- Что ты тут делаешь? - входя в номер своего отеля, дверь которого оказалась открытой, я застываю на пороге.

Сердце ухает вниз и, кажется, пробивает пару этажей - никакие бетонные перекрытия не остановят такую силу.

У моей кровати, к счастью, аккуратно застеленной - видимо, горничная уже приходила, стоит мой бывший муж.

Как ни в чем не бывало.

Как будто имеет полное право здесь находиться.

И, более того, смотрит на меня в упор с претензией - даже, я бы сказала, угрозой - во взгляде серых глаз. Хотя это у меня должны быть претензии к нему за то, что он вскрыл дверь моего номера.

Вряд ли его кто-то впустил. Это приличный отель, и здесь не пускают кого попало в чужие номера.

Даже если "кто попало" - это известный футболист, звезда столичного клуба Артем Дубровский.

- Что тебе нужно, Артем? Зачем ты пришел? - вновь спрашиваю, опуская сумочку на кресло неподалеку от двери. - Уходи, пожалуйста. Я устала и хочу отдохнуть.

- Когда ты собиралась мне сказать?

- О чем? - не понимаю я.

Точнее, делаю вид, что не понимаю. Я очень хочу не понимать. Потому что то, о чем я подумала в первую же секунду, как увидела его, хуже, чем любая другая причина.

В сто миллионов раз хуже.

"Только не это, пусть он не знает. Пожалуйста", повторяю про себя как мантру.

И в этот момент мой глаз цепляется за фотографию в рамке, стоящую на прикроватной тумбочке.

Все внутри меня холодеет, буквально покрывается коркой льда.

О, Боже! Как я могла оставить ее тут?!

Зачем, вообще, достала ее из чемодана?.. Зачем привезла с собой?..

Когда наши глаза снова встречаются, я нервно сглатываю, но комок в горле не исчезает.

- Об этом, - едва заметно качает он головой на фото.

Там я с моей дочерью.

Нашей дочерью...

Я отвожу взгляд - никогда не была хорошей лгуньей, а врать, глядя в глаза - это особый вид искусства, которому почти невозможно научиться.

- Кто это? - спрашивает Артем.

- Моя дочь, - отвечаю с вызовом, на этот раз уверенно встречая его взгляд.

Я тренировалась, и я смогла.

- И сколько лет твоей дочери?

"Ровно на двадцать пять меньше, чем тебе, Дубровский…" некстати проносится мысль, а вслух я отвечаю:

- Какое это имеет значение?

- То, что я думаю - нет, я уверен - она моя дочь. Я ее отец.

- Нет, - еле слышно шепчу я - голос мне отказал.

В самый ответственный момент.

Я думала, я справлюсь.

Была уверена, что, если вдруг он когда-нибудь узнает о дочери, я смогу защищать себя и своего ребенка, но сдаюсь на первой же минуте матча…

- Нет, ты не отец, Дубровский, - все же беру себя в руки и отвечаю твердо и независимо. - Забудь о ней и обо мне. Ты нам никто.