важно, и у вас было бы тридцать секунд, что вы бы сказали себе?"

За пару суток пост получил больше тысячи различных комментариев, и их число продолжало расти – народу понравилась тема опроса, зацепила. Я не участвовал в том соцопросе, но сейчас призадумался. 

Если бы я мог вернуться назад и дать совет себе, скажем, восемнадцатилетнему, стоящему на пороге взрослой жизни, что я бы сказал ему?

Учись хорошо. Удели внимание иностранным языкам. Всем, ресурсы на изучение которых только сможешь найти. В особенности удели внимание русскому. Нет, не смешно! Безграмотно говорить и писать с ошибками на родном тебе языке – не комильфо.

Слушайся и не расстраивай родителей по пустякам. Не упускай возможностей чаще видеться с двоюродными братьями и сестрами. Позже судьба раскидает вас всех по разным странам и видеться будете раз в пять, а то и десять лет. Границы, визы, деньги, свободное время.

Занимайся спортом и рукоделием, ведь сейчас, во втором десятилетии двадцать первого века, "хэнд-мейд" продукция ценится и пользуется популярностью и колоссальным спросом. Да и еще! Не бросай музыкальную школу.

Не трать время на тот ВУЗ, это не твое. Поступай туда, куда тянет душой и сердцем. Хотя, если тот молодой "Я" послушаюсь и действительно выберу другое учебное заведение, я никогда не встречусь с теми, с кем дружил в институтские годы и много лет после того. Такие советы могут глобально повлиять на мое будущее, точнее сказать, на мое настоящее. Стоит ли оно этого?

Но есть же и другие полезные советы. К примеру, покупай доллары и акции растущих компаний, я уточню каких именно, пусть даже они пока еще, в твоем времени, кажутся бесперспек-тивными. Вероятно, конечно, не сам, но скажи об этом нашим с тобой родителям.

И не кури. Даже не начинай! Очень тебя прошу!

Я усмехнулся самому себе. Да, я хотел бы получить возможность вернуться назад и сказать восемнадцатилетнему себе некоторые важные вещи. Хотя, с другой стороны, как бы тот я воспринял такие советы? Противился бы я этим знаниям? Был бы сбит с толку? Принял их и был бы мудрее, богаче и успешнее по жизни? Я не знаю. Скорее всего: вряд ли. Послал бы себя к черту, как умалишенного незнакомца и забыл бы об этой встрече.

Машины Времени у меня нет. Я покосился на лежащий передо мной на столе мобильный телефон. Не самой последней версии смартфонов, но тоже хороший. Можно перезвонить, но куда? Я точно помню, что тогда у нас дома еще не было стационарного телефона, не говоря уже о мобильных. Телефон нам поставили, когда я учился классе в десятом или даже еще позже. А этому мальчику Жене, опять же судя по голосу, максимум лет двенадцать. Бред какой-то. О чем я вообще думаю? Ошибся номером, и ладно.

Разломив в кулаке очередную ванильную сушку, я взял трубку мобильного телефона и открыл записную книжку, выбрав мамин домашний номер.

- Ноль, одиннадцать, три, семь, пять, один, семь, два.., - бубнил я.

Считывая с сенсорного экрана сохраненный в памяти телефона номер, я сверил его с тем, что помню наизусть -- не закралась ли ошибка. Мамины номера, домашний и мобильный, менялись за прошедшие годы несколько раз то из-за смены провайдера, то из-за каких-то непонятных мне перемен в работе АТС. 

Помнится, один из моих русских друзей в Америке вот точно также звонил среди ночи на Родину и ошибся в самом начале набора. Код выхода из Америки: ноль одиннадцать. Экстренный номер, объединяющий службу спасения, скорую помощь, полицию, пожарную часть и тому подобные структуры на территории США и Канады — это девять один один.

Решив, что не дозвонился, мой друг сбросил и решил перекурить. Служба Спасения естествен-ным образом отреагировала на сброшенный номер, как на сигнал к тому, что кому-то угрожает опасность. Пока мой друг умиротворенно курил и созерцал с балкона оперативную работу сотрудников пожарной службы, появившихся под его подъездом, способных и преступника обезвредить, и роды принять, наряд полиции едва ли не вломился в его квартиру в считанные минуты после сброшенного телефонного звонка.

- Алло, - снова ответила трубка моего мобильного телефона.

- Мама? - спросил я, прежде чем поздороваться.

- Нет, - хихикнул детский голос. - Это снова я... Женя.

- Извини, - раздосадовано выдохнул я.

- Подождите, пожалуйста, - попросил мальчик, пока я не сбросил звонок. - А вы откуда звоните? Гудки были, как по межгороду.

- Так я это, - зачем-то пожал плечами я, как если бы он мог видеть этот жест. - Из Америки.

- Ух, ты! Прикольно, - воскликнул Женя. - А у меня папа в Америке живет. А мы с мамой тут остались.

- Правда? - удивился я. - Но этого не может быть...

- Почему же: нет? - переспросил мальчик и добавил вполне серьезно, по-взрослому, но с ноткой грусти в голосе. - Бывает. Я-то знаю, что они с мамой развелись, но он не то, чтобы ушел от нас. Он любит нас по-прежнему. Просто, так всем будет лучше.

- Понимаю, - тихо согласился я.

Я воочию представил обоих своих родителей. Мои тоже развелись, когда мне было лет шесть-восемь. И папа уехал на ПМЖ в штаты в конце восьмидесятых. А потом через десять лет я приехал к нему в гости и остался навсегда. Теперь уже, конечно, я полноправный гражданин США, пусть и с двумя паспортами, где один из них давно просрочен и без пересечения границы и паспортного контроля восстановлению не подлежит. Хотя, как мне сказали в консульстве, я до сих пор являюсь гражданином своей родной страны, временно проживающий за ее пределами. Это условное определение "временно" растянулось на двадцать лет.

- Жень, а тебе сколько лет? - спросил я.

- Двенадцать уже, - гордо ответил он.

- Я так и подумал, - кивнул я.

- А вам? - спросил он.

- Сорок…

- Ого!

- Вот, мне тоже кажется, что ого, - усмехнулся я.

- Я не это имел в виду, - поспешил оправдаться мальчик. - Просто вы такой взрослый и... звоните маме.

- Ну, да. А что?

- Нет, ничего. Классно! - сказал он, и добавил после некоторой легкой паузы. - Я так понимаю, она живет не с вами там... в Америке... 

- Да, не со мной, - признался я. 

- Скучаете, наверное, да?

- Скучаю, - ответил я.

- Я бы тоже скучал... Это же сколько часов надо лететь, чтобы увидеться.

- Девять с половиной часов, если до Москвы, - сказал я. - Прямого рейса, к сожалению, нет.

- До-о-олго, - протяжно подытожил Женя, явно прикидывая в уме соотношение проведенных часов в полете к расстоянию между нашими городами. 

На заднем фоне в квартире мальчика протяжно залаяла собака. Он шикнул на нее, но пес проигнорировал замечание маленького хозяина, чувствую за собой ответственность в охране жилища и продолжая отважно отрабатывать свой хлеб.

- У тебя есть собака? - спросил я.

- Да, - ответил Женя. - Только это не она, а он. Мальчик.

- Какая? - поинтересовался я, затаив дыхание.

До этого момента я все еще сомневался в невообразимой вероятности путешествия во времени, пусть даже через телефонную связь, не воочию, но вполне наяву. Если кто-то скажет вам, что все собаки лают одинаково, можете рассмеяться ему в лицо. Этот лай я не мог спутать ни с каким другим. И теперь я был убежден, что разговариваю по телефону с самим собой, только моложе на пару-тройку десятков лет.

- Пудель. Карликовый, - ответил мальчик.

И я чуть не рухнул в обморок, едва удержавшись на стуле в кухне. Волнение поднялось до критической точки, как ртутный столбик в градуснике. Руки немного задрожали. Я едва не выронил трубку телефона, в то время как второй рукой нервно сжал и с хрустом разломил очередную ванильную сушку.

- Микки, - контрольным выстрелом в голову Женя добил меня.

- Микки, - с трудом повторил я, и предательская слеза скользнула по небритой щеке к дрожащему подбородку.

В детстве у меня была собака. Пудель. Карликовый. По кличке Микки. Это была не просто собака. Это была родственная мне душа в кучерявом серебристом теле с шикарными длинными ушами и коротким хвостиком. Мой Микки умер от старости в возрасте семнадцати лет, когда я уже жил в штатах. И, наверное, даже хорошо, что я не был там, рядом с ним. Даже боюсь представить, как мама пережила эту потерю, видя угасающий взгляд его черных глаз-бусинок. Для меня Микки навсегда остался таким, каким я его помню. Живым. 

- Красивое имя, - выдохнул я, возвращаясь к ожидающему на линии невероятному собеседнику.

- Спасибо, - поблагодарил мальчик.

Я выбрался из-за обеденного стола и достал из шкафчика початую бутылку. Плеснув коньяку в пузатый бокал, я вернулся на прежнее место и залпом опрокинул обжигающий нутро алкогольный напиток в себя.

- А мама... твоя... куда ушла? - спросил я.

- В школу, - ответил Женя. - На родительское собрание.

- А ты чем занимаешься? - я неуклюже искал способ сменить тему разговора, чтобы не думать о собаке, которая прекратила лаять, но я, казалось, слышал его шаги, точнее сказать, цокающие по линолеуму в прихожей коготки. - С Микки играешь?

- Ага, поиграешь с ним, - сказал мальчик. - Он охраняет мамины тапочки, как будто они кому-то нужны, кроме нее. Зверюга! Лучше к нему и не лезть, пока мама не придет.

- Ну, да, лучше не лезть, - криво усмехнулся я, подливая себе очередную порцию коньяку.

Я скосил взгляд, уставившись на маленький белесый шрам на предплечье левой руки.

Да, это след от клыков добрейшего карликового пуделя, оставшийся мне на память, когда много лет тому назад я пытался миновать его в тесной прихожей. А мой Микки лежал под стулом, засунув морду в один из маминых домашних тапочек, так что наружу торчали только глаза, окаймленные вышеупомянутыми роскошными ушами.

Так же выглядят крокодилы, когда подплывают к намеченной ими жертве.

До сих пор не понимаю, как он успел в считанные секунды достать морду из тапка и с людоедским оскалом наброситься на нарушителя границ и похитителя неприкосновенной, охраняемой им от всякого посягательства со стороны кого бы то ни было, частной собственности – тапочек временно ушедшей из дома мамы.

- Так ты не ответил, - напомнил я. - Чем занимаешься, когда мамы дома нет, а с собакой не поиграть?

- Да, так... ничем, - уклончиво ответил Женя, явно что-то скрывая.

И я, конечно же, знал, что, но мне хотелось услышать это от него. От себя. Признаюсь, я не хотел чем-то обидеть мальчика, я хотел эгоистично потешить собственное самолюбие.

- Жень, у тебя есть хобби? - спросил я.

- Да-а, - то ли неуверенно, то ли стесняясь меня, выдавил мальчик.

- И что же это?

- Вы будете смеяться...

- Обещаю, не буду! - уверил я. - Как можно смеяться над тем, что доставляет удовольствие кому-то другому.

- Так себе аргумент, - хихикнул мальчик.

- И тем не менее... что же это?

- Я пишу... рассказы. И совсем немножко стихи.

- Здорово! Молодец, - похвалил я. - Я уже лет сто не писал стихов. Но я тоже пишу в прозе и иногда работаю над сценариями.

- Сценарии для кино?

- Ага, - кивнул я. 

- Сложно, наверное?

- Не многим сложнее, чем написать хороший рассказ. Только формат другой. 

- Здорово! - по-доброму завистливо ответил мальчик. - Про формат я знаю. У меня есть книга со сценариями театральных пьес. Детские... Но тоже прикольно. Вроде читаешь книгу, а как будто смотришь на экран... ну или скорее всего на сцену в театре. 

- У меня тоже была такая книга, - сказал я. - Автора не вспомню, а обложка такая светло-бежевая. Но когда я уехал, мама отдала ее кому-то почитать и с концами. Очень жаль, потому что на курсе сценаристов в Киноакадемии она мне ох-как была нужна.

- Хотите я вам ее отправлю? - предложил Женя. - По почте. Я уже всю ее прочитал... даже не один раз.

- Это было бы здорово, - с тоской вздохнул я. - Но боюсь не дойдет... затеряется где-нибудь.

- Да, такое может быть. Еще и ждать долго, - согласился мальчик. – Вот, и папа тоже присылал нам посылки из Америки... коробка раскуроченная, конфеты потырили. Не жалко, но обидно.

- Что мы все о грустном? Вернемся к творчеству?

- Ага, - согласился Женя, найдя во мне преданного слушателя и единомышленника.

- Ты, Женька, пиши. Никогда не прекращай, - посоветовал я. - И еще, знаешь что?

- Что?

- Не стесняйся давать читать свои произведения людям. Отзывы не всегда будут положительными. Но, поверь моему опыту, критика она тоже во благо. Стимулирует... Не стесняйся, короче.

- Я не стесняюсь, - пробубнил он.

- Ага, - кивнул я. - Даешь почитать только близким друзьям... двоим, самым закадычным.

- А вы откуда это знаете?

- Догадался, - поспешил ответить я.

- Да, только друзьям, - вздохнул мальчик.

- А вот это зря. Я же говорю, не стесняйся! И не переставай писать... У тебя здорово получается... в смысле получится. Поверь мне.

- Я верю, - улыбнулся он. - А о чем писать?

- Обо всем, - уверенно заявил я. - Обо всем, что тебе интересно... что волнует в первую очередь тебя, а не других. А своя читательская аудитория наберется, вот увидишь.

- Спасибо, - поблагодарил мальчик. - Мне вообще многое нравится... Приключения там всякие, про пиратов или мушкетеров. Про гардемаринов тоже...

- А кто круче? Мушкетеры или гардемарины?

- Гардемарины, конечно, - не задумываясь ни на секунду выпалил Женя. - Мушкетеры в прошлом. В далеком прошлом... А вот пару лет назад художественный фильм вышел... Гардемарины, вперед! Вы смотрели?

- Конечно, - улыбнулся я. - Отличный фильм. Но гардемарины, как и мушкетеры тоже ведь в прошлом.

- Это да, - со вздохом согласился мальчик. - Но все равно они классные... были. И я вот решил, что, когда нужно будет идти в армию, я попрошусь в Морфлот.

- Я тоже хотел пойти в Морфлот, - признался я. - Но потом... 

Я осекся и замолчал. С развалом СССР и со всеми последующими, вытекающими событиями произошли значительные перемены и в армии теперь разрозненных, независимых республик. В свои годы мой папа, живя в Белорусской ССР, попал на срочную службу в Узбекистан, а это четыре с лишним тысячи километров по прямой. А вот к сроку моего призыва решением правительства незави-симой Республики Беларусь было установлено не отправлять новобранцев за пределы Родины.

Тогда же, по причине отсутствия выхода к морю наш районный военкомат мог предложить только местный речной флот, и мои грезы о Черном море, Балтике или далеком Тихоокеанском флоте пресеклись захлопнувшимися перед носом тяжелыми шлюзами.

Если Женя сказал, что сейчас ему двенадцать лет, значит на дворе девяносто первый год, вероятно, что тоже ранняя осень, как и у меня здесь в две тысячи девятнадцатом. Президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев объявит о прекращении своей деятельности на этом посту "по принципиальным соображениям" только 25 декабря 1991 года.

Сейчас, для этого мальчика на другом конце временного пространства, до трагического развала великой, могучей державы, доминирующей в мировой системе социализма, еще оставалось пару-тройку месяцев, но, как ребенок, Женя просто не поймет, о чем я говорю.

- Короче говоря, не сложилось, - резюмировал я.

- Жаль, наверное, да? - сочувственно вздохнул мальчик.

- Очень жаль, - подтвердил я.

- А я постараюсь! - убежденно подытожил он. - Я пока что плаваю не очень хорошо, но время еще есть. Научусь.

- Будь осторожней на воде, - не столько предупредил, сколько попросил я.

- Да я-то могу! - заверил Женя.

- Я верю, - поддержал я.

- Ага, - сказал он и сам же рассмеялся. - Тут такая история вышла. Хотите посмеяться?

- Конечно.

- Мы с моим братом и сестрами ходим в бассейн, во Дворце водного спорта... Ну, вы знаете. Тот, что на Сурганова, возле Академии наук.

- Знаю, конечно, - улыбнулся я.

- Так вот, - продолжил он. - Нужно было прыгнуть через палку и сразу поплыть в другой конец бассейна. Все прыгают и плывут. А я-то знаю, что шлепнусь на воду животом и будет больно. Не получается у меня нырять, чтобы не биться об воду.

- Отлично представляю, - согласился я.

Я невольно сморщился, в ту же секунду будто даже ощутив эту жгучую боль, когда бьешься об воду животом, грудью, лицом, и дальше плыть уже не хочется. Хочется нырнуть поглубже и там поплакать, чтобы никто не видел. 

- А прыгать надо, - сказал Женя. - Ну, я и прыгнул, как могу. Солдатиком. Закона земного притяжения никто не отменял... и я успешно пошел ко дну. Не тону, конечно. Я всегда так делаю. Погружаешься, отталкиваешься, всплываешь и чешешь куда дальше надо... Только тренерша об этом не знала.

- И что? - рассмеялся я, хотя отлично помнил эту историю на личном опыте.

- Сиганула за мной следом, - рассмеялся мальчик. - Спасать утопленника... Я еще не понял тогда, кто меня за волосы схватил и вверх тащит.

- Прям в спортивном костюме и прыгнула, - подтвердил я.

- Ага, - не обратил внимания Женя на то, что я чуть не спалился перед ним, будто сам был очевидцем этого казуса. - Пацаны сказали, что только шлепки скинула и нырнула за мной. 

- Ну, это логично, - я попытался оправдать действия тренера в глазах мальчишки. - Она же отвечает за вашу безопасность и жизнь.

- Все равно смешно вышло, хотя и стыдно перед ней. Я потом вообще не хотел ходить в бассейн.

- А про любовь? - тихо спросил я, как если бы наш с ним откровенный разговор могли подслушать посторонние. - Пишешь?

Ожидая ответа на довольно пикантный вопрос, я признался себе, что действительно не помню, когда сам перешел от приключенческих сюжетов и фантастики к любовным романам и к драме.

- И про любовь тоже, - также тихо ответил он.

- У тебя есть девочка? - спросил я почти что ва-банк. Но все же решил смягчить углы вопроса и добавил. - В смысле, тебе кто-то нравится... к примеру, из класса... больше остальных?

- Да, - не задумываясь, ответил мальчик.

- И как ее зовут?

- Марта... 

Я улыбнулся и молча, утвердительно кивнул, покосившись через плечо на дверь, прикрытую в нашу с женой спальню, где крепко спала моя Марта.

- Мою жену тоже зовут Марта, - признался я собеседнику.

- Везет вам, - вздохнул он.

- Почему?

- Потому, что у вас есть жена.

- У многих есть жены. А тебе еще просто рано об этом думать. Вот придет время и тогда...

- Нет, я не об этом, - прервал меня мальчик. - Мне Марта очень нравится, но мы просто дружим... Она не обращает на меня внимания так, как бы мне хотелось.

- Обратит еще! Какие твои годы, - неуклюже подбодрил я.

- Вы думаете?

- Я почему-то даже уверен в этом, - слукавил я. - Она же девочка... им всем нужно чуть больше времени, чем нам... мальчишкам. Быть может... она даже выйдет замуж, не за тебя. А ты вообще уедешь и будешь жить в... какой-то другой стране... 

- В Америке? С папой?

- Ну, да... 

- Жаль, если так случится, - вздохнул он.

- Всему свое время, дружище, - парировал я. - Пути Господни неисповедимы... И однажды вы встретитесь с ней и... все у вас получится.

- Прикольно, - улыбнулся он. - Такой сюжетик тянет на хороший роман про любовь.

- Возможно, - улыбнулся я.

Я добавил еще немного коньяку в бокал, но пить не стал. Вместо этого я задумался, о чем еще таком важном и полезном сказать самому себе по телефону. Буквально некоторое время назад я так отчетливо представлял все по пунктам, если бы только выдался фантастический шанс позвонить в прошлое.

Такой шанс выдался, но весь план будто растаял и ухватиться за призрачные, дрожащие, мельтешащие в голове слова казалось невозможным. Надо было все записать, подробно, и не размениваться на разговоры ни о чем, а четко передать ценную для моего же будущего информацию. Пусть тот юный я и не понял бы всего, о чем я прошу и советую, но какая-то доля наверняка бы отложилась в детском сознании и эти знания и опыт можно было бы применить с пользой в будущем.

Эгоистично, даже может быть где-то меркантильно, но почему нет? В реальность выданного мне шанса тоже сложно поверить, но это случилось. Значит, Высшие Силы дают мне эту возможность не просто так.

- Знаешь, дружище, - наконец сказал я. – Вот, еще один полезный совет. Не сочти только, что я... взрослый дядька... лезу к тебе с глупыми советами. Просто если это случится, потом сам пожалеешь.

- Ладно, - согласился мальчик. - Какой совет-то?

- Не кури. Никогда, - сказал я, почесал подбородок и добавил. - Даже не начинай курить. Поверь моему многолетнему опыту. Глупая и вредная привычка.

- Хорошо, - усмехнулся он. - Обещаю, не буду.

Я шумно выдохнул и улыбнулся самому себе. Вот действительно весомый совет. Так, отлично! О чем еще не забыть упомянуть?

- Чему вы улыбаетесь? - неожиданно спросил Женя, и я невольно вздрогнул.

Нет, он не мог меня видеть. Я хоть и звонил по смартфону, но на домашний номер стационарного телефонного аппарата, по прямой, а не через видео-чаты популярных ныне телефонных приложений типа Вайбер, Вотсап или ФэйсТайм.

- Я? Да, нет... что ты, Жень...

- Мне показалось, что я расслышал вашу ухмылку, - пояснил мальчик. - И даже, как будто увидел вас.

- Вот, кстати, - ушел я от ответа. - Раз уж мы с тобой, как оказалось, коллеги...

- Как это?

- По литературному творчеству.

- А ну так-то да, - улыбнулся Женя.

- Так вот, коллега! Давай-ка перейдем на ты, а то я прям себя глубоким стариком чувствую... Вы, вас, вам... Понимаешь, о чем я?

- Ну, я даже не знаю... Как-то неудобно, - замялся мальчик. - Вы же действительно старше меня. И даже старше моей мамы.

- А вот в штатах никто не говорит на вы или обращается ко взрослым по имени-отчеству, - парировал я, но тут же противоречиво опроверг свои словам. - Хотя, знаешь, лично мне этого не хватает... где-то в глубине души, очень глубоко... И я, в шутку, конечно же, иногда обращаюсь к друзьям и знакомым по имени-отчеству.

- Так как мне вас называть? - окончательно сбился с толку Женя.

- Давай все же... исключительно в наших с тобой личных беседах... по-простому, на ты, а?

- А вы... то есть, ты еще позвонишь мне? - мгновенно нашел за что зацепиться мальчик, хотя и негласно принял мое предложение на легкую форму обращения друг к другу.

- Вот, не знаю, дружище, - признался я. - Получится ли еще раз?

- Я понимаю, что сейчас вы... что сейчас ты ошибся номером, но я могу дать тебе свой номер телефона... и тогда ты сможешь звонить мне на прямую. Есть чем записать?

Я машинально потянулся к блоку отрывных листков и авторучке, но замер, не притронувшись к ним. Какой номер он даст мне сейчас? Смогу ли я набрать его и позвонить в прошлое еще раз?

- Записывай! - сказал мальчик.

В этот же самый момент трубка моего мобильного издала протяжный стон, характерный для оповещения о разрядившейся батарейке. Я испуганно отдернул смартфон от уха и уставился в погасающий на глазах экран. Связь прервалась.

Я покосился краем глаза на лежащий тут же в кухне проводок подзарядки, но не стал подсоединять тот к телефону. Связь прервалась на том самом моменте, которого и следовало ожидать. В общении с прошлым мной мы подошли к рубежу, нарушать который, видимо, было категорически запрещено Всевышними силами и Космическими Законами Вселенной. Я глубоко вздохнул, криво усмехнулся самому себе и бережно положил трубку мобильного на стол перед собой.

- Классно поговорили, - признался я, подытоживая невероятную беседу, возникшую и протянувшуюся через временное пространство в десятки прожитых мной лет.

Я еще долго смотрел на свой смартфон молча, пока чья-то легкая рука не легла мне на плечо. Я обернулся и улыбнулся Марте. Заспанное лицо со следами шрамов от подушки и взъерошенные волосы и без того непослушных прядей жены всегда забавляли меня.

- Ты чего тут? - спросила она, кивнув на трубку сотового телефона. - С кем разговариваешь?

- С кем? - зачем-то переспросил я, не зная, что ответить, чтобы жена не упекла меня в больницу для душевнобольных. Я пожал плечами. - Сам с собой...

- Спать иди, балабол, - ласково улыбнулась Марта, обняла, повисла у меня на плечах и поцеловала в небритую щеку.

- А ты?

- Пить захотелось, - зевнула она, отцепив-шись от меня и набирая в стакан воды из пластикового бутыля.

- Марта, - позвал я после некоторой короткой паузы.

- Что?

- А ты веришь в путешествия по времени?

- Странный вопрос, - пожала плечами Марта. - Читала много... довольно популярная тема. Попаданцы, называется.

- А в реальности, думаешь, такое возможно?

- Бывают странные сближенья, - философски ответила она фразой из стихотворения Пушкина. 

Суть того стихотворения не об этом, но отдельно взятая фраза подошла к данному контексту просто идеально. Я криво улыбнулся и кивнул в ответ.

- Пойдем спать, - поманила рукой Марта, выходя из кухни. 

- Иди, - снова кивнул я. - Я только перекурю быстренько и приду.

- С чего бы это? - удивленно переспросила она.

- Ну, так... захотелось, - неуверенно ответил я, пожимая плечами.

- Странно. Сам же говорил, что вроде обещал кому-то давным-давно, - зевнула Марта и бросила через плечо. - И потом действительно никогда не курил...

НАЙТИ СЕБЯ

Толстая зеленая муха с ожесточенным жужжанием и верой в свои силы продолжительно билась о стекло, перемещаясь по всей площади, от одного угла оконной рамы к другому, пока наконец не выскочила в открытую форточку. Порыв ветра подхватил освобожденную тварь и унес в неизвестном направлении.

- Двадцать две минуты, - тихо пробубнил юноша, не отрывая головы от подушки. - Рекорд... Другая выбралась за час.

Худощавый юноша лет двадцати-трех с болезненно бледным лицом, тонкими губами и безучастным, флегматичным взглядом огромных серо-голубых глаз уставился в одну точку. Не расчесанные с давно минувшего утра волосы торчали в разные стороны и ниспадали длинной, несуразной челкой, скрывая добрую половину его лица. 

- She's the kind of girl who puts you down... When friends are there... You feel a fool, - протяжно стонала ливерпульская четверка в динамиках магнитофона. - When you say she's looking good... She acts as if it's understood... She's cool, ooh, ooh, ooh... Girl, girl...

Песня закончилась и магнитофон громко щелкнул клавишей "play", выскочившей вровень остальных. Комната погрузилась в кромешную тишину. Тоскливо покосившись на отключившийся магнитофон, юноша вздохнул и натянул на голову капюшон толстовки. Затем он поджал колени к груди и обхватил ноги руками, принимая привычное ему состояние в позе эмбриона. Телевизор был выключен еще с утра, а пульт остался на тумбе рядом с ним, и достать его, не вставая с дивана было невозможно.

В коридоре лязгнул замок, скрипнула входная дверь, впуская кого-то в квартиру. Стук каблуков о дощечки паркета гулко рикошетил от стен, характеризуя приближение нарушителя идиллии спокойствия и тишины к закрытой двери в комнату.

- Ма-ам? - выдавил из себя Костя.

Женщина вошла в комнату, уже сменив уличную обувь на домашние тапки, но по-прежнему оставаясь в пальто. Она осуждающе покачала головой, поставила дамскую сумку на стул и по-хозяйски смахнула пустые пивные банки и пакет с крошками от картофельных чипсов в металлическую мусорную корзину для бумаг.

- Так и лежишь? - спросила она.

- Нет, - хмыкнул юноша. - Вставал пару раз... 

- Курить?

- И курить тоже...

- Почему на работе не был? - нахмурилась мать.

- А кому я там нужен? - вопросом на вопрос ответил Костя.

- Ты вообще-то начальник рекламного отдела... нашего журнала, - напомнила женщина.

- Вашего журнала, мам, - хмыкнул он. - Твоего с папой... это ваше детище, а мне там скучно и не интересно. Тем более... в начале месяца, когда очередной выпуск уже вышел... 

- А что тебе вообще интересно?! - всплеснула руками она. - Костя... ты уже врос в этот диван!.. Глядишь, скоро корни пустишь и зацветешь.

- Ну и пусть, - безучастно вздохнул юноша. - Потом выбросите вместе с этим диваном на свалку, и дело с концом.

- Ты вообще-то наш сын... родной, любимый и единственный, - сжалилась мать, присаживаясь на край дивана рядом с сыном и нежно поглаживая его по ноге ладонью. - И мы с папой хотим тебе только добра...

- Вот, вы оба всегда так... вы хотите... вам надо... а что хочу я - никого не волнует.

- И что же ты хочешь? - вскинула бровь женщина.

- Я не знаю... но не это все, - пожал плечом Костя.

- Вот, и я о том же, - вздохнула мать, поднялась с дивана и направилась к выходу из комнаты. - Есть будешь?

- Нет... спасибо. Я не голоден...

- За весь день только пиво и чипсы? - покачала головой женщина. - Желудок посадишь, будешь на одни лекарства работать.

- Вот, и я о том же, - пробурчал юноша, то ли просто повторив ее слова, то ли передразнивая мать.

- О чем это? - замерла в дверном проеме она, обернувшись и уставившись на сына требовательным и строгим взглядом.

- А я о том, мам, - приподнявшись на локте, сказал Костя. - Что мне надоело жить в этом материальном мире... Я создан быть счастливым, творить и вдохновлять... А я только и делаю, что мечусь из угла в угол...

- Много ты наметался, я смотрю!

- Достаточно, чтобы осознать, что все это никому не нужно... и мне в первую очередь. Спасибо хоть от армии отмазали... Вот где бесполезная трата времени... год времени...

- Мы с папой предлагали тебе то один ВУЗ, то другой, то третий... Ты все бросаешь, едва взявшись за дело. А от большинства предложенного просто отказываешься, даже не попробовав. Как ты вообще жить собираешься?.. Если... мало ли что.

- Мало ли... что конкретно? Вы меня выставите за дверь? На вольные хлеба?

- Скажешь тоже... никто тебя за дверь не выставляет, - отмахнулась мать. - Но вдруг... Если нас не станет, Костя. Ты же зачахнешь здесь, на своем диване.

- Решу, как быть, - безучастно пробубнил юноша. - Сейчас-то чего волноваться?

- Вот, как, значит? - хмыкнула женщина. - Тебе дали место в рекламном отделе престижного журнала... И не абы кем, а начальником целого отдела. У тебя в подчинении люди... Каждый из которых продал бы душу дьяволу за это место... Которое досталось тебе просто за... красивые глаза. Так бери и пользуйся! Твори на здоровье! Вдохновляй других! Чего тебе не хватает?

- Мне это не интересно, - ответил он. - Я вообще думаю свалить куда-нибудь подальше...

- Куда?

- Да в ту же Индию!

- Неожиданно, - ухмыльнулась мать. - И что ты там забыл? Думаешь, там легче жить?.. Везде люди трудятся... за кусок хлеба и место под солнцем. От себя не убежишь, Костя...

- А я и не убегаю... я стремлюсь... к этой... к цели типа... Ведь этого же вы с папой желали мне всегда?.. Вот, радуйтесь!.. Кстати, тех людей, которые меня знают, совершенно не удивит такое решение. Я не хочу просто осесть... нигде и ни с кем... Я хочу быть на своей волне, понимаешь?!... А эти ваши карьера и финансовое благополучие — это все вообще не для меня... И мне жаль тех, кто отдает на это свою жизнь... Жизнь в стрессе убивает!

- Тех, кто отдает на это свою жизнь, - задумчиво повторила она. - Это мы с папой, да?

- Ой, вот только не надо цепляться к словам, - отмахнулся Костя. - Ну, пойми ты меня... Нет здесь покоя моей душе, хотя я вполне счастливый человек. Я хочу найти себя!

- Ты? Счастливый? Смешно, - с грустным лицом, без тени улыбки, сказала женщина. - Посмотри на себя в зеркало, Костя... и... делай, что хочешь. Я устала тянуть тебя...

- В светлое будущее, - фыркнул юноша, закончив фразу, начатую матерью.

- Можно и так сказать, - небрежно отмахну-лась она, и скрылась за дверью.

*     *     *

Насквозь пронизанная сказочной тайной, необычайной красотой и множеством удивительных вещей, Индия встретила Костю душной, липкой жарой и изобилием ярких красок во всем, куда ни посмотри, будь то украшения архитектуры, наряды местных жителей, или изобилие ярких цветов, истощающих сладкий аромат. Как одно из немногочисленных увлечений юноши, творческая фотосъемка нашла себе применение на практике.

Заведомо прихваченный с собой в дорогу фотоаппарат неустанно щелкал, вырывая отдельные фрагменты из обыденной жизни южно-азиатского государства и запечатлевая их в цифровой памяти. Буквально на каждой шагу взгляд Кости задерживался на чем-то удивительном, и рука автоматически вскидывала объектив, будто ружье профессионального охотника.

В бесконечном множестве восхитительные храмы чередовались один за другим, красуясь друг перед другом то расписной резьбой, то ли золотыми куполами, то высокими колоннами, поддерживающие арочные своды, то неожиданным решением архитекторов и будто выросшим из-под земли цветком лотоса. На просторных площадях близ расположенных там же ресторанов и раскинувшихся садов, благоухающих густой зеленью, журчали "поющие" фонтаны. К глубокой небесной синеве устремлялись высокие, остроконечные башни мечетей или неприступные стены укрепленных военных фортов, как безмолвные отголоски прошлых столетий.

Церемониальный проспект "Королевская дорога" с мемориальными Воротами Индии пафосно протянулся в центре Нью-Дели, при этом гостеприимно окружил себя зелеными лужайками, ставшими популярным местом отдыха жителей и гостей города.

- Только бы хватило терпения для последующего разбора и сортировки фотографий, - ухмылялся самому себе Костя, гуляя по улицам, паркам и площадям Дели. - Да вот еще хорошо бы язык не сломать... Раджпатх... Храм Лакшминараян... Акшардхам... Гурдвара Бангла Сахиб... мавзолей Хумаюна... Кутб-Минар... Шахджаханабад... Чандни-Човк... Джама-Масджид... Джантар-Мантар... Мама дорогая!

Стоит отметить, что среди индийцев есть поверье, что фото с европейцем приносит удачу. Жертвой "ловцов удачи" стал и Костя. По своей сути довольно скромный молодой человек не считал себя красавцем, заслуживающим бесчисленное внимание случайной публики. Радушные улыбки и умоляющие взгляды отбросили у юноши всякое стеснение и неуклюжую попытку отказаться от совместной фотографии. Но если первые два-три десятка раз предложение сфотографироваться забавляло Костю, то позже навязчивость местных жителей начала раздражать.

Ему все чаще хотелось сбежать в какое-нибудь укромное место, пройти мимо отмолчавшись, будто не заметил просящих жестов, или даже вежливо отказаться, сославшись на спешку и неотложные дела. Но индийцы лезли с откровенными и добродушными улыбками и цепко хватали его за руки и одежду, свободно парируя короткими фразами по-английски со смешным акцентом, будто во рту у них были орехи. И юноша снова и снова сдавался, позируя перед объективом очередной фотокамеры или мобильного телефона, намертво заключенный в объятия незнакомых ему девушек, парней, детей и взрослых людей.

Кроме поражающего до глубины души великолепия и красочности удивительной страны, Костя долго не мог свыкнуться с вездесущим, окружающим и впитывающимся в кожу коктейлем запахов. Конечно, юноша не был в этом одинок, и как бы прочие туристы не готовили себя к запахам перед поездкой в Индию, в первое время крепкий душок, казалось, преследовал повсюду.

Заставляя постоянно морщить нос и прикрываться платком или рукавом, запах мусорных свалок тесно переплетался с ароматами специй и благовоний, к которым изрядной, щедрой порцией добавлялся сладкий привкус благоухания цветов и ароматических смол.

При этом не посетить Чандни-Човк, крупнейший и старейший рынок Центрального Дели, являющийся живым наследием старого Шахджаханабада, было бы преступлением. Даже без необходимости что-то покупать, Костя праздно шатался по рынку, при этом каждый встречный был безгранично рад накормить юношу жареными пирожками, каким-то сладостями и напоить масала-чаем с добавлением молока и семи видов специй, а тележки торговцев буквально ломились от всевозможных фруктов.

Все же с едой пришлось тяжело. Костя старался выбрать что-то из "огненной" бобово-рисово-овощной индийской кухни, слезно просил не добавлять в очередное блюдо чрезмерную дозу специй, но все это было бесполезно. Приветливо и гостеприимно улыбаясь и понимающе кивая в ответ, ему снова и снова подавали блюда из общего котла, приправленного в расчете на огнедышащих драконов.

Не в силах отказаться, юноша пробовал то одно, то другое, и довольно скоро несчастный желудок дал о себе знать. Он рычал, урчал, стонал и бился в каких-то предсмертных конвульсиях. Не помогали даже сильнодействующие таблетки, предусмотрительно прихваченные с собой в дорожную аптечку. Когда же Костя, едва дыша, пристроился умирать в укромном уголке очередной забегаловки, спасение явилось к нему само.

Улыбчивый паренек попросил разрешения сфотографироваться вместе с Костей, но прежде, чем тот успел отказаться, паренек сам заметил болезненное состояние юноши. 

- Совсем плохо? - неожиданно спросил тот по-русски, прихлопнув себя по тощей груди. - Анвар... А ты?

- Костя... я, - тихо представился юноша. - Сдохну, наверное...

- Тебе нужно чаю покушать. Все хорошо будет, - посоветовал паренек, сопровождая слова пояснительными жестами.

- Нет уж, спасибо, - отказался Костя. - Чаю я уже напился... с молоком и приправой для шашлыков...

- Масала-чай, - понимающе качая головой, улыбнулся Анвар.

- Масала обосрала, - злобно пробурчал юноша. - И уже не в первый раз...

- Не пить... Кушать надо!... Сейчас! Подожди, не уходи.

- Да куда я тут уйду? - бессильно повел плечом Костя.

Паренек сам позвал официанта и торопливо перекинулся с ним несколькими короткими фразами. Тот покосился на Костю и насмешливо улыбнулся, но утвердительно кивнул, тотчас же отправившись выполнять заказ.

Съесть ложку черного чаю всухомятку оказалось малоприятно и довольно сложно. Костю буквально выворачивало наизнанку, но Анвар настоял на целебном народном средстве от диареи. Через несколько минут юноша действительно почувствовал облегчение, хотя от сильной дозы кофеина сердце тревожно грохотало о грудную клетку, как в набат.

- Фото? - улыбнулся паренек, напомнив о своей цели короткого знакомства, когда Костя заметно пришел в себя.

- Зачем тебе фотка со мной? Давай я отблагодарю тебя как-то иначе... деньгами... или вот часы могу подарить...

- Нет, Коста, спасибо, - вежливо отказался Анвар. - Мне фото надо... На удачу!

Придя в себя и отдохнув, Костя с тоской покосился на выход из забегаловки, предвкушая очередную атаку "ловцов за удачей" с фотоаппаратами и мобильными телефонами наперевес. Но скрыться от людей оставалось практически невозможно. В Индии проживает миллиард людей, и от постоянного столпотворения в глазах Кости уже рябило и кружилась голова. За несколько часов прогулки в такой суматошной обстановке он устал так, будто занимался тяжелой физической работой несколько суток подряд. Хотелось сбежать куда-нибудь в сельскую местность, в горы или лес, что он и решил сделать.

Еще дома перед отъездом в Индию, запрос в Гугл выдал перечень своеобразных общин, сплоченных вокруг гуру. Там, в так называемых ашрамах, под руководством наставников люди из разных стран занимались йогой, духовными практиками, пели мантры, медитировали, стремясь познать сущность бытия. Единственной проблемой к намеченной цели увлекательного времяпрепровождения стал факт того, что в Индии насчитывается несколько тысяч таких духовных центров. Тогда оставив принятие заключительного решения "на потом", Костя вернулся к выбору ашрама уже будучи на одной из индийских железнодорожных станций.

Естественным образом свободных билетов в кассе не оказалось. Из существующих семи классов вагонов в первую очередь раскупаются те, что поприличнее, и перед Костей встал риск нарваться на путешествие в индийском общем вагоне, битком набитом разношерстной публикой, без кондиционера, проводника и видимости порядка. При этом точность для местного ЖД – понятие абстрактное. В зависимости от расстояния и количества остановок составы опаздывают в среднем на три, шесть, а то и большее количество часов.

Все же Косте удалось втиснуться в общий вагон и даже заполучить место у окна, откуда за все время пути открывались живописные пейзажи, и поездка оставила неизгладимое впечатление и очередную сотню бесценных кадров в цифровой памяти фотоаппарата.

*     *     *

Выбравшись из автобуса, Костя закинул рюкзак на плечо и уверенно направился по указанной водителем тропе. Вскоре показался главный вход в общину, представший перед Костей аркой с тяжелыми запертыми воротами. В обе стороны от ворот, похожих на средневековые, протянулся бамбуковый лес. Плотно прижимающиеся друг к другу гладкие стволы образовали непролазный забор.

- Столько лет ходил по кругу, - самодовольно пробубнил самому себе Костя, направляясь ко входу в ашрам. - И гоп!... Выскочил из него!.. Это ли не начало просветления?

Костя долго стучал в ворота, но никто не ответил и не впустил путника в духовную обитель. В ожидании, что кто-то выйдет или придет к воротам ашрама, юноша устроился у ворот прямо на земле, поставив рюкзак под спину. После утомительной поездки в общем вагоне поезда и полутора часов тряски в душном, пыльном, дребезжащем автобусе, сидеть в умиротворяющей тишине почти девствен-ных джунглей казалось волшебным сном.

Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь пышные кроны растительности и образовавшаяся тень щедро дарила желанную прохладу.

Незаметно прошел час безуспешного ожидания, и юноша поднялся с земли. Он снова подошел к воротам и толкнул одну из створок. Та оказалась незапертой, безмолвно приглашая войти.

- Стоило же столько ждать? - фыркнул Костя, вскидывая рюкзак на плечо и переступая порог общины.

Но едва он оказался на территории ашрама, как остановился в глубоком раздумье. За средневековыми воротами господствовали такие же джунгли, как и снаружи общины. Сложенные из камня небольшие округлые строения смотрели пустыми, темными глазницами предполагаемых окон и проходов, без явного намека на присутствие рам, стекла, косяков и самих дверей. На первый взгляд казалось, что сюда не ступала нога человека уже сотню-другую лет. Наглая растительность лезла отовсюду, застилая дорожки между домами плотным цветущим и благоухающим покрывалом. 

- Если здесь и был когда-то какой-то ашрам, - подытожил Костя. - То джунгли его уже сожрали...

В голове юноши уже начала зреть мысль вернуться на трассу и ждать либо автобуса, либо добираться до города на "попутках", как неожиданно из лесной чащи вышел человек с огромной охапкой хвороста.

Определить его возраст на глаз было трудно, и Костя легко отказался от этой идеи. В укор жаркому климату на голове мужчины была серая вязаная шапочка, сливающаяся с обильной сединой его длинной бороды. Невысокий, сухой, как тростник, темнокожий старик был одет согласно представлениям Кости о дресс-коде в подобных местах. Просторные шаровары-лунги из белого домотканого материала и такая же рубаха, доходящая по длине едва ли не до колен мужчины, создавали немного мистический образ этого лесника-отшельника.

- Эй, уважаемый, - окрикнул Костя прыткого в движениях старика, но, подумав, добавил. - Excuse me.... mister!.. Can you hold on for a moment?..

- Светлого дня тебе, добрый путник, - отозвался незнакомец, сбрасывая с плеча на землю свою тяжелую ношу и с поклоном повернувшись к Косте лицом.

- Опа, вы тут еще и по-русски говорите! - удивился юноша. - Здорово!

- Не все, - ухмыльнулся в густую седую бороду тот. - Но я... говорю, читаю и пишу по-русски без ошибок... Меня зовут Калян. А как твое имя?

- Колян? Серьезно? - ухмыльнулся Костя. - Ну, а я... Константин... можно просто Костя...

- Калян означает благоприятный, красивый, прекрасный, - с лукавой усмешкой пояснил мужчина. - Но ты прав, Костя... Когда я учился в Ленинграде, все звали меня: Коля... Николай... и даже Мыкола.

- Ладно, понятно... А вы, ...дядя Коля, ...не подскажите где у вас тут ашрам должен быть?

- Ты уже нашел то, что искал, Костя, - ответил мужчина, разведя руками. - Добро пожаловать.

- В смысле? - удивленно переспросил он. - Тут же нет ничего... То есть я, конечно, вижу, что что-то здесь когда-то было, но все разрушено и заросло травой и деревьями.

- Да, джунгли почти поглотили этот ашрам, но мы восстанавливаем все в меру своих сил. Так что ты даже вовремя пришел. Добрые руки всегда пригодятся в хозяйстве.

- Я вообще-то не собирался тут работать, - нахмурился юноша. - Медитация, познание себя... то да се... Отдохнуть, вроде как... Может быть даже попробовать заняться йогой... духовными практиками... мантры попеть... словом, познать сущность бытия.

- Все верно, Костя! Ашрам в переводе с санскрита означает "место без боли"...

- Ну?

- Еще одно значение... это "труд", что тоже недалеко от истины, так как здесь трудятся все - от настоятеля до ученика, причем, и духовно, и физически. Труд облагораживает человека. И человек познает себя через труд... А смена одного труда другим и есть отдых... Словом, ты сам увидишь, как изменится твое восприятие к самому себе через год.

- Год?! Я не планировал оставаться здесь на целый год. Вы, дядя Коля, меня неправильно поняли... Давайте лучше я переговорю с кем-то из вашего начальства... 

- Здесь нет начальства и подчиненных. Мы живем здесь одной семьей.

- Так! Развод, значит?! - возмутился Костя. - Лохотрон! Ну, знаете ли... так дела не делаются. В рекламном проспекте одно обещают, а на деле другое? Я отказываюсь. До свидания!.. Где я могу получить возврат?

- Возврат чего?

- Денег, дядь Коля! Де-нег!... Я перевел сто пятьдесят баксов за месяц проживания... Про каторгу за свой счет никто ничего не говорил. Где у вас тут директор? Бухгалтерия? Или как вы тут называете свой главный офис?

- Учитель, - улыбнулся мужчина. - Все зовут меня здесь Учитель... И я же веду необходимую документацию, вроде отдела кадров и бухгалтерии, а также я и плотник, и каменщик, и... как говорят в России... и швец, и жнец, и на дуде игрец.

- Сектанты, твою... ашрам-семью! Где мои деньги, Колян? Я сваливаю!

- Мы никого не держим здесь насильно. Пойдем, я верну тебе деньги, Костя, - поманил рукой подозрительно улыбчивый мужчина. - Только хворост отнесем в кухню... Поможешь?

Они прошли вглубь заросшей джунглями общины, и вскоре вышли на более-менее прибранную территорию ашрама. Здесь и дорожки были вычищены от излишней растительности и присыпаны чистым песком, и строения приобрели окна и двери, а кое-где даже цветы в горшках на подоконниках. Людей было не много, и они если появлялись в поле зрения Кости, то почти сразу же исчезали, занятые своими делами.

Калян привел юношу к одному из каменных строений с выпуклыми стенами, но внутрь не пригласил. Сам же мужчина скрылся в темноте за дверью, откуда вскоре донесся жужжащий звук какого-то электронного аппарата и шелест бумаги.

В ожидании выплаты компенсации Костя уселся в тень и достал из рюкзака пачку сигарет и стеклянную плоскую флягу с купленным в "duty-free" виски.

- А вот это у нас строго запрещено, - с неотъемлемой добродушной улыбкой, но как-то настоятельно и строго сказал Калян, выходя наружу из "офиса". - Ни табака, ни алкоголя, ни прочих наркотических препаратов на территории ашрама нет и не должно быть. Никогда.

- А мне что-то подсказывает, что вы тут все укуренные, - фыркнул юноша, но флягу и пачку сигарет убрал в рюкзак.

- Вот, квитанция, - сказал мужчина, протягивая юноше короткий чек. - Я перевел деньги обратно на твою карточку.

- Спасибо, - кивнул Костя. 

- До свидания, Костя, - поклонился Калян.

- Нет уже... прощайте! - криво ухмыльнулся тот. - Рад был знакомству... 

- Всех благ тебе и доброй дороги, - подыто-жил мужчина и ушел по своим хозяйственным делам.

- Ага, - кивнул Костя. - Счастливо оставаться!..

*     *     *

Покинув утопающий в джунглях ашрам и вскоре выбравшись к автодорожной трассе, Костя дождался проезжающего мимо автобуса, битком заполненного людьми, тюками, старыми чемоданами, курами и даже парой тревожно блеющих коз. 

Тесный, душный автобус неспешно громыхал в общей колонне других автобусов, грузовиков и легковых машин по горной дороге, расположившейся на впечатляющей высоте в несколько тысяч метров и в пугающей близости к крутому обрыву. Время от времени вся автоколонна надолго останавливалась, пропуская встречное движение на узкой трассе, и тогда Костя возвращался к своему фотоаппарату, чтобы хоть как-то скоротать время томительного ожидания.

Состояние самой дороги было просто ужасное, но зато виды, которые открывались с нее, впечатляли своей небывалой живописностью.

Остроконечные горные хребты и склоны, испещренные снежными залежами, словно глубокими морщинами, распростерлись на весь горизонт, не обхватываемые ни глазом, ни объективом. Ландшафт из скучного серого камня чередовался с густой зеленью горных оазисов. Сбегающие по крутым склонам резвые журчащие ручейки затихали широкими, но мелководными лужами, пересекая автотрассу, а затем с шумом и пеной отчаянно срывались вниз, в бездонную пропасть. 

Удивительным было еще и то, что здесь легко можно было увидеть, как по одну сторону перевала светит яркое солнце, а по другую льет сильный дождь, по всей вероятности непрекращаю-щийся вот уже не один день.

Очередная остановка растянулась на почти два часа и грозила тем, что ночевать придется в автобусе вместе с козами и курами или на обочине дороги, движение по которой прекращалось после четырех часов вечера и откладывалось до утра.

Полуживая интернетная связь все же позволила взглянуть на карту местности, и Костя самодовольно улыбнулся. Трасса пролегала дальше вдоль склона очередной горы на полтора-два километра, а потом заворачивала, огибая ту затяжным крюком. 

- Пешком будет быстрее, - решительно заявил юноша водителю, хотя тот не понял ни слова из сказанного по-русски, пожал плечами и выпустил Костю из автобуса.

Бодро лавируя среди выстроившихся плотным, недвижимым строем машин, автобусов и грузовиков, Костя довольно быстро миновал километр пешего пути. 

Юноша остановился, чтобы запечатлеть на фотоаппарат уникальный контраст величия вековых гор и беспомощности человека и его техники, жалко ютящихся на узкой горной трассе. Там же Костя заметил еще более узкую дорогу, уходящую крутым ответвлением в сторону от проезжей части. Дорога, а точнее сказать пешая тропа, была перекрыта ржавой трубой шлагбаума со знаком "проезд запрещен". Костя сравнил находку с картой в Гугле и радостно присвистнул.

- А вот... и новый поворот, - шутливо пропел он. - Что он нам несет... Пропасть или взлет, омут или брод...?

Не раздумывая, Костя нырнул под шлагбаум и быстро пошел прочь от горной трассы. По тропе едва ли смогла бы проехать легковая машина, но для человека места было предостаточно. 

- И не разберешь, пока не повернешь... за по-во-рот...

Тропа игриво петляла, огибала каменные выступы под острым углом, пересекала журчащие горные ручьи, терялась в густых зарослях. Она то уходила вниз так круто, что юноша опасливо замедлял шаг, то, наоборот, взлетала на какой-нибудь холм, и Косте приходилось едва ли не карабкаться на четвереньках. 

В наушниках напевала любимая ливерпуль-ская четверка, чередуя один хит за другим, и прогулка казалась удивительной и чарующей. За время пути Костя часто находил время для коротких остановок, замечая живописные панорамные виды и не в силах удержаться от соблазна сохранить их в цифровой памяти.

Довольно скоро, в противовес показываемому на часах времени, горный массив заволокло вечерними сумерками. Впрочем, Костя знал, что в горах ночь наступает резче, чем на равнине, но, столкнувшись с этими знаниями на практике, юноша не обрадовался результату. К тому же неожиданно зарядил мелкий, противный накрапывающий дождь. Крупные капли врывались в песчаную пыль пешей тропы, красочно вздымая рассыпчатые столбики.

Костя достал из рюкзака болоньевую куртку с капюшоном и быстро переоделся в нее. Стало немного уютнее, хотя дождь, казалось, усиливался с каждой минутой и чувствительно хлестал по лицу.

- Вот же незадача, - злился Костя, шлепая по размокшей тропе и стараясь не наступать на голые камни, которые от дождя стали крайне скользкими. - Только бы добраться до станции до темна... или хотя бы до ближайшей деревни... 

Несколько раз Костя все же поскользнулся на таких булыжниках и больно приложился коленом о твердую, пусть и размокшую до состояния грязи землю. Несколько раз он терялся в пространстве и едва ли не сорвался с узкой тропы, отправив туда выскочившие из-под ноги камни. Последние гулко умчались в опасную пропасть, увлекая за собой другие камни.

- Так и убиться можно, - испуганно бормотал юноша, прижимаясь ближе к уходящему вверх склону.

- Хэй, - неожиданно донеслось до слуха юноши, невероятным образом прорвавшись в узком промежутке между песнями британской рок-группы.

Этот оклик явно принадлежал голосу человека, хотя за пеленой проливного дождя и в быстро сгущающихся сумерках едва ли можно было встретить или рассмотреть кого-то еще. Костя остановился, выдернул один из наушников привычным жестом, и огляделся.

- Hey... you! - повторил голос невидимки.

- Кто здесь? - выдохнул Костя.

- Иди сюда! - ответил ему голос по-русски с присущим местному населению акцентом. - Промокнешь ведь... 

- Да куда же идти-то? - всплеснул руками юноша, но почти сразу же заметил высокий силуэт человека.

Тот махал Косте рукой, стоя под природным навесом огромного горного выступа. Там же за спиной человека мерцали отблески небольшого костра. Юноша торопливо пошел навстречу и вскоре укрылся под козырьком в узкой пещере с низким каменным сводом.

- Здрасте, - кивнул Костя.

- Присаживайся ближе к огню, - пригласил жестом старик, и протянул гостю тяжелый, старый войлочный плед. - Согреешься.

- Спасибо, - криво улыбнулся Костя. - Как хорошо, что я вас встретил... вы еще и по-русски говорите. 

- Я свободно говорю на двенадцати языках... Было дело, обучился и русскому.

Худощавый старик в типичной домотканой льняной одежде приятного глазу оранжевого цвета добродушно улыбнулся, неторопливо ломая и подкидывая в костер сухие ветки. Длинные седые волосы ниспадали ниже узких плеч и переплетались с такой же длинной и седой бородой. Темнокожее лицо было обильно испещрено глубокими морщинами, подтверждая уважительный возраст старика, но его смеющиеся глаза светились живым огнем.

- Что ты здесь делаешь, Константин? - спросил тот. - Это очень опасная дорога. Никто здесь не ходит.

- Дорога есть, значит, ходят, - пожал плечами юноша, быстро стянув с себя промокшую куртку и зябко кутаясь в предложенный плед. - А откуда вы знаете, как меня зовут?

- Знаю, - лукаво улыбнулся старик, и коротко кивнул на стоящий рядом с Костей рюкзак.

Юноша скосил взгляд и улыбнулся, заметив начерченное им же самим на ткани рюкзака имя, но фокус незнакомца удался на славу, на мгновение поразив Костю вероятностью магии.

- А ну, да, - кивнул он. - А вас как зовут?

- Свами Шри Бабараджи, - прижав ладонь к груди, с поклоном представился тот. - Так скажи мне... что ты делаешь тут? Почему не остался в ашраме?.. Ведь именно туда ты добирался сегодня утром.

- А это вы как узнали?

- Здесь дорога одна... И в горах больше нечего делать. Тем более европейцу, как ты, Константин. Ты просто не мог пройти мимо этого ашрама.

- Да, был я там, - хмуро ответил юноша. - Но знаете... На деле оказалось совсем не то, что я представлял себе. Мне показалось, что там лохотрон какой-то... развод, понимаете? Калян этот еще... странный какой-то... явно сектанты. Курить нельзя... И бухать тоже...

- Хочешь курить и выпить, делай это, - разрешил старик. - Это твое тело и только ты вправе решать, как ты желаешь... убить его.

- Ой, скажете тоже... от одной сигаретки... и глотка хорошего виски ничего не будет, - отмахнулся юноша.

- Так давай выпьем, - предложил Свами. - Я бы и покурил тоже... Но у меня с собой нет ни того, ни другого.

- Серьезно? А вам можно? Там типа... по религии, и все такое.., - переспросил Костя, но уже полез в рюкзак за стеклянной флягой и пачкой сигарет. - У меня-то с собой все есть...

Только сейчас он осознал, что за несколько часов подряд не выкурил ни одной сигареты и совершенно забыл о фляге с виски. Игривая тропа и живописные виды, открывающиеся с нее на всем пути, отвлекли юношу.

- Мне все можно, - улыбнулся старик, вытягивая из распечатанной пачки сигарету и прикуривая ее от тлеющей ветки из костра. 

- Вот, это правильно! - согласился юноша, откручивая крышку с бутылки. - Нормальная такая философия бытия.

Поочередно сделав по паре глотков из стеклянной фляги, Костя и Свами переглянулись и безмолвно улыбнулись друг другу, томно пуская сизые струйки табачного дыма под каменные своды пещеры.

- В цветном разноголосом хороводе, в мелькании различий и примет... Есть люди, от которых свет исходит... и люди, поглощающие свет, - философски изрек старик.

- Что это?..  Духовная мантра? Какой-нибудь индийский философ?

- Игорь Губерман, поэт-сатирик, - ухмыльнулся в густую бороду Свами. - Я очень люблю его емкие, хлесткие, лаконичные наблюдения, так талантливо умещенные в короткие, но чрезвычайно мудрые четверостишья.

- Их еще называют "гарики", - вспомнил Костя. - Да, я тоже натыкался на них в Интернете. Довольно популярные стишки.

Они снова выпили виски, и Свами попросил жестом еще одну сигарету. Костя улыбнулся и после того, как старик взял сигарету, юноша положил раскрытую пачку поближе к индийцу, мол, бери сколько хочешь и когда хочешь.

- Вернись в ашрам, поживи там какое-то время, и ты познаешь себя, - посоветовал Свами. - Вот увидишь! Ты же так стремился туда... почему же отказываешься, стоя на пороге своей мечты?

- Да я особенно и не стремился, - пожал плечами Костя.

- Ты, Константин, уже проделал долгий путь... Даже вошел в обитель, но покинул ее, не обдумав.

- Ну, не знаю... 

- Просто попробуй, обещаешь?

- Ладно, я подумаю...

- Многие приезжают в ашрамы. Одни что-то ищут, другие от чего-то бегут, третьи - хотят отдохнуть от суеты цивилизации, - сказал старик, поглаживая свою бороду рукой. - Но, в основном, это люди, познающие себя, свой путь...

- Вот, и я о том же, - согласился Костя. - Я хотел отдохнуть, познать себя и этот... истинный, правильный путь...

- Вот, и твои любимые "Битлз" приезжали сюда... не в этот ашрам, а в другой... Но я сам проводил с ними сеансы медитации.

- Правда? - удивленно воскликнул Костя. - Прикольно!

- Но парни не выдержали строгих условий пребывания и вскоре покинули Махариши.

- Сбежали, - ухмыльнулся юноша.

- По сути, они в очередной раз предприняли попытку сбежать от себя, но ведь это невозможно. Ты знаешь... Твоя мама же говорила тебе... от себя не убежишь, Константин, - лукаво ухмыльнулся Свами. - Ведь говорила же?

- Говорила, - подтвердил юноша. - Но как вы узнали об этом?

- Все родители говорят так своим детям, - улыбнулся Свами, небрежно отмахнувшись.

- Наверное, - хмыкнул Костя. - Но я же не пытаюсь убежать от себя... Я просто хочу найти свою волну... и пожить в гармонии души и тела... своей души и своего тела. А не так, как папа с мамой считают правильным для меня. Это моя жизнь. И я вправе распоряжаться ею, как хочу.

- Ты, Константин, жаждешь познать себя... а дорожишь своим телом и бережешь его. А ведь это тело вообще не есть ты сам...

- Здрасте, - фыркнул юноша, вытянув перед собой руки и то ли рассматривая растопыренные пальцы, то ли показывая их же старику. - Как так-то? Вот оно - тело... вот он – я.

- Это ошибочный путь.

- Хорошо, допустим! Тогда подскажите, как мне встать на верный путь?

- Какой именно?

- Ну как же?... Путь Просветления... Освобож-дения...

- Освобождения от чего?

- От этой... как ее?... От сансары, разумеется!

- А с чего ты взял, что тебе от нее надо освобождаться? - усмехнулся Свами. - Как ты вообще можешь от чего-то освобождаться, если тебя еще нет?.. Тебя нет в Сансаре. Но тебя нет и в Нирване... Ты еще должен найти себя, Константин!

- Это я и сам понимаю, - неуверенно пробормотал Костя. - Телом-то я есть... Осталось найти внутреннее... духовное "Я". Так ведь?

- Нет, - ответил старик. - Тело есть... я тоже вижу его... Но это не ты. Это всего лишь твое тело, и оно не имеет к тебе отношения, оно просто твое.

- Еще как имеет! Я же чувствую его... оно, кстати, доставляет не мало забот. Его кормить надо, поить, одевать, когда холодно... мыть опять же.

- Все верно... это тело, как костюм, - сказал Свами. - А тебя просто обманывают физиологические чувства этого тела. Но ты же не можешь быть костюмом... Если человек думает, что он – костюм, этот человек глуп!

- И кто же тогда этот "Я"?

- А вот это можно познать через меди-тацию... 

- Вот! Вот за этим я сюда и приперся...

- И через труд, - добавил старик. - При помощи хорошего наставника...

- Начинается, - фыркнул Костя. - И что же? Я должен просто слепо поверить в это?

- Познание себя не зависит от твоей веры или неверия. Но пока ты не понимаешь, надо хотя бы верить. Это есть и все... Сейчас ты считаешь себя тем, кем ты не являешься. Но ты же и не считаешь себя тем, кто ты уже есть... в самом деле. Надо понять это и устранить... как ошибку.

- Я же реально чувствую страдания, радость, боль... любовь тоже... И вы тоже все это чувствуете, ведь у вас есть тело, так как можно говорить, что меня нет?!

- Все тот же поэт... Губерман... как-то сказал, - многозначительно подняв указательный палец к каменным сводам пещеры, сказал Свами. - Вчера я бежал запломбировать зуб, и смех меня брал на бегу: всю жизнь я таскаю мой будущий труп... и рьяно его берегу.

- Жестко, - криво улыбнулся юноша.

- Зато... как верно подмечено, - покачал головой старик.

Сон взялся за свое дело и одолевал юношу все сильнее и сильнее. Костя протер глаза, проморгался и откровенно зевнул, но дальше бороться со сном было невозможно и бессмысленно. Юноша встретился взглядом со стариком, и тот кивнул ему в ответ.

- Ложись и спи, не мучь себя. А я послежу за огнем.

- Хорошо, - улыбнулся Костя. - Спокойной ночи, Свами.

- Доброй ночи, Константин, - сказал старик. - Жить, покоем дорожа, — пресно, тускло, простоквашно... Чтоб душа была свежа, надо делать то, что страшно...

Под тихое бормотание собеседника Костя быстро уснул крепким, спокойным сном.

*     *     *

Закравшиеся под навес каменного выступа утренние солнечные лучи хлестнули по векам беззаботно спящего юноши. Костя сладко зевнул, поежился и приподнялся на локтях. Оглядевшись, он заметил, что старик исчез, как исчез и теплый войлочный плед, которым юноша укрывался ночью.

- Плед мог бы и оставить, - сонно и раздосадовано пробубнил Костя, растирая озябшие плечи руками.

Вспоминая прошедшую ночь, юноша не без удовольствия заметил, что не чувствует похмелья и противного послевкусия во рту от чрезмерно выпитого и выкуренного накануне. 

- Вот, всегда бы так! - хмыкнул он.

Складывая куртку и упаковывая ее обратно в рюкзак, юноша замер на месте с широко раскрытыми глазами. Нетронутая стеклянная фляга из "duty-free", полная виски, и нераспечатанная пачка сигарет лежали в рюкзаке на прежнем месте.

- Нет, ну пили... и курили же вместе, - выдохнул Костя, осторожны вынимая бутылку и пачку и внимательно рассматривая их. - Виски вчера еще закончился... да и сигарет оставалось меньше половины пачки... Я же помню... Бред какой-то!

Выбираясь из ночлежки наружу, Костя заметил, что охапка ветвей и мелких дров лежит у входа в пещеру, правда, она попала под дождь и насквозь промокла.

- Может новых натаскал, когда уходил, - предположил юноша. 

Он обернулся и покосился на кострище, аккуратно обложенное грязными от сажи булыжниками по кругу. Все ветки, подбрасываемые стариком прошедшей ночью, выгорели дотла. Костя отставил рюкзак в сторону и заботливо перетащил охапку мокрых дров и веток вглубь пещеры на случай, если снова пойдет дождь и какому-нибудь путнику понадобиться согреться. Затем он собрал еще одну такую же охапку сухих веток и даже притащил в пещеру огромную корягу, разбив ее о камень на относительно равные куски.

- Спасибо этому дому, - подытожил Костя, вскидывая рюкзак на плечи. - Пойдем к другому...

Оставив пещеру, он направился дальше. Пешая тропа снова скакала то вверх, то вниз, огибала выступы, углублялась в густые заросли, пока окончательно не спустилась к подножью горы и не скрылась в лесной чаще. Уверенный в направлении движения, Костя не потрудился взглянуть на карту в Гугле, впрочем, и на хорошую интернетную связь в этой глуши рассчитывать не приходилось.

Вскоре заросли бамбуко-пальмового леса расступились, и юноша вышел к маленькому населенному пункту. На разбитых здесь же огородных участках трудились люди: и индийцы, и европейцы. Они поднимали взгляды и провожали юношу добродушными улыбками и приветливыми кивками. Кто-то занимался вырубкой леса, наступающего на поселение. Кто-то чистил дорожки и посыпал те чистым песком. Кто-то занимался ремонтом маленьких сложенных из булыжника домиков. Кое-где мелькали дети, увлеченные какой-то игрой.

На ходу Костя гадал у кого лучше спросить направление к железнодорожной станции, когда внезапно к нему навстречу вышел духовный Учитель Калян.

- Светлого дня тебе, Костя, - поздоровался мужчина.

- Да ну, нафиг! - тихо фыркнул юноша. - Я что это? Полночи ходил по кругу, чтобы вернуться обратно?

Эта часть ашрама заметно отличалась от той, где Костя был накануне. Там все утопало в джунглях и разрухе, здесь же рука человека превзошла над силой природы.

- Полночи ли? - улыбнулся Калян. - Столько лет ты ходил по кругу... И гоп!... Выскочил из него!.. Это ли не начало просветления?

- Как вы..? Это же... я.., - удивленно запнулся юноша, вспомнив собственные слова, оброненные сутки тому назад. - Мистика, блин...

- Я искренне рад, что ты решил вернуться, Костя, - улыбнулся мужчина. - Пойдем, я угощу тебя чаем.

Калян проводил Костю в тот же офис, где они расстались накануне, но на этот раз гостеприимно пригласил войти внутрь. Помещение каменного домика оказалось одной комнатой, где совместились и постель, и обеденный стол, и рабочее место Учителя. Калян усадил юношу за стол и поставил перед ним незамысловатый завтрак. Пока Костя ел, мужчина вскипятил воду и заварил ароматный чай.

- Я рад, что ты вернулся, - снова повторил он.

- Вообще-то признаюсь, я не собирался. Но... видимо, судьба, - ответил юноша.

- Это очень хорошо, Костя.

- Да, и я так же подумал, - кивнул он. - Вы, дядь Коля, извините меня за вчерашнее... Вспылил, как дурак. 

- Прошлое, - отмахнулся Калян.

- Я поживу у вас некоторое время, - добавил юноша. - Если вы примете меня... Оплату я внесу, как положено.

- Еще чаю? - с лукавой улыбкой предложил мужчина, подливая кипятку в кружку Кости.

- Да, спасибо...

- Так где же ты блуждал прошлой ночью? - спросил Калян. - В такой-то дождь...

- Сначала ехал на автобусе, но попали в пробку, и я вышел... Думал, будет проще срезать кусок дороги пешком... там и тропа была довольно удобная. Потом начался дождь... А потом я встретил старика. Он, кстати, тоже отлично говорил по-русски... Ну, и просидели с ним у костра всю ночь... там же я и проснулся, - коротко рассказал юноша, и тут же задумчиво нахмурился. – Вот, только имени его не запомнил... с ними, с нами... с вами... что-то в этом роде.

- Удивительно, - покачал головой мужчина, ухмыляясь в бороду. - Я догадываюсь, где ты ходил... Но... Через тот перевал даже местные не ходят... Опасно это. Особенно ночью и в дождь. Оползни случаются. Мог бы и погибнуть.

- Значит, Бог миловал, - отмахнулся Костя, и невольно вздрогнул, вспомнив, как из-под его ног срывались в пропасть камни.

- Посиди тут, я сейчас, - сказал Калян, поднялся из-за стола и вышел.

Юноша кивнул в ответ, оставшись в комнате наедине с самим собой. Он молча пил ароматный, горячий чай и от нечего делать рассматривал аскетическую комнату Учителя. Мужчина вернулся почти сразу. Он принес свежую, домотканую индийскую одежду: белые шаровары и оранжевую рубаху. Калян передал все это Косте, предлагая переодеться.

- Дядь Коля! - воскликнул юноша, указывая на портрет, висящий на дальней стене над рабочим столом Учителя. - Вот же тот старик... с которым я провел прошлую ночь. Висит у вас тут... как какой-то... видный деятель или президент.

- Это Свами Шри Бабараджи, - ответил он. - Просветленный Мастер и Духовный Учитель. Основатель нашего ашрама.

- Точно! Так он и представился, - воскликнул Костя. - Говорю же... С-вами...

- Удивительно, - задумчиво ухмыльнулся Калян, поглаживая бороду и не сводя с юноши пристального, изучающего взгляда.

- Что именно? 

- Свами Шри Бабараджи... умер, - пожал плечами мужчина. - Уже лет семь тому назад...

АЛЛЕБАЗИ. ВЕТЕР ПЕРЕМЕН

В комнате царил волшебный полумрак. В бесконечном множестве расставленные повсюду свечи бросали игривые отблески, порождая мистические тени. 

Сильные мужские руки скользнули по обнаженным женским ногам так властно и уверенно, что Изабелле не осталось и шанса на отказ. Вездесущие пальцы и горячие ладони то нежно ласкали ее тело, то грубо, до невыносимо блаженной боли, сжимали кожу на бедрах и упругих ягодицах.

Казалось, тут была не одна пара рук, а как минимум десяток или дюжина. Они были словно везде. То скользили по ее ногам, то охватывали голые плечи, то сбегали по бедрам и ныряли к низу живота, то переплетались с ее пальцами, заводя бессильные руки девушки над головой, то описывали контур ее обнаженной груди, то пробирались под спину, властно прижимая Изабеллу к крепкому, мужскому телу.

К неугомонным играм рук добавились тысячи обжигающих, страстных поцелуев. Пряный аромат мужского тела и горячее дыхание овладели ею, накрывая девушку волной. Она же едва могла приподнять тяжелые, будто налившиеся свинцом веки, но даже с полуоткрытыми глазами Изабелла никак не могла разглядеть его лица в царящем полумраке. Впрочем, теряться в догадках и тратить время на бессмысленную попытку узнать страстного, таинственного обольстителя хотелось меньше всего. 

Охваченная огнем вспыхнувшей страсти и поглощенная чувством полной эйфории, она то и дело пыталась принять участие. Изабелла тянулась к мужчине, ловила губами его губы, но он, увлеченный какой-то своей эгоистичной, любовной игрой, не позволял ей лишних движений. Мужчина руководил женским телом, как марионеткой, и лишь изредка позволял девушке поцеловать себя. И тогда она впивалась в его горячие губы так, словно это был последний в ее жизни поцелуй, от которого зависела если не дальнейшая судьба, то ее жизнь.

В иной ситуации девушка бы уже сгорела от стыда, но сейчас она сама безудержно хотела его. Не в силах терпеть и сдерживать в себе эмоции, Изабелла запрокинула голову и застонала, подавшись всем телом к нему навстречу. К сладостным стонам девушки прибавилось хриплое, почти животное рычание мужчины.

Наконец, ее томительные ожидании увенчались успехом. Мужчина потянулся вперед, в очередной раз схватил ее за запястья и грубо вздернул обе руки вверх к изголовью кровати. Затем он поймал губы Изабеллы страстным поцелуем, едва ли не отнимая у нее возможность дышать. Она же послушно развела колени и приняла его тяжелое, разгоряченное тело между своих бедер.

Изабелла ощущала, как бушующая в теле энергия безудержным потоком, словно горная лавина, устремилась от грохочущего в груди сердца к низу живота. С каждой секундой напряжение всего женского тела становилось на столько сильным, что девушка была уже не в силах совладать со своими взбесившимися желаниями.

Она вырвала собственные руки из замка мужских пальцев, бросила их вниз и схватила упругие ягодицы страстного любовника. Рьяно впившись в его кожу ногтями, Изабелла с силой притянула мужчину к себе, заставляя его наконец войти в нее, но ему снова удалось избежать этого. 

Он прижал ее к постели всем телом и даже стал недвусмысленно двигаться то вверх, то вниз. С очередным толчком, становящимся жестче и неистовее с каждой секундой, обнаженные мужские бедра все шире раздвигали ее ноги, чувствительно натирая нежную кожу. Закусив собственную губу так, что девушка почувствовала металлический привкус крови, Изабелла стала медленно двигаться в такт движениями мужчины. 

В какой-то момент рука страстного любовника уперлась в подушку рядом с головой Изабеллы, пробралась под ее шеей и крепко схватила девушку за волосы, заставляя ту выгнуться в спине. В то же время вторая рука мужчины скользнула по груди Изабеллы, прошла вдоль бедра и нырнула под ее поясницу. Сильные пальцы до боли сжали одну из ягодиц девушки, словно парируя в ответ на ту вольность, которую Изабелла позволила себе сделать с ним.

- Кто ты, ...демон? - задыхаясь от возбуж-дения прошептала она, судорожно вздрагивая всем телом.

- А тебе не все ли равно? - хрипло ухмыль-нулся незнакомец, приподнимаясь над Изабеллой и сильнее вжимая ее своим телом в постель. 

- Да-а, - хрипло выдохнула она, содрогаясь от спазмов неконтролируемого оргазма.

- Так-то лучше, - оскалился он широкой улыбкой. - Детка!..

В тот же момент его глаза ярко вспыхнули словно бесовским огнем, ослепив Изабеллу. Она невольно дернулась назад, еще глубже упершись затылком в измятую подушку, и проснулась.

- Фу, блин... приснится же такое, - выдохнула девушка, сладко потягиваясь в постели. - Фееричный финал...

Все еще ощущая легкую пульсацию между ног, девушка бессильно растянулась на постели, глупо улыбаясь самой себе и на столько откровен-ным сновидениям.

Мистическое свечение таинственного, пусть и воображаемого, но желанного любовника переродилось в яркие солнечные лучи нового дня, наполнивших уютную комнату, по-прежнему именуемую "детской", хотя ее хозяйка уже встретила свою восемнадцатую весну. Изабелла сладко зевнула и потянулась, разминая мышцы рук и ног.

- А чего же так тихо? - внезапно отметила девушка, и торопливо перевела взгляд на птичью клетку, висящую в проеме окна. - Мотя?...

Предыдущая ночь выдалась довольно теплой, и обе створки окна были распахнуты настежь еще с вечера. Утренний ветерок игриво раскачивал полупрозрачные полотна занавесей, легко надувая те парусами. Яично-желтой певчей любимицы на привычном той месте не оказалось.

Резко сбросив одеяло и одернув подол длинной ночной майки, Изабелла вскочила и прошлепала босыми ногами к окну. Сердце тревожно загрохотало в груди, предвещая худшие опасения, которые незамедлительно подтвердились воочию. Дверца птичьей клетки оказалась открытой.

- Мотя! - невольно вскрикнула девушка, расстроенно закусив губу. Тугой комок подкатил к горлу, а глаза наполнились слезами отчаяния от потери пернатого друга.

- Ей не нравилось это глупое имя, - сказал чей-то голос. - Ты же сама уважительно назвала ее Матильдой Канарской, когда принесла в дом... Что же изменилось потом?

Изабелла резко смахнула слезы с глаз и выглянула из-за занавесей наружу. На широкой ветви, раскинувшегося под окном ее комнаты дерева, сидел мальчик-подросток. Девушка видела его и раньше, но из-за разницы в возрасте просто не обращала на юного соседа никакого внимания.

Босой и одетый в смешную черно-белую пижаму, мальчик напоминал собой огромного скунса, по крайней мере капюшон с ушками и пушистый хвост были неотъемлемой частью выбранного им образа.

- Тебе-то какое дело, как я называю свою птичку? - строго фыркнула Изабелла, едва ли сдерживая улыбку, вызванную необычным внешний видом соседа.

- Мне? - переспросил мальчик. - По сути совершенно никакого... Но мадмуазель Канарская хотела погулять, и я не мог отказать ей в услуге и в помощи. Она обещала вернуться, хотя... знаешь, я бы не стал верить канарейкам на слово... Чирикают одно, а делают другое... все по-своему... Глупее них разве только попугаи. Те вылетают из дома, и тотчас же забывают дорогу назад, охваченные эйфорией свободного полета...

Упоминание об эйфории свободного полета, пусть и немного в другом контексте, заставило Изабеллу невольно вздрогнуть. Впечатление от удивительного сновидения, полного страсти и сладостного греха, еще не улетучилось полностью. Тем не менее, девушка взяла себя в руки и осуждающе нахмурилась.

- Ты что? Дурак?! - вскрикнула девушка. - Это ты выпустил мою канарейку?! Какого хрена?! Как?!

- Легко, - безучастно пожал плечами мальчик, проигнорировав оскорбительную часть сказанного собеседницей. - Шагнул по этой ветке к твоему окну и открыл дверцу... замочек-то простецкий. Мадемуазель Канарская и сама бы с таким справилась. Но, видимо, хотела, чтобы за ней поухаживали. А мне и не сложно.

- Ну, ты и дурак! - выдохнула Изабелла, и безнадежно всплеснула руками.

Она резко задернула и полупрозрачные занавеси, и вслед за ними тяжелые шторы, лишь бы оградить себя от соседского проказника. Рассерженно топнув босой ногой и сжав кулаки, девушка отправилась в ванную комнату. 

Изабелла еще не успела выйти за порог и закрыть за собой дверь спальни, как из-за окна послышалась мелодичная трель. Это едва ли было похоже на голос пернатой беглянки, но девушка все же рванула обратно к окну. Распахнув шторы и занавеси, она заскрежетала зубами от обиды и злости.

Словно продолжая издеваться над Изабеллой, мальчик играл на флейте, не покинув насиженного места на широкой ветви дерева и навесу покачивая в воздухе босой ногой. Он музицировал довольно виртуозно, и в иной ситуации можно было вполне заслушаться его игрой, но в этот момент мелодичная трель только подняла градус злости на детскую провинность.

- Придурок! - огрызнулась девушка, и захлопнула обе створки окна, а затем плотно задернула шторы.

Умывшись и вернувшись в свою комнату, Изабелла невольно прислушалась к царящей тишине. Звуков флейты больше не было слышно, впрочем, как и привычной девушке трели любимой канарейки. 

- Хрен с ней, - решила Изабелла. - Потом другую куплю...

Она переоделась в удобную домашнюю майку и шорты, и поискала взглядом мобильный телефон. Последний оказался на прикроватной тумбочке, впрочем, где Изабелла и оставляла его накануне вечером на подзарядке.

Приблизившись к тумбочке, чтобы забрать телефон, девушка услышала легкий стук. Она оглянулась, но входная дверь оставалась открытой и стучать в нее, спрашивая разрешения войти, не имело никакого смысла будь то мама или папа девушки. Стук же повторился снова, и на этот раз Изабелла распознала его источник. Она подошла к окну и распахнула шторы.

Проказник в пижаме "а-ля скунс" стоял на той же ветви дерева в полный рост, совершенно не страхуясь от падения вниз. Он лишь покачивал слегка разведенными руками, умело балансируя, как воздушный акробат или канатоходец, при этом мальчик то и дело дотягивался до окна и стучал в стекло.

Изабелла тяжело вздохнула, понимая, что не избавится от назойливого соседа тем, что просто проигнорирует его. Затем она раскрыла створки и выглянула наружу, наклонившись над подоконником. Мальчик учтиво и безмолвно кивнул, поблагодарив за долгожданный ответ на его действия. 

- Если хочешь, чтобы мадемуазель Канар-ская вернулась, - рассудительно сказал мальчик с серьезной миной на лице. - Никогда не закрывай это окно...  

- Где-то я уже это слышала, - фыркнула Изабелла. - Ты что? Питер Пенн, блин?..

- Да, - утвердительно кивнул он. - Только не прям так уж Питер... а просто Петя...

- А я тогда... Тинкер Белл, - огрызнулась девушка.

- Похожа, - улыбнулся Петя. - Только... очень большая.

Изабелла опустила взгляд, отметив для себя, что от ее наклона над подоконником вырез горловины свободной майки откровенно выставил грудь девушки напоказ. Она резко прихлопнула по груди ладонью, соблюдая моральные принципы и предотвращая вероятное осуждение в растлении малолетних. Петя лукаво ухмыльнулся, но промолчал.

- Ладно, все, - подытожила Изабелла. - Мне некогда... Пока!

Выпрямившись в спине и шагнув прочь от подоконника, она еще не успела закрыла окно, как мальчик крикнул ей вслед.

- А окно?!

- Да ну ее... пусть гуляет, - отмахнулась девушка. - Попутного ветра свободной птице!

- Как знаешь, - пожал плечами Петя и шагнул с ветви в сторону. 

Изабелла невольно вскрикнула, испугавшись, что мальчик вот-вот упадет на землю и разобьется. Но в последний момент он ловко схватился руками за другую ветку, качнулся на ней, и перелетел дальше. Ветка за веткой, и, наконец, Петя беззаботно сошел на подоконник в окне соседнего дома, как с подножки трамвая на поребрик пешеходного тротуара.

- А как тебя зовут на самом деле? - неожиданно спросил мальчик, обернувшись через плечо.

Девушка улыбнулась ему в ответ и прикрыла створки окна почти до конца. Но он продолжал ждать ответа на свой вопрос с вопросительной мимикой на улыбчивом лице. Тогда Изабелла набрала полные легкие воздуха и выдохнула на стекло.

Написав свое имя указательным пальцем на запотевшем стекле, девушка игриво подмигнула юному соседу. Обида за то, что малолетний проказник выпустил на свободу ее певчую птичку, уже почти прошла.

- До встречи, Аллебази! - крикнул он, и исчез в недрах своей комнаты.

- Ага, - усмехнулась Изабелла и плотно закрыла створки окна.

*     *     *

Беззаботные, веселые школьные годы остались позади и на горизонте, вполне досягаемом, уже оплаченном и подготовленном принять очередную студентку, чарующе маячил Университет.

Стоит признаться, что студенчество и самостоятельная жизнь на кампусе, вдали от родного дома и родительской заботы, не столько пугали, сколько обещали совершенно новый жизненный опыт, новые интересные знакомства и все остальное, такое новое и неизвестное, что сердце замирало в груди.

Совершенно незаметно пролетел год. По окончанию первого учебного года в университете, Изабелла вернулась домой на каникулы. Тревожащие девушку чувства смешались в какой-то общий котел, бурлящий необъяснимым месивом.

Она была счастлива вернуться в родной дом, увидеть любимых родителей, встретиться со старыми школьными друзьями детства. С другой стороны, она заведомо боялась скорой неукоснительной разлуки и возвращения к учебе. К слову сказать, учеба шла довольно успешно, так как ориентация на будущую профессию была выбрана еще с ранних лет, но самостоятельная жизнь на кампусе девушке не понравилась. 

Целый год Изабелла парила на крыльях любви, легко совмещая учебу с личной жизнью. Предмет ее обожания казался эталоном мужчины, с которым безрассудно хотелось быть рядом дни и ночи, а в последствии связать судьбу узами брака.

Он баловал девушку вниманием и какими-то простыми, но чрезвычайно уникальными, восторгающими, чертовски приятными и продуманными до мелочей подарками и сюрпризами. При этом юноша совершенно не посягал на запретное и никак не торопил Изабеллу к интимной близости. Казалось, ему вполне достаточно нежных поцелуев и трепетной, ни к чему не обовязывающей ласки со стороны влюбленной девушки.

Когда же она решилась на этот шаг и пришла к нему сама, то замерла на пороге, не в силах даже вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы сделать шаг навстречу.

Ее возлюбленный развалился на диване перед телевизором, наблюдая за теннисным матчем. Две спортивные соперницы бились не на жизнь, а на смерть, принимая подачи мячика и отбивая тот так, словно хотели убить им друг друга. При этом то одна, то другая шумно выдыхала и громко взвизгивала, виляя на экране телевизора упругими, соблазнительными задницами в коротких белых юбках. Но не спортивная телетрансляция была главным событием этого вечера.

В унисон теннисисткам вскрикивала грудастая незнакомая и совершенно голая девица. Она удобно расположилась на парне Изабеллы в позе наездницы, отчаянно и самозабвенно ерзала, и подскакивала. Ее грудь прыгала вверх-вниз так сильно, что, невольному свидетелю интимной сцены показалось, что она вот-вот оторвется или же отправит свою хозяйку в долгий нокаут, если дотянется до раскрасневшегося лица. Девица выгнулась в спине и уперлась руками о край кофейного столика, еще отчаяннее насаживая себя на его член. Юноша же в свою очередь двигал бедрами ей навстречу.

Изабелла так и не смогла произнести ни слова, но он сам заметил ее присутствие. Юноша резким движением сбросил с себя девицу так, что та в недоумении разлеглась на кофейном столике, сминая под собой полупустые пивные банки и коробку с остатками недоеденной пиццы.

- Белла, - выдохнул юноша, поднимаясь с дивана и делая шаг навстречу девушке. Но та вытянула перед собой руку, останавливая его заранее. - Это не то, что ты подумала...

- Это именно то, что я подумала, - сухо, без эмоций, ответила Изабелла. - Вы ели пиццу и смотрели футбольный матч...

- Это теннис, - уточнил он.

- А это пенис! - огрызнулась девушка, указав пальцем в низ живота юноши, который до сих пор даже не потрудился натянуть скинутые ранее джинсы. - И он только что был в другой телке...

- Что естественно, то не безобразно! - ухмыльнулся он. - И знаешь... Я могу сказать тебе кое-что еще... Как добрый совет на будущее... 

- На хрен надо! - огрызнулась Изабелла.

- А я все же скажу... Лучшее, что есть в женщинах, - сказал юноша. - Это то, что их много... и они... то есть вы все, наивные дурочки, подлежите возврату... и обмену на аналогичный товар других размеров, форм, фасона, расцветки и комплектации...

Хлесткий хлопок ладонью по слегка небритой щеке закончил гнусную речь предателя и ловеласа. Ни одной слезы не упало с глаз Изабеллы, горящих дьявольским огнем и жаждой отмщения и уничтожения. Девушка отрешенно хмыкнула сквозь плотно сжатые губы, развернулась и ушла.

Уже в родительском доме, заперевшись в своей "детской" комнате, она дала волю эмоциям и разрыдалась в подушку от обиды и разрушенных замков надежды, веры и любви. Пусть они были воздушными и мнимыми, но такими желанными целый год, что за измену хотелось не просто убить, а разорвать бывшего возлюбленного на мелкие куски.

Пролив достаточно слез и даже озвучив родителям нежелание возвращаться в университет на следующий учебный год, Изабелла успокоилась. Не вдаваясь в подробности внезапно изменившихся планов дочери, родители все же настояли на продолжении учебы. А после и сама девушка поборола в себе желание убивать и скрываться в женском монастыре, и даже допустила мысль, что даст оступившемуся юноше шанс извиниться и вероятно даже простит его.

- На тебе, такое выкинуть! Взял и умер посреди полного здоровья! - воскликнул певучий женский голос, но с легкой хрипотцой от чрезмерного курения и характерным одесским говором.

Голос лучшей подруги из динамика мобильного телефона прозвучал так резко и громко, что Изабелла невольно вздрогнула и убрала трубку чуть подальше от уха.

- Никто не умер... А ты об этом... Ой, Сонь, лучше бы я нашла его мертвым в тот вечер, чем таким довольным... 

- Как говорится... Вы уходите, слава Богу! Или остаетесь, не дай Бог?..

- Ты только не ругай меня, - тихо ответила девушка. - Я тут подумала... 

- Держите меня семеро! Она подумала!.. 

- Ну, подумаешь, - вздохнула Изабелла. - Молодой, горячий... с кем не бывает?..

- Девочка моя, - ответила Соня. - Мне-таки стыдно ходить с тобой по одной улице!.. Благо, это не Одесса. Ты шо, с мозгами поссорилась? Прелесть моя ненаглядная, где твоя гордость, чтобы так себя вести?

- Вообще я думаю, это та сука набросилась на него сама, - продолжила девушка. - А он такой... классный... сладкий, добрый, нежный, ласковый... секси... А я...

- Дура, - коротко парировала в ответ телефонная трубка. - Не делай мине беременную голову!

- Ну, знаешь! - возмутилась Изабелла, расхаживая по своей комнате в уютном банном халате и с чалмой из полотенца на еще влажных после ванны волосах. - Я тут душу изливаю... нет чтобы поддер-жать. Еще подругой называется.

- Ой, все! Не морочь мне то место, где спина заканчивает свое благородное название! – париро-вала в ответ собеседница. - И не расчесывай мне нервы, их есть кому портить... Но, Беллчонок... подумай еще раз... Оно тебе надо - такое мерзкое дерьмо... падкое на каждую шалаву, прости Господи?.. 

- Ладно, Сонь, мне пора, - подытожила неудобный разговор Изабелла. - Созвонимся и... кофейку попьем?

- Та-ак!... Иначе говоря... Я себе знаю, а ты, Соня, думай себе, что хочешь, - возмущенно фыркнула трубка, и девушке показалось, что она даже учуяла запах сигаретного дыма, окутывающего подругу сизым облаком. - Беллчонок... моя ты дорогая... Я знаю, что ты личность творческая — хочу творю, хочу вытворяю. Но ты только маякни, я приеду сама и сделаю такой скандал, что всем будет весело. А твой выхухоль еще будет сожалеть, что родился на этот свет.

- На этот раз обойдемся без жертв, - рассмеялась Изабелла. - Сама справлюсь. Не волнуйся за меня. И...  Я уезжаю еще только в воскресение во второй половине дня.

- Хорошо! Целую! - отозвалась трубка. - И улыбайся сейчас, завтра может быть еще хуже...

- Вот уж успокоила... Спасибо, Сонь! Целую! - ответила девушка и отключила связь, запихнув телефон в карман домашнего, банного халата.

- Выкинь к черту свою демократичность! - совершенно по-взрослому заметил детский, мальчишечий голос за окном.

К концу телефонной беседы с подругой Изабелла сама не заметила, как оказалась около раскрытого окна, и Петя невольно стал свидетелем женских разговоров. Она отодвинула занавеси и выглянула наружу.

Юный друг, как и прежде, сидел на любимом месте, оседлав толстую ветвь раскидистого дерева. На этот раз на нем была не менее смешная пижама в сравнении с прошлогодней. Черно-белого скунса сменил бирюзовый единорог с белым пузом, золотым рогом, торчащим на макушке капюшона между ушами, и лошадиной мордой с черными пятнышками ноздрей.

- Привет, сосед! - сказала девушка, но тут же строго нахмурилась и добавила. - А ты знаешь, что некрасиво подслушивать чужие разговоры?

- Аллебази... Боюсь, свидетелем твоих эмо-циональных переживаний за эти дни стали многие.

- Правда? - переспросила Изабелла, и огля-нулась по сторонам. - Блин... Надо было говорить тише и спокойнее...

- Ага, - подтвердил он. - И рыдать поменьше.

- Вот это уж точно не твое дело! - фыркнула девушка.

- И все же, - вернулся к неоконченной философской мысли мальчик, при этом безмятежно и даже как-то немного наивно и доверчиво глядя Изабелле глаза в глаза. - Если какой-то человек... своими поступками... упрямо намекает тебе на то, что его нужно послать на хрен и забыть о нем, то посылай и забывай. Зачем слезы лить?

- Спасибо, учту, - ухмыльнулась Изабелла. - Ты прям мудр не по годам...

- Что есть, то есть, - без стеснения согла-сился Петя. 

По привычке беззаботно качая босой ногой, он отвел взгляд в сторону и словно потерял интерес к продолжению беседы с молодой соседкой. А затем мальчик и вовсе достал из-за пазухи пижамы флейту, приложил к губам и заиграл ту же мелодию, что и в первый день их случайного знакомства. Изабелла недолго послушала и, не прощаясь, исчезла за занавесями своего окна.

Сильные мужские руки скользнули по обнаженным женским ногам так властно и уверенно, что Изабелле не осталось и шанса на отказ. Вездесущие пальцы и горячие ладони то нежно ласкали ее тело, то грубо, до невыносимо блаженной боли, сжимали кожу на бедрах и упругих ягодицах. К неугомонным играм рук добавились тысячи обжигающих, страстных поцелуев. Изабелла тянулась к мужчине, ловила губами его губы, но он, увлеченный своей эгоистичной, любовной игрой, не позволял ей лишних движений.

Не в силах сдерживать в себе эмоции, Изабелла запрокинула голову и застонала, подавшись всем телом к нему навстречу. Мужчина потянулся вперед, в очередной раз схватил ее за запястья и грубо вздернул обе руки вверх к изголовью кровати. Она же послушно развела колени и приняла его разгоряченное тело между своих бедер.

Его толчки становились жестче и неистовее с каждой секундой, а обнаженные мужские бедра раздвигали ее ноги и натирали девушке нежную кожу. Закусив губу до крови, Изабелла начала двигаться в такт движениями мужчины. Желая рассмотреть мистического соблазнителя, девушка с неимоверным трудом подняла тяжелые веки.

В то же мгновение образ страстного любовника сам вынырнул из сумрака огромной лошадиной головой с ярко сверкающим золотым рогом между подрагивающими ушами. Изабелла вскрикнула и проснулась.

- Твою ж дежа вю! - выдохнула она, стараясь унять дрожь. - Еще не хватало мне секса с малолетками... единорогами...

*     *     *

Один за другим промчались годы студенческой поры. По окончанию учебы в университете к диплому, пачке дополнительных профессиональных сертификатов и предложенному месту работы вкупе с приличным окладом и социальным пакетом в одной из крупных компаний прибавился значительный бонус. Изабелла не простила и не приняла изменника, но довольно быстро встретила другого мужчину и с головой окунулась в волшебный омут безудержной, страстной, взаимной любви.

С раннего утра родительский дом наполнился тревожной суетой и множеством голосов. Все необходимое для церемонии праздника было готово еще накануне, ждали только лимузин с женихом и сопровождающими его друзьями.

В угоду любимой дочери папа Изабеллы притащил огромное зеркало в тяжелой резной раме и его установили в "детской" комнате новоиспеченной невесты. Неугомонный щебет захмелевших подруг, звон бокалов и хлопки пробок, вырывающихся из бутылок шампанского, перекрывали нежный мелодичный фон располагающих к торжеству блюза и джаза.

Сама же невеста в роскошном свадебном платье без устали красовалась перед зеркалом. Тяжелые серьги и ожерелье, высокая прическа с нитями жемчуга, макияж, маникюр, новые, не разношенные еще туфли, удушающе тугой корсет, пышные юбки свадебного платья, путающиеся в ногах и грозящие уронить девушку на пол неуклюжим мешком, и душный винегрет парфюмерии веселящихся в небольшой комнате подруг - все это сводило с ума и кружило голову.

На усталых, заплетающихся ногах Изабелла добралась до окна, распахнула занавеси и створки настежь и повисла на подоконнике, едва ли не вывалившись наружу целиком. С первого же глотка свежего воздуха девушка опьянела. Вскоре усталость сошла и невеста смогла выпрямиться и просто прислониться плечом к косяку оконной рамы.

- Аллебази, - учтиво раскланялся перед девушкой огромный рыжий в черную полоску тигр из диснеевской истории о Вини-Пухе и его плюшевых друзьях. - Поздравляю с торжественным днем!

- Привет! - улыбнулась Изабелла юному соседу, ловко балансирующему на той же толстой ветви дерева на почти прямых ногах и без помощи рук.

- Кто ходит замуж по утрам, тот поступает мудро! - весело пропел "Тигр" Петя, по-своему перефразировав детскую кричалку. - То тут сто грамм, то там сто грамм... на то оно и утро!

- Как дела? - рассмеялась девушка.

- Нормально, - пожал плечами мальчик-подросток. - Это у тебя праздник... а у меня обычный выходной. Завтра в школу. Вот и все.

- Эй, стоять! Куда?! - резко крикнула одна из подруг невесты. - Девочки! Смотрите, что творит... зараза!

- Похоже наша невеста передумала, - подхватила другая девушка. - И собирается сбежать!

- Держите ее, девочки! - поддержала третья. - А то мы Беллку никогда замуж не выдадим!

- Я вас умоляю... Не делайте себе ошибочное мнение, - спокойно и рассудительно сказала Соня с привычным ей говором, неторопливо смакуя коньяк и закусывая божественный напиток долькой лимона в сахаре. - Девочке просто нужен глоток свежего воздуха... А я-таки имею вам кое-что сказать... Когда Беня брал меня замуж, я трижды теряла сознание... А моя мама сказала тогда... Доня, не бежи так шустро, а то, не дай Бог, догонишь инфаркт до свадьбы. 

Проигнорировав замечания старшей подруги, девушки гурьбой бросились к окну прежде, чем сама невеста успела опровергнуть их опасения о побеге из-под венца накануне долгожданной, желанной свадьбы.

- Ой, какой хорошенький... мальчик, - расплылась в улыбке одна из девушек, заметив через окно сидящего на ветви "тигра".

- Жаль, что такой молоденький, - поддержала ее другая подруга.

- А я бы с ним замутила, - рассмеялась третья, кокетливо поправляя безупречную прическу.

- Вот же бабы-дуры! Одни глупости на уме, - хмыкнула Соня, уводя Изабеллу прочь от окна. - И ты туда не смотри мне... Думай о будущем, рыбонька моя.

*     *     *

В романтическую сказку о любви постепенно вкрались латентные нотки. Они просочились из ниоткуда, но, как страшный вирус какой-то неизлечимой болезни, быстро распространились по всему организму молодой семьи. 

Увлеченная новорожденным сыном и утонувшая в своей же собственной любви к розовощекому карапузу, Изабелла не сразу почувствовала растущее напряжение в отношениях с мужем и возникший дискомфорт в их общении. Впрочем, как и любой другой, латентный конфликт стал результатом разногласия обеих сторон и быстро перерос в открытый конфликт, в котором уже стали отчетливо ясны мотивы для будущего развода.

Вернувшись в родительский дом, Изабелла поселилась с ребенком в своей же комнате, стараниями мамы и папы, не изменившейся за прошедшие годы. К тому же, этой комнате снова вернулось прежнее наименование: "детская", на вполне законных основаниях.

Над городом поползли вечерние сумерки, а ребенок упрямо не желал засыпать. Качая сына на руках, Изабелла неслышной тенью ходила в полумраке комнаты. не говоря уже об уставшем, но сопротивляющемся сну ребенке, молодая женщина и сама вздрагивала от каждого постороннего шума. То по тихой улице проносился мотоцикл, то доносился гулкий хлопок крышки мусорного бака, то дребезжащий грохот грузовика, то писк сигнализации припарковавшегося соседского автомобиля, то лай какой-то собаки, решившей во что бы то ни стало исполнить свой долг по охране хозяев от террористического нападения вездесущих белок.

- Вашу же мать, - злобно тихо процедила сквозь зубы Изабелла, приближаясь к окну с неукоснительным желанием не то, что закрыть его, а хорошо бы и замуровать тройной кладкой кирпича.

Но прежде, чем она смогла протянуть руку к ручке оконного замка, снаружи послышалась нежная, витиеватая мелодия. Как бы ни рада была молодая женщина услышать игру этой флейты и увидеть старого знакомого в какой-нибудь очередной развеселой пижаме, Изабелла испуганно покосилась на своего ребенка. К ее удивлению, тот перестал хныкать и тоже прислушался к мелодичной трели за окном.

Молодая мать подошла ближе к подоконнику и осторожно отодвинула занавесь. Рождественский олень Рудольф цвета молочного шоколада с неотъемлемым помпоном красного носа и ветвистыми плюшевыми рогами на макушке пижамного капюшона сидел на дереве, безмятежно выдувая из своей флейты чарующую, убаюкивающую мелодию. В который раз с момента их с Петей знакомства Изабелла задумалась, мучительно вспоминая, где же она могла слышать эту музыку и какие слова присутствовали в той песне. Но память упрямо таила неразрешимую загадку, лишь намекая, что песню пела какая-то женщина.

Поймав на себе взгляд соседа, молодая женщина улыбнулась ему. А он лишь учтиво кивнул, приветствуя ее в ответ. Изабелла слегка развернула ребенка лицом к окну и визуально "познакомила" их обоих. Не прерывая игры на флейте, юноша помахал рукой, и сын Изабеллы растянул губки в беззубой улыбке и неуклюже махнул сказочному оленю ручонкой. 

Молча слушая дивную мелодию, молодая женщина с каким-то иным интересом рассмотрела, казалось, знакомые ей ранее, но какие-то новые черты лица соседского мальчишки. Конечно, в реалиях бытия не нашлось место сказочной магии, и годы взяли свое, отразившись на лице и фигуре Пети. Юноша повзрослел, окреп, даже как будто возмужал, хотя ему было от силы лет семнадцать-восемнадцать.

- Ровно столько же, - полушепотом пробормо-тала Изабелла. - Сколько было мне в первый день нашего знакомства... Как же скоротечно время...

Испугавшись собственного голоса и того, что сама же мешает ребенку заснуть, молодая женщина опустила взгляд. Ее уставшее лицо осветила легкая улыбка. Мелодичная трель волшебной флейты убаюкала младенца, и он крепко уснул, так мило и нежно улыбаясь чему-то своему во сне.

Указав взглядом на уснувшего ребенка, Изабелла улыбнулась Пете и зачем-то послала ему воздушный поцелуй. Юноша поднялся на ноги и, балансируя на ветви дерева, раскланялся, принимая благодарность молодой мамы. Не прерывая звучания флейты, он шагнул с одной ветви на другую и легко спрыгнул на подоконник своего окна. Мелодия умолкла, а Петя обернулся и улыбнулся Изабелле, все еще стоящей около окна.

- Прощай... Аллебази, - неслышно произ-несли его губы, едва заметно шевельнувшись в густых вечерних сумерках, и юноша соскочил с подоконника в темные недра своей комнаты.

- Как?.. Нет, - вздохнула молодая женщина, на мгновение испугавшись прокравшейся в сознании мысли, что сказка закончилась и они не увидятся больше никогда. - До свидания... До скорого свидания...

Шло время. Сын рос, увлекая молодую маму бытовыми хлопотами и воспитанием быстро подрастающего сорванца. Иногда, проходя мимо окна в детской комнате, Изабелла будто случайно останавливалась и высматривала соседского мальчика, но дерево было пустым. Позже, как только возникал более-менее свободный вечер, Изабелла устраивалась на подоконнике в своей комнате и ждала новой встречи, все отчетливее признаваясь себе самой, что соскучилась. С глупой улыбкой и тоской в глазах, она даже иногда гадала в какой пижаме Петя вот-вот появиться в проеме своего окна и пройдется по толстой ветви раскидистого дерева босиком. Будет ли это некое животное с ушками или рожками, или же сказочный персонаж, но тогда какой?

Вполне естественно, что Изабелла ни раз допускала мысль о том, чтобы просто выйти из дома, пройти несколько метров и постучать в соседскую дверь, а затем спросить о Пете. Но что-то удерживало ее от этого. Одно дело дождаться сказочного друга у окна, и совершенно другое: самой разрушить волшебство их многолетнего общения. 

И молодая женщина продолжала упорно ждать, но день за днем на ветвях того дерева иногда появлялись лишь юркие белки или какие-то гастролирующие свободные птицы, а один раз Изабелла увидела нахохлившуюся сову с удивленно выпученными глазами. Мудрая птица повертела головой, будто безмолвно отрицая мысль затянув-шегося ожидания.

- Пошла прочь! - выдохнула Изабелла и махнула сове рукой. - Он придет, я знаю... Он всегда приходил... 

Сова ухнула утробным голосом, тяжело вспорхнула и скрылась из виду. Молодая женщина опомнилась, оглянулась на прикрытую в спальню дверь и улыбнулась самой себе. Она на секунду представила, как нужно будет объяснять маме или папе кого она ждет у окна и зачем разговаривает с птицами, чтобы родители не встревожились и не отправили взрослую дочь на прием к соответствующему врачу.

А тем временем согласно законам природы листья на дереве из зеленых становились золотыми и бардовыми, опадали на землю. Ветви темнели от дождя или покрывались снегом, но потом обязательно, неукоснительно покрывались молодой ароматно пахнущей листвой. И снова никто не сидел на ветвях, не играл на флейте, и не качал босой ногой.

*     *     *

Ушел из жизни сначала папа девушки, а следом за ним и мама. Как-то совершенно внезапно повзрослевший сын перебрался на съемную квартиру и в объятия своей смазливой пассии. Родительский дом опустел буквально в одночасье, и, казалось, словно погрузился в какую-то тягучую, душную, давящую на уши и сердце пустоту, будто забытый и брошенный всеми.

Находиться в этом доме, когда-то теплом, родном и уютном, становилось невозможным с каждым новым днем и в особенности по ночам. Сколько бы добрых воспоминаний ни хранили эти стены, решение о продаже дома не заставило себя долго ждать.

Закончив с организацией вывоза мебели и бесчисленных коробок, Изабелла прихватила бутылку вина и вернулась в пустой дом попрощаться. Звонкий стук каблучков о голые полы гулким эхо рикошетил от таких же голых стен с призрачными тенями некогда висевших здесь фотографий и картин.

Совсем скоро эти пустынные комнаты наполняться хвалебными речами риэлторов и чужими людьми, ходящими из комнаты в комнату, и возлагающими надежды как сэкономить, так и вдохнуть в этот бездушный объект недвижимости новую жизнь. Совсем скоро этот дом снова оживет, но сейчас, в царящей здесь тишине, стук каблучков Изабеллы, тождественный некой неторопливой, размеренной барабанной дроби, показался молодой женщине грубым издевательством над доброй памятью о проведенных здесь годах. Она сбросила туфельки и пошла дальше беззвучной, будто крадущейся поступью босых ног.

Предусмотрительно выбрав бутылку с отвинчивающейся крышкой, вместо привычной пробки, Изабелла плеснула вина в пластиковый стаканчик. Оставив початую бутылку в опустевшей кухне, молодая женщина не спеша бродила по комнатам и коридорам, и нежно гладила стены дрожащими от волнения и тоски пальцами. В какой-то момент она оказалась в своей комнате, мысленно назвав ее по привычке "детской".

За отсутствием какой-нибудь мебели Изабелла безмятежно уселась на пол и молча допила вино. Идти в кухню за оставленной там бутылкой не хотелось, поэтому молодая женщина откинулась немного назад, уперлась руками в прохладный голый пол и задумчиво уставилась в потолок невидящим взглядом. Глаза как-то сами наполнились слезами, а в горле застрял неприятный тугой комок скорби.

Неожиданно, из-за окна донеслась до боли в сердце знакомая мелодичная трель, словно то ли какая-то птица решилась на вечерний сольный концерт, то ли кто-то играл на флейте.

Молодая женщина невольно вздрогнула, торопливо вытерла слезы, вскочила на ноги и шагнула к окну. Распахнув створки, она тайком выглянула наружу. Губы Изабеллы неконтролируемо расползлись в нежной улыбке.

На широкой ветви дерева, еще массивнее разросшегося за прошедшие годы, сидел довольно взрослый юноша. По заметно изменившимся чертам его лица и легкой небритости едва ли можно было узнать знакомого соседского мальчика. Но в то же время, как и прежде, на нем была смешная пижама в комфортном размере для взрослых шутников.

Пятнистая черно-белая корова с красующимися на капюшоне рожками и розовыми ушами играла на флейте в свое удовольствие и болтала в воздухе босой ногой.

Не прерывая его игры, Изабелла устроилась на подоконнике, молча наблюдая за юношей. Поджав ногу и уперевшись в колено подбородком, молодая женщина фривольно оголила бедро без стеснения быть замеченной мужским взглядом. Мелодичная трель волшебной флейты сплелась с легким, теплым ветерком, уносимая к алеющему закатом горизонту, и располагающая к блаженному умиротворению на душе.

- Где же ты был раньше? - тихо вздохнула Изабелла, не сводя глаз с возмужавшего друга.

Мелодия мгновенно прервалась, и юноша поднял взгляд. Изабелла выдавила из себя виноватую улыбку и глупо помахала ему рукой в знак приветствия.

- Аллебази! - улыбнулся Петя.

- Как же мне не хватало тебя все эти годы, - снова вздохнула она. - Мой милый... Питер Пенн...

- Ну, так иди ко мне, - пригласил юноша, легко вскочил на ноги и протянул молодой женщине руку. 

- Куда?.. Туда?... На дерево? В самом деле? - выпалила она. - Неа... Я взрослая тетка... я упаду.

- Ветер поддержит, - улыбнулся он. - Доверься нам с ним...

Ухмыльнувшись, Изабелла приподнялась на ноги на подоконнике, одернула подол короткого платья и вложила свою кисть в предложенную ей руку Пети. Все же молодая женщина еще долго не могла осилить свой страх и разжать пальцы, крепко вцепившиеся в оконную раму.

- Ну, же... Давай, - позвал юноша. - Один шаг. Не бойся...

Вечерние сумерки уже раскинули свое томное, призрачное покрывало. Где-то за горизонтом тлели последние краски огненного заката, а на потемневшем небесном куполе зажглись первые звезды. 

Сидеть на ветви дерева стало не так уютно, как прежде, хотя невинной беседе двух старых знакомых, казалось, не было конца. К тому же потянуло вечерней прохладой и совсем недавно такой нежный, теплый ветерок заметно окреп.

Изабелла поежилась и обхватила себя руками, одарив собеседника виноватым взглядом, предвещающим неминуемое расставание. Не говоря ни слова, юноша поднялся на ноги и по-прежнему ловко и умело балансируя на толстой древесной ветви, протянул молодой женщине свою руку. Их безмолвные взгляды встретились, и Изабелла невольно улыбнулась лукавому, бесовскому огоньку в глазах Пети. Затем она неуклюже приподнялась и вложила свою руку в его сильные пальцы. 

- Ничего не бойся...

Изабелла так и не смогла дать себе утвердительный ответ было ли это сказано юношей, или это было дыхание ветра, прошелестевшего в густой кроне дерева. Крепко удерживая молодую женщину за руку от падения на землю, Петя потянул ее за собой и она послушно пошла, осторожно ступая босыми ногами по шершавой, теплой коре толстой ветви. Шаг за шагом и вот он уже шагнул на подоконник своего окна.

- Стой, я сейчас упаду, - тихо сказала она.

- Ветер поддержит, - улыбнулся он.

- Ага, щас, - хмыкнула она, при этом прихлоп-нув себя ладонью по бедру. - Тут слегка поднакопилось... лишнего...

- Это не просто ветер. Услышь его, - завора-живающе, словно гипнотизируя молодую женщину, ответил юноша спокойным, уверенным голосом без капли насмешки или издевки. - Это ветер перемен... Доверься нам... 

На мгновение затаив дыхание в груди, где сердце начало уже тревожно грохотать, Изабелла сделала решительный шаг следом за своим спутником. В какой-то миг ей показалось, что ветер действительно поддержал ее и она, уже оторвавшись от ветви дерева, но еще не ступив на подоконник, прошла словно по воздуху. Это эйфорическое чувство вызвало радостную улыбку и мгновенно устранило волнение на душе молодой женщины.

Юноша же соскочил с подоконника, оказавшись в свой комнате. Он буквально на пару секунд разжал пальцы, отпустив руку Изабеллы. Молодая женщина впилась пальцами в оконную раму и, обернувшись, невольно взглянула вниз. Земля предательски всколыхнулась, призрачно маня к себе рожденную пусть не ползать, но и не летать. Испугавшись, Изабелла оступилась, но, к своему счастью, ее падение пришлось в недра комнаты, где Петя легко подхватил ее на руки. 

Их взгляды встретились, а губы расползлись в улыбке. Очередной порыв свежего вечернего ветра легко всколыхнул полупрозрачные оконные занавеси, скрывая юношу и женщину в полумраке комнаты.

В бесконечном множестве расставленные повсюду свечи бросали игривые отблески, порождая мистические тени. 

Сильные мужские руки скользнули по обнаженным женским ногам так властно и уверенно, что Изабелле не осталось и шанса на отказ. Вездесущие пальцы и горячие ладони то нежно ласкали ее тело, то грубо, до невыносимо блаженной боли, сжимали кожу на бедрах и упругих ягодицах...

*     *     *

Кружит Земля, как в детстве карусель,

а над Землей кружат ветра потерь.

Ветра потерь, разлук, обид и зла.

Им нет числа. Им нет числа.

Сквозят из всех щелей сердца людей,

срывая дверь с петель,

Круша надежды и внушая страх,

кружат ветра, кружат ветра!

Сотни лет и день и ночь вращается

Карусель-Земля.

Сотни лет все ветры возвращаются на круги своя.

Но есть на свете ветер перемен,

он прилетит, прогнав ветра измен.

Развеет он, когда придет пора,

ветра разлук, обид ветра.

Сотни лет и день и ночь вращается

Карусель-Земля.

Сотни лет все в жизни возвращается

на круги своя.

Завтра ветер переменится,

завтра прошлому взамен

Он придет, он будет добрый ласковый...

Ветер перемен!

ЗА ФЛАЖКИ!

“Идет охота на волков, идет охота! 

На серых хищников - матерых и щенков. 

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты. 

Кровь на снегу и пятна красные флажков...”

Владимир Высоцкий

Воздух был свеж на столько, что едва стоило затянуть ноздрями его морозную звенящую массу, как моментально кружило голову, в глазах плыли разноцветные круги, а в носу щекотало до слез. Под ногами мелодично хрустела снежная корочка и было искренне жаль нарушать девственное лоно природы, покрытое серебристым одеялом. Благодать, которой хотелось упиваться, нарушало лишь одно: тревожно грохочущее в груди сердце.

Выскочив из перелеска в поле, Роман остановился, прислушиваясь к звенящей тишине. Сбившееся с нормального ритма дыхание срывалось на сдавленный хрип. Где-то вдалеке разрывались, лающие до рвоты гончие псы. Оглянувшись назад, в рощу, сквозь просвет между белых в черных подпалинах стволов берез, молодой человек рванул напрямик через поле. Задыхаясь и падая в глубокий снег, он тотчас же вскакивал на ноги и бежал снова.

Из последних сил, надрывая сухожилия, Роман добрался до кромки леса, чернеющей густой чащей, и, обняв ближайший к полю сосновый ствол, завалился в сугроб за деревом. Жадно глотая разинутым ртом холодный воздух, молодой человек зачерпнул горсть хрустящего снега и тотчас же отправил его в себя, растерев остатки по горячему, бешено пульсирующему в висках лицу.

От колючего тающего в глотке, на языке и потрескавшихся губах снега легче не стало: беспощадная жажда душила, сдавливая горло в своих цепких объятиях.

- Обложили, суки, - на выдохе пробормотал Роман. - Обложили…

Отказывающийся фокусироваться, плывущий взгляд поймал выскочившие в поле фигуры охотников. Двое здоровенных мужиков в камуфляжных куртках криками подгоняли собак. Вонзив свои остроносые морды глубоко в снег, русские борзые вспахивали поле так рьяно, что им бы позавидовала любая деревенская лошадь.

- Вон он! - закричал один из охотников. - В лесу, под сосной…

Он вскинул двустволку к плечу, и она в ту же секунду раскатисто громыхнула, выбросив в морозный воздух сизое облачко порохового дыма. Роман вжался в снег, закрыв голову руками. Пуля со свистом вонзилась в сосновый ствол и дерево печально загудело. Тут же громыхнул второй выстрел. До остервенения бешеный лай собак начал приближаться.

Перекувырнувшись через голову, молодой человек укатился вниз в овраг и там, на дне, быстро пополз на четвереньках, утопая по локти и бедра в мягком снегу.

Внезапно овраг закончился, тупиком уперевшись в зияющий чернотой раскрытый зев медвежьей берлоги. Не раздумывая, Роман бросился туда, но перед самым входом замер в оцепенении. Из темноты на него смотрела пара горящих ненавистью желтых глаз.

Свирепый оскал с томно стекающей по острым длинным клыкам слюной недоброже-лательно встретил человека, встав смертельной преградой на его пути. Молодой поджарый с ввалившимися боками волк смотрел пристально, выжидающе.

Не решаясь пошевелиться и тем самым старательно избегая провокации к нападению, молодой человек вжался спиной в скос оврага и не сводил глаз с лесного хищника, приготовившись к худшему. Издали вновь послышался лай собак. Человек и волк недоверчиво расцепили взгляды и краем глаз покосились в сторону. Серый принюхался, внимательно шевеля ноздрями черного носа и медленно повернул голову. Его шея вытянулась, голова чуть наклонилась к земле и приблизилась навстречу Роману, уперевшись взглядом не в глаза, а в плечо человека. Роман проследил за взглядом хищника и заметил кровоточащую рану. Из разодранной куртки торчали багряные от крови гусиные перья, рука бессильно повисла, онемев.

Волк плавно качнулся и шагнул в сторону, словно приглашая человека в чернеющие недра берлоги. Роман осторожно оттолкнулся спиной от заснеженного скоса и на четвереньках пополз вперед. Забравшись внутрь и по-прежнему не сводя недоверчивого взгляда с Серого, молодой человек расслабленно лег на сухие хрустящие листья.

Устрашающие клыки исчезли, утробный рык смолк. Волк подошел к Роману и нежно лизнул разорванный рукав куртки, сочувственно по-собачьи поскуливая. Молодой человек потянул молнию вниз, и куртка распахнулась. Осторожно вытащив руку наружу, он оттянул широкий ворот вязанного свитера и обнажил рану. Кровь запеклась причудливым узором. Волк доверительно посмотрел ему в глаза и снова осторожно, заботливо лизнул плечо.

- В овраг! Быстро! - громкий крик где-то над головой нарушил лесную тишину. - Вон, пятна крови на снегу… Он там!

- Теперь не уйдет, - утвердительно добавил другой голос. - За флажки попал, волчара! Говорил я тебе, Олег Михайлович, стопроцентный капкан… А ты еще смеялся, мол, я глупостями занимаюсь… Видишь, не за зря овраг флажками огородили.

- Твоя правда, майор, - засмеялся первый голос. - Сейчас мы его и возьмем…

Роман насторожился: голоса показались ему отдаленно знакомыми. Волк тоже насторожился и снова утробно зарычал, прижимая уши к вздыбившейся холке. Он крадучись подошел к выходу из берлоги и чуть высунул морду наружу.

- Куда ты, дурачок? - прошептал молодой человек, но было поздно.

Двустволка свирепо огрызнулась, взорвав подступающее к берлоге снежное одеяло. На секунду волк оглянулся на Романа. В его желтых глазах читалось прощание. 

- Стой! - закричал молодой человек. - Куда?! Убьют же…

Серый быстро отвернулся и ринулся вон из укрытия. Роман на четвереньках бросился за ним, но в последнюю секунду не решился выскочить наружу. Он отчетливо видел серого друга, замершего на дне оврага, буквально в нескольких шагах от берлоги. Холка стояла дыбом, морда обнажила свирепый оскал, крепкие мышцы напряглись.

Двое охотников стояли наверху, направив черные ружейные стволы на зверя, третий спустился в овраг и злобно улыбался, глядя на волка через вскинутое к плечу ружье. Там же наверху, над оврагом, разрывались собаки, бессовестно брызжа слюной.

В следующую минуту Роман заметил то, о чем говорили охотники. По периметру оврага тянулась веревка, украшенная трепещущими на ветру красными флажками и тем самым ограждая путь на свободу.

- "Какая нелепая преграда," - подумал молодой человек. - "Я даже не заметил ее, когда скатывался в овраг… Почему же волк не ушел?!"

Роман снова взглянул на своего серого друга и ответ нашелся сам по себе. Хищник был молод. Старый матерый волк давно ушел бы за ограждение, спасая свою шкуру. А этот, видимо, свалился на дно оврага и, не нарушая традиций, впитанных в кровь с молоком матери – нельзя за флажки – прятался в берлоге, даже не пытаясь рвануть за запрет.

Едва различимо на глаз, Серый сжался в пружину, на доли секунды превратившись в каменное изваяние. Затаил дыхание и Роман. Казалось, он слышал не только свое, но и волчье сердце, поющее в унисон.

В следующее мгновение хищник оторвался от земли, взметнувшись в сильном прыжке вверх и вперед, на охотника, на черное дуло ружья. Свирепый смертоносный оскал стремительно несся к горлу человека. Раскатом грома грянул выстрел.

Жалобно взвизгнув и не достигнув своей жертвы, волк упал к ногам охотника. Пуля вошла прямо в разинутую пасть, когда зверь еще был в полете. Кровь хлынула на снег, расползаясь страшным пятном. Роман на секунду зажмурился, крепко стиснув зубы и кулаки. Что-то с силой схватило молодого человека за воротник куртки и выволокло наружу.

- А вот и второй, - громко рассмеявшись, торжественно объявил мужчина.

- Я не волк… Я – человек, - открыв глаза и пристально глядя снизу вверх, на склонившегося над ним охотника, прошептал Роман.

- Матерый… То ли дело этот первый – молодняк, щенок, - словно не слыша слов человека, злорадно усмехнулся Упрямцев.

- "Точно, Упрямцев!" - удивившись своей догадке, едва не вскрикнул Роман. - "Капитан Упрямцев… Олег Михайлович…"

- Петр Игоревич, не хотите ли этого завалить? - любезно предложил капитан. - Он уже ранен… Но завершающий выстрел, как, впрочем, и добыча будет Вашей, майор.

- С превеликим удовольствием, Олег Михайлович, - платком утирая со лба крупные капли пота, криво усмехнулся толстяк.

Майор оступился, протянутая к корню сосны рука промахнулась, и Петр Игоревич кубарем скатился вниз. Растянувшись рядом с мертвым волком, он едва ли не угодил рожей в кровавую быстро сворачивающуюся на морозе лужицу. Брезгливо поморщившись, горе-охотник уперся руками в снег и на четвереньках отполз в сторону.

- Сейчас, сейчас, - поднявшись на ноги, он пробормотал под нос, вскинул ружье к плечу и выстрелил почти в упор.

Двустволка сухо щелкнула осечкой и Роман облегченно вздохнул. Молодой человек извернулся на снегу, рукой схватил направленное на него ружье за ствол и крепким ударом в голень свалил Упрямцева с ног. Перехватив ружье обеими руками за цевье, молодой человек взмахнул от плеча и ударил капитана по голове, вызвав тошнотворный хруст то ли ружейного приклада, то ли черепа охотника.

Вскочив на ноги и отбросив оружие в сторону, Роман, как дикая лесная кошка, вскарабкался по склону, цепко хватаясь за извилистые корни сосен. Оказавшись близ обрывистой кромки оврага, молодой человек усмехнулся, взглянув на растянутую между деревьями веревку с флажками.

Человеческая жажда жизни оказалась сильней волчьих предрассудков. Роман на ходу нырнул под флажки и с новыми силами, до боли напрягая все свои волчьи сухожилия, рванул в накрываемую вечерними сумерками лесную чащу…

АНТИВИРУС

"То, что нас не убивает, делает нас сильнее."

Фридрих Ницше

Над городом опустилась ранняя декабрьская ночь. Давно зажглись уличные фонари, соревнуясь с предпраздничной городской иллюминацией. 

Тихо падал снег, покрывая белым хрустящим одеялом припаркованные автомобили и превращая в более высокие сугробы те, что за весь день так и не покинули своего места по какой-то причине. Темные полосы расчищенных дворниками тротуаров и разъезженных автомобилями дорог посветлели под тем же безмятежно падающим снегом, дожидаясь следующего дня. В окружающих дворы спального микрорайона многоэтажках зажглись матовым, желтоватым светом окна. Редкие прохожие спешили в уют своих квартир.

Попыхивая в морозный воздух сизым дымком тлеющей сигареты, некий молодой человек выгуливал небольшую лохматую собаку в смешном комбинезоне. Видимо стесняясь внешнего вида собаки, молодой человек старательно делал вид, что просто стоит и курит, но длинный поводок, связывающий его с питомцем, заверял об обратном.

Мужчина торопливо курил, нервно дергал поводок и оглядывался по сторонам. К тому же раздражала прикрепленная к раскрасневшимся ушам защитная медицинская маска, через которую нельзя было насладиться вредной привычкой, и поэтому повсеместно-обязательный кусок ткани был сдвинут на подбородок.

Станция московского метрополитена "Лермонтовский проспект" выходила из-под земли прозрачным строением, похожим на длинный контейнер с каркасом из металлических опор, со стеклянными стенами и неотъемлемой подсвеченной буквой "М", зависшей над козырьком словно в воздухе. Из-за стеклянных дверей станции вышла женщина.

Закутанная в теплую каракулевую шубу, она засеменила по скользкой дорожке, балансируя на ходу тяжелыми сумками с продуктами в обеих руках. Надвинутая на глаза ниже уровня бровей вязанная шапочка укрывала голову женщины, позволяя крашенным рыжим локонам выбиться наружу и подпрыгивать на женских плечах при ходьбе. Нижнюю половину лица скрывала многоразовая, защитная маска, цветастая согласно навязанной людям в уходящем году моде.

Во двор спального района неторопливо въехал белесый внедорожник среднего размера с грязными подпалинами на боках. К решетке багажника на крыше машины была привязана свежая, припорошенная снежком елка. Она покачивала мохнатыми ветвями и вертлявой макушкой, ожидая своего часа. Автомобильные дворники монотонно размахивали из стороны в сторону, очищая лобовое стекло от тающего снега. Водитель отыскал свободное место, втиснул туда свою машину и заглушил двигатель.

Выбравшись из салона, мужчина запахнул полы кашемирового пальто, застегнув те всего на одну пуговицу и принялся отвязывать елку от решетки багажника. Рыхлый снег и нежелание протереть грязные кузова близко стоящих машин своим пальто делали работу мужчины невыносимой. Он торопился, злился и тяжело пыхтел сквозь плотную ткань защитной маски с видоизмененным и дополненным логотипом на левой щеке: "Keep Calm and Wear IMask".

Наконец, елка соскользнула с крыши на снег позади автомобиля. Мужчина поднял праздничное дерево, открыл багажник и достал из него красочные пакеты с подарками. Затем он быстро сократил расстояние, отделяющее его от подъезда жилого дома, но внезапно остановился. Поставив пакеты на снег, мужчина сдвинул защитную медицинскую маску на подбородок и поднял взгляд к черному зимнему небу. Все так же, по-прежнему, тихо падал снег. 

Мужчина улыбнулся самому себе и приоткрыл рот, игриво, по-детски ловя языком холодные, колючие, волшебно-вкусные снежинки.

Нелепый вид взрослого, солидного мужчины с высунутым наружу языком и пышной елкой в правой руке начал отдаляться, словно кто-то смотрел на него сверху вниз, гуляя по бескрайним просторам звездного неба. Скорость увеличивалась, полет неведанной мистической силы нарастал. Она взмывала вверх над жилым домом, спальным микрорайоном, столичным городом.

Вот уже можно окинуть взглядом всю необъятную страну, мерцающую огнями. Через секунду к ней присоединились Европа и Азия. Затем показались Африка, белесое пятно Гренландии и черные пятна морей и океанов. Округлый контур планеты матово, размыто прочертился на фоне бескрайних космических просторов. Где-то позади тускло мигнул извечный спутник Луна, уносясь вдаль вместе с Землей. Ярко вспыхнула в чарующей темноте яично-желтая, огненная сфера Солнца. И тоже полетела прочь, увлекая за собой все остальные планеты солнечной системы.

Гравитационно-связанная система из звезд, звездных скоплений, межзвездного газа и пыли, темной материи и планет собралась в общую целостную массу. Все объекты в составе галактики продолжали свое привычное участие в закономерном движении относительно общего центра масс.

Наконец, мерцающая едва заметными световыми вспышками галактика Млечный Путь превратилась в небольшое пятно, лежащее в центре небольшой, тонкой пластины прямоугольной формы. В свою очередь лабораторное предметное стекло располагалось на платформе столика под револьвером с объективами мощного микроскопа. 

- Как вы знаете из прошлых лекций... Но я все же повторю, спектр среднестатистической галактики имеет два локальных максимума, - нарушил тишину приятный женский голос. - Основной источник излучения — это звезды, максимум интенсивности излучения большинства из них находится в оптическом диапазоне... первый максимум. Обычно в галактике много пыли, которая поглощает излучение в оптическом диапазоне и переизлучает его в инфракрасном диапазоне. Отсюда второй максимум — в инфракрасной области. 

В центре просторной, светлой, идеально стерильной лаборатории стоял огромный стол, где главное место занимал микроскоп.

По соседству расположились шприцы, пинцеты, ложки, скальпели, электронные дозиметры и многочисленные колбы с разноцветными жидкостями, густыми облачками пара, сыпучей пыльцой и прочими препаратами. Здесь же возвышалась пирамида однотипных коробочек, на боку каждой из которых значился складской, инвентарный номер и количество предметных стекол, содержащихся в той или иной упаковке: 25 штук. Точно такая же коробочка, раскрытая и с пустым пазом для отсутствующего в наборе стекла стояла рядом с микроскопом.

Продолговатое существо с чешуйчатой кожей ярко-салатового цвета стояло рядом с лабораторным микроскопом, изогнувшись дугой из-за своего высокого роста.

Профессор научно-исследовательского института вирусологии оторвала единственный глаз от окуляра, выпрямилась в полный рост и кокетливо поправила "прическу". Ниспадающие, безжизненные отростки апельсинового цвета придавали профессору Оделл облик сказочной Горгоны и восхитительно гармонировали с ее естественным цветом кожи. Ухватившись длинной щупальце за ручку настройки фокуса, она отодвинула револьверное устройство комплекта объективов от предметного столика, но возвращать стеклянную пластину исследуемого экспоната в коробку к другим не спешила.

Напротив, через стол от преподавателя, стояла разноликая группа студентов аспирантуры НИИ вирусологии. 

Яйцевидный, кристально-голубой монстр с неисчислимым на первый взгляд множеством глаз и тощими конечностями стоял впереди студенческой группы в меру своего невысокого роста и усердного увлечения наукой. Алва был одним из лучших студентов, и даже глава НИИ эпидемиологии и микробиологии, к которому был присоединен институт вирусологии, почетный академик профессор Ван Зентт пророчил молодому аспиранту светлое будущее.

Рядом с Алвой стоял другой монстр, старательно конспектирующий каждое слово профессора Оделл. Боссаг, иссини-черный восьминогий ящер с хамелеоно-подобной способностью менять цвет кожи, был ехидным, хвастливым и завистливым. Он открыто завидовал Алве и всячески старался составить яйцевидному многоглазцу весомую конкуренцию.

Сразу же за Алвой и Боссагом стояла группа из трех девочек. Пятиглазая нежно-розовая гусеница с роскошной гривой белоснежных волос, тянущихся от загривка до кончика хвоста Тилл, деловито поправила лапкой стильные очки в изящной оправе. Рядом с ней стояла близкая подруга Сипка, худощавая сколопендра с вечно недовольным всем вокруг выражением морды.

Третья девочка, похожая на ворсистого слизня, монстр с хриплым голосом, Сэй была тайно влюблена, но не могла определиться с выбором, кто из двух закадычных друзей нравится ей больше. При чем, в эту же самую минуту, оба предмета ее тайного обожания стояли позади всей группы и шептались о чем-то своем. 

Огромный, неповоротливый и неуклюжий монстр, покрытый бордово-красной шерстью, не нашел ничего интересного в этой лекции и перешептывался с однокурсником. Голову Лина украшали костяной воротник и длинные, острые рога, как у известного травоядного, но беспощадного на случай самообороны динозавра-трицератопса. В дружеской беседе Лин самодовольно урчал и шумно пыхтел широкими жерлами ноздрей, занимающих значительную часть огромной, рогатой головы, соразмерно с клыкастой пастью.

Его приятель Ратц был таким же пушистым гигантом, но его рога были значительно короче и завивались спиралью, а жесткая белоснежная шерсть еще и отсвечивала серебристым сиянием, когда тот возбуждался или волновался. 

Тилл и Сипка переглянулись друг с другом, одновременно обернулись назад и злобно зашипели на мохнатых гигантов, показав им раздвоенные змеиные язычки. Лин и Ратз не нашли ничего более подходящего, как ухмыльнуться девочкам и ответно показать толстые лопаты болотно-зеленых языков с нелицеприятными бородавками.

В это же время входные двери в лабораторию расползлись в противоположные стороны, исчезнув в узких щелях внутри стен института. Звонко цокая о бетонный пол острыми коготками шестиконечных ног-фаланг, в лабораторию профессора Оделл вплыла массивная туша почетного академика научно-исследовательского института эпидемиологии и микробиологии.

Профессор Ван Зентт занимал эту должность уже очень давно и крайне обрадовался кураторству над НИИ вирусологии, присоединившимся к его научной империи. Он оглядел группу студентов, остановил на преподавателе взгляд обоих глаз, торчащих над его толстомордой головой двумя антеннами, и деловито сложил мощные клешни на брюхе.

- Здравствуйте, уважаемый профессор, - первой поздоровалась профессор Оделл.

- Здравствуйте! - хором вторили ей студенты.

- Да, да, здравствуйте, - хрипло и гнусаво ответил почетный академик. - Ну, что новенького?

- Сегодня изучали экспонат Терра, - с милой, заискивающей улыбкой ответила женщина с чешуйчатой ярко-салатовой кожей.

При этом она указала щупальце на лабораторный микроскоп, а затем, как бы невзначай игриво поправила прическу безжизненных отростков апельсинового цвета. Толстомордый, крабообразный профессор хмыкнул и утвердительно кивнул, едва заметно, на сколько ему позволяла короткая шея.

- Третья по удаленности от Солнца планета, соответственно, Солнечной системы, - сказал профессор Ван Зентт. - Как же... помню... Как там ее иначе называют... Грязь?

- Земля, профессор, - уточнил яйцевидный, кристально-голубой аспирант.

- А... мой дорогой друг Алва, - ухмыльнулся почетный академик. - И вы здесь. Хорошо! Похвально!.. Так и что же на Терре? Вирус все еще действует? Не иссяк?

- Никак нет, профессор, не иссяк, - ответил Алба, но тут же осекся и виновато покосился на преподавателя, не вовремя догадавшись, что вопрос главы научной империи относился не к рядовому аспиранту, пусть и заслуженно почитаемому за успехи. - Простите...

- Алва совершенно прав, - подтвердила профессор Оделл. - Вирус не иссяк до сих пор и продолжает действовать.

- Ага, понятно! - снова едва заметно кивнул почетный академик. 

Он сдвинулся с места, позволив автомати-ческим дверям лаборатории закрыться за его спиной, и процокал коготками фаланг ближе к столу и микроскопу. На удивление легко и ловко ухватившись мощной клешней за ручку настройки фокуса, профессор Ван Зентт вытянул антенны-глаза на необходимую длину и прижал один из них к окуляру микроскопа.

- Так, так... где она тут?.. А вот, нашел, - пробормотал почетный академик, монотонно подкручивая ручку настройки фокуса, пока сверхмощный объектив едва ли не коснулся стеклянной пластины исследуемого экспоната. - Хорошо!.. Похвально!.. И каковы результаты эксперимента на текущий день?

- Триста тридцать три случая со смертельным исходом, профессор, - похвасталась женщина.

- А сколько их там сейчас всего?

- Приблизительно семь миллиардов восемьсот двадцать семь миллионов особей, - чуть тише ответила профессор Оделл.

- И это все?! - резко оторвавшись от окуляра микроскопа, рассерженно хмыкнул почетный академик НИИ эпидемиологии и микробиологии. - Все, что ваш хваленный COVID-19 смог убить?!

- Да, профессор, но...

Продолговатая, высокая женщина взволнованно, неконтролируемо затрещала чешуйками на кончике длинного хвоста, а все ее тело ярко-салатового цвета приобрело темно-болотный оттенок.

- Что, но... Оделл? - сурово нахмурился профессор Ван Зентт.

- Но в общей сложности препарат смог зацепить... так сказать, заразить более девятнадцати миллионов человеческих индивидуумов.

- В сравнении с семью миллиардами, это ничто, - недовольно, осуждающе покачал не столько короткошеей головой, сколько антеннами своих глаз глава научно-исследовательской империи эпидемиологии, микробиологии и вирусологии. - Вы же сами понимаете это, не так ли?

- Понимаю, профессор, - опустив взгляд единственного глаза в пол, виновато согласилась профессор Оделл. 

Студенты-аспиранты притихли и молча наблюдали со стороны. Даже беззаботные мохнатые гиганты прекратили свой задушевный разговор и с любопытством поглядывали поверх голов более низких в росте сокурсников, наблюдая за тем, как почетный академик отчитывает не менее почетного преподавателя.

- Вы же знаете, профессор, - пошла в контратаку чешуйчатая зеленая женщина. - Вирус, который мы подселили на экспонат Терра, превзошел все наши ожидания. Он пережил многие наши антивирусные добавки... разросся, преумножился... На всех исследуемых нами планетах галактики Млечный Путь и других галактических экспонатах он давно и бесследно истреблен. Но тут... на отдельной взятой Земле этот чрезвычайно живучий вирус даже стал делать осторожные попытки завладеть соседними обеззараженными планетами. Благо, для его существования необходим кислород.

- А вы, Оделл, - напомнил профессор Ван Зентт. - Лично хвастались мне и утверждали, что антивирус COVID-19, вызываемый коронавирусом SARS-CoV-2 вычистит Терру, и уже через несколько лет можно будет приступить к новым экспериментам. 

- Мы работаем, профессор, - тихо вздохнула женщина, и ее чешуя, едва посветлевшая накануне, снова потемнела до болотно-зеленого оттенка. - Как только будут получены новые результаты, я сообщу вам лично.

- Вы уж постарайтесь не затягивать с этим, моя дорогая, - то ли любезно, то ли насмешливо и вызывающе попросил почетный академик.

Он деловито сложил клешни на брюхе и направился к выходу из лаборатории, не прощаясь ни с притихшей профессором Оделл, ни с ее студентами-аспирантами.

- Простите, профессор, - осторожно вмешался яйцевидный, кристально-голубой аспирант. - А что, если...

- У вас есть что предложить по существу, Алва? - распрямив антенны глаз в едва ли не звенящую струну, оживился профессор Ван Зентт.

- Я так понимаю, что антивирус COVID-19 не справился с поставленной на него задачей, и не смог избавить Землю... то есть Терру от развивающегося там вируса Homo sapiens.

- Это теперь все понимают, - ехидно заметил иссини-черный восьминогий ящер Боссаг, при этом насмешливо изменив цвет собственного тела до идентичного кристально-голубого цвета яйцевидного сокурсника.

- Значит, чтобы не терять времени даром, Терру нужно подвергнуть новому допингу, - продолжил многоглазый монстр.

Потирая тощие верхние конечности одну о другую, он одарил соперника презрительным взглядом, но тут же снова преданно посмотрел на ожидающего в дверях лаборатории профессора Ван Зентт.

- К примеру, присыпать метеоритной пыльцой, - осторожным, хриплым голосом предло-жила ворсистый слизень Сэй, и влюбленно посмотрела сначала на одного мохнатого, рогатого гиганта-однокурсника, затем на другого. - Она широко используется в косметологии по устранению вирусных грибковых заболеваний любой кожи.

- Девочки такие девочки, - глухо хихикнул Лин, дружески пристукнув приятеля когтистым кулаком в крепкое плечо.

Его бордово-красная шерсть встала на загривке дыбом, и монстр шумно почесал спину костяным воротником, запрокинув длинные, острые рога к потолку лаборатории. Белоснежный Ратц поймал взгляд Сэй и от волнения его шерсть замерцала легким серебристым свечением. Ворсистый слизень нравилась мохнатому гиганту, но он не знал, как подойти к ней и с чего начать трепетный разговор, дабы не потерять своего авторитета в глазах сокурсников. 

- Нет, Сэй, - отрицательно покачала головой преподаватель, косо взглянув единственным глазом на почетного академика. - Метеоритная пыльца действительно способна уничтожить значительную часть вируса Homo sapiens на Терре, но также она повредит ландшафт планеты, оставляя глубокие, медленно затягивающиеся следы.

- А если увеличить температуру Солнца, - предложила красавица Тилл.

Пятиглазая нежно-розовая гусеница кокетливо разгладила роскошную гриву белоснежных волос всеми лапками и с улыбкой взглянула на худощавую сколопендру. Сипка не оценила взгляда подруги и на всякий случай недовольно нахмурилась. Тогда гусеница деловито поправила стильные очки в изящной оправе и более уверенно добавила:

- Таким образом растают вечные ледники, а дальше... Во-первых, увеличатся водные ресурсы планеты и затопят часть прибрежной среды обитания вируса на Терре. Во-вторых... ну, там бы еще хорошо опрыскать эликсиром Жизни для верности эксперимента... и тогда Терру вновь населят погибшие ранее динозавры. Может быть процесс получится затяжной, но, мне кажется, более результативный, чем антивирус COVID-19.

- Эликсир Жизни... ага, как же! Он способен вернуть к жизнедеятельности погибшие ранее индивидуумы земного вируса, которые еще не окончательно подверглись разложению, - задумчиво добавила сколопендра.

- Тем хуже для все еще активных, - хихикнула нежно-розовая гусеница.

- Увеличение температуры звезды типа G2V, иначе говоря "желтый карлик", - пояснила профессор Оделл, отвергая предложение студентки. - Может повлечь взрыву других планет, в особенности тех, что расположены к Солнцу ближе, чем Терра.

- А в этом есть кое-какой смысл, - неожиданно для всех согласился профессор Ван Зентт. 

Крабообразный, толстомордый почетный академик НИИ громко прихлопнул одной клешней о другую и взглянул на профессора Оделл, чешуйчатая кожа которой к этому времени уже вернулась к привычному ярко-салатовому цвету. Ниспадающие, безжизненные отростки апельсинового цвета на голове преподавателя вирусологии волнительно зашевелились и их кончики порозовели. Трещотка на конце хвоста профессора Оделл тихо застучала, но женщина смогла найти в себе силы и унять дрожание чешуек.

- Попробуйте увеличить температуру Желтого Карлика, - распорядился профессор Ван Зентт, пожевал толстыми губами клыкастой пасти и добавил с лукавой ухмылкой. - Хотя бы получим новые результаты исследования земного вируса...

- Как скажете, профессор. Я могу проделать это прямо сейчас... и ребятам будет интересно посмотреть воочию, - безапелляционно согласилась профессор Оделл. - Хотите задержаться и посмотреть на первичные результативные данные?

- Нет... Зачем же спешить? - небрежно отмахнулся тяжелой клешней почетный академик НИИ эпидемиологии и микробиологии. - Новый год все же!

Он неуклюже развернулся на когтистых фалангах и подождал, пока автоматические двери не распахнуться перед ним. Затем профессор Ван Зентт вышел из лаборатории.

- До свидания, профессор! - бросила ему в спину профессор Оделл.

- С Новым годом, профессор! - хором пожелали студенты.

- Да, да, - пробурчала в ответ грузная туша почетного академика. - С Новым годом, коллеги.