ЧАСТЬ 1. Воплощение первое. Как всё началось.
Глава 1
800 лет назад, Виталина
Я проснулась на рассвете от ощущения глубокого отчаянья и безысходности. Всё лицо и подушка были мокрыми от слёз. Образы сна медленно таяли перед мысленным взором. Судорожно вздохнув, вытерла слёзы и постаралась успокоиться. Сумерки за окном постепенно начали светлеть: тот самый час, когда в природе всё замирает и накрывается одеялом оглушающей тишины, поскольку ночные птицы и звери уже отправились на покой, а дневные – ещё не проснулись.
Ещё раз глубоко вздохнув, попыталась вспомнить сон и понять, что же вызвало такие сильные эмоции, ведь в моей тихой и спокойной жизни не было и не ожидалось никаких катаклизмов, родные и друзья были живы-здоровы, войны и никаких опасностей не намечалось… В общем, всё было хорошо.
Перед глазами вспыхнул образ из сна: худощавый юноша с чёрно-синими, как у меня, волосами и синими глазами. Примерно на пару лет моложе меня. Кроме того, у него имелись: идеально-прямой нос, брови в разлёт и слегка оттопыренные уши, что, впрочем, его совсем не портило, а делало интересным и придавало индивидуальности.
Я удивлённо замерла, стараясь запомнить лицо в малейших деталях. Сейчас, когда разум проснулся, стало понятно, что никогда прежде я не встречалась с этим юношей в реальности, но во сне знала его очень хорошо. Знала и любила всей душой. Однако, у него уже была девушка. Я даже слегка удивилась, припомнив Заряну, соседскую девчонку через несколько домов от моего, которая увивалась вокруг парня, восторженно сияя огромными зелёными глазами и ревниво дёргая его за рукав каждый раз, когда он смотрел в мою сторону. Те ужасные чувства, от которых проснулась, мы с тем юношей делили на двоих, потому что не могли быть вместе, и это убивало нас изнутри. Я впервые испытывала подобное. Создатель миловал, и, прожив полноценных семнадцать вёсен, мне так и не довелось узнать, что такое любовь (хотя не раз доводилось наблюдать, как мои подруги сходят с ума от настоящих или надуманных влюблённостей). Мама говорит, что семнадцать лет – самый подходящий возраст для любви, и я чувствую, что она (а заодно и старшие братья, и отец, когда бывает дома) искоса наблюдают за мной. Но до сегодняшнего сна я не воспринимала их странные намёки всерьёз. Этот год ничем не отличался для меня от предыдущих, и уже через два дня мне должно было исполниться восемнадцать… Стоп! Через два дня?! Так значит, этот сон – не просто сон, а сон-подсказка?!! Ух, только этого мне не хватало!
У меня была странная особенность, о которой я никому не рассказывала. За пару ночей или в самую ночь перед днём рождения мне снились пророческие сны. Началось всё в пятилетнем возрасте. Накануне моего шестилетия, я «увидела» себя дома, помогающей маме по хозяйству.
***
Мама мыла посуду в огромном тазу. Я прыгала и вертелась вокруг неё, не в силах усидеть на месте, мешалась и путалась под ногами. И чтобы чем-то меня занять, мама велела уносить помытую посуду на широкий обеденный стол и расставлять сушиться. Мою энергию направили в нужное русло, и я с удовольствием носилась по заданной траектории, пропуская мимо ушей мамины предупреждения об осторожности. И вот, когда вся посуда была перемыта, а я уже не так резво несла к столу последнюю кухонную утварь (любимый мамин горшок, в котором она запаривала кашу в печи), моя нога зацепилась за домотканый половик, и мы с горшком ожидаемо грохнулись на пол. Глиняный горшок разбился на множество черепков. Мама обернулась, расстроенно всплеснула мыльными руками и принялась мне выговаривать за неаккуратное поведение, мол, она же предупреждала! А в чём теперь нам кашу делать?
Я виновато повесила голову: мне ужасно не хотелось, чтобы мама расстраивалась. К тому же непонятно было, почему она так переживает, ведь этот горшок так легко починить! Прищурившись на черепки, я взмахнула рукой, и остатки горшка, взлетев в воздух, закружились по спирали, срастаясь и склеиваясь между собой без какого-либо намёка на трещины. Через несколько секунд в моих руках оказался абсолютно целый горшок и, довольная, я протянула его маме. Но та, вместо того, чтобы обрадоваться, отшатнулась от меня и посмотрела так, будто этот мой поступок гораздо более ужасен, чем предыдущий.
Вечером мать рассказала на семейном ужине о происшествии с горшком отцу и братьям. Папа посмотрел с беспокойством и тревогой. Хоть мне и пять лет, я уже знала, что означает этот взгляд – однажды он уже так смотрел на меня, когда я сильно болела и долго не могла выздороветь. Братья же поглядели с любопытством и лёгкой насмешкой, кажется, они не очень-то поверили маме. И точно: один из них поднапрягся и сломал свою деревянную ложку, которой собирался хлебать щи, а затем протянул её мне:
- Хм, вот незадача… Чем же я теперь есть буду? Витуня, починить сможешь?
Во мне тут же всколыхнулось что-то ранее незнакомое, отчего внутри засвербело, и ладошки так и зачесались исполнить просьбу. Я уже было потянулась к обломкам, но в последний момент замерла и испуганно посмотрела на родителей. Мама опасливо переглянулась с отцом, и тот серьёзно кивнул, разрешая продолжить. Стоило мне только прикоснуться пальчиком к сломанной ложке, как она тут же стала целой. Родственники изумлённо охнули, брат выронил ложку. Теперь не только мама, но и вся остальная родня смотрела на меня как на чудовище.
Дальше кадры сна замелькали с огромной скоростью. Мне пришлось на собственном опыте убедиться, что люди не любят, когда кто-то отличается от них и делает что-то им непонятное. Из семьи новости обо мне расползлись по деревне. Взрослые соседи смотрели на меня как на заражённую какой-то опасной болезнью. Дети перестали со мной играть, да ещё и начали дразниться. Я обижалась, плакала и принимала все их издёвки близко к сердцу. Я была совсем маленькой, не умела постоять за себя, и ребятня сделала из меня «козу отпущения», сваливая всю вину за свои проказы и хулиганство. Взрослые же почему-то верили им и не раз ругали и наказывали меня за то, чего я не совершала…
Когда я подросла, то поняла, что необходимо изменить своё поведение: я изо всех сил старалась сдерживать свой дар, перестала чинить всё подряд, а если и «склеивала» что-то, то так, чтобы никто не видел. Я пыталась наладить отношения со сверстниками, завести подруг, ходила с ними по грибы да ягоды, через силу, переступая через природную застенчивость, участвовала в праздниках и появлялась на молодёжных кострах. Но всё было напрасно. В семье меня не понимали и относились настороженно. А сверстники мои попытки подружиться лишь высмеивали и насмехались, не желая менять своё мнение обо мне в лучшую сторону. Справедливости ради надо заметить, что смеялись не все. Но те редкие девушки и юноши, с которыми я могла бы подружиться, наблюдали издалека и боялись близко ко мне подходить из опасений быть осмеянными вместе со мной. В конце концов, став взрослой девушкой, я так и не смогла перебороть общественное мнение обо мне и, устав от обид и несправедливостей, сбежала в лес, куда глаза глядят. Там и сгинула.
Как сейчас помню себя-пятилетнюю после того первого сна. Я долго ревела, прочувствовав весь сон до мелочей и прекрасно его запомнив. Родственники пытались выяснить, что такое со мной случилось, ведь был мой день рождения и мне полагалось счастливо улыбаться. Но я не сказала им ни слова, подспудно обижаясь на них за то, как они обращались со мной во сне – уж слишком реальным было это сновидение, и мой пятилетний ум совсем запутался, не в силах отличить иллюзию от реальности. Видимо поэтому, когда в моей жизни спустя примерно месяц после дня рождения стали происходить события из сна, произведшего на меня такое неизгладимое впечатление, я почти не удивилась происходящему.
Как только я разбила любимый мамин горшок, то ощутила странное чувство, что это уже было со мной когда-то. Такого со мной раньше никогда не случалось, я замерла и прислушалась к себе, вместо того, чтобы исправлять свой промах. Воспоминания не заставили себя ждать, явившись во всех подробностях. Вздрогнув и похолодев от ужаса, я сообразила к чему всё идёт и про себя решила во что бы то ни стало не допустить того, что будет дальше! Едва я приняла решение, как на меня снизошло озарение, будто подсказал кто: нужно всё делать не так, как во сне, а наоборот – тогда ничего не сбудется.
Взглянув исподлобья на всё ещё причитающую и расстроенную маму, я быстро сбегала за веником и совком, аккуратно смела все черепки и вынесла их во двор. Там я забежала за баню, где меня никто не мог увидеть, бросила всё на влажную от дождей землю и уставилась на останки горшка, как на гремучую змею. Но чем больше я на них смотрела, тем сильнее зудело во мне смутно знакомое ощущение неправильности этих злополучных черепков! В глубине души я знала, что нет ничего проще, чем «срастить» их в целое. Интересно, почему взрослые не видят этого? Разве им не становится грустно или неприятно, когда что-то ломается или разбивается? Я же вижу, что становится! Так почему не исправляют? Это же так легко: раз, и готово! Я словно заворожённая взмахнула рукой и черепки сами собой склеились у меня на глазах. Тут только я вспомнила, что никто не должен видеть, как я что-то «чиню», и в панике огляделась по сторонам.
Поблизости людей не было, лишь пёс неподалёку лежал на цепи и лениво наблюдал за курами. Выдохнув с облегчением, я клятвенно пообещала себе, что впредь буду осторожнее и с сомнением взглянула на «новый» горшок: что теперь с ним делать? Не выбрасывать же? Поразмыслив, я не придумала ничего лучше, как вернуть его в дом и тихонько поставить на стол, пока мама не видит.
Постепенно ко мне пришло осознание, что другие люди не умеют «сращивать» поломанное так, как я. Они даже не знают, что так можно делать! Однажды мне стало понятно, почему мама в моём сне так испугалась: она подумала, что я проклята.
Перед сном она рассказывала мне сказки. В них были волшебники и всякие сказочные существа, которые вытворяли разные чудеса, изумлявшие других людей. Как-то раз я спросила маму:
- А что если это вовсе не чудеса? Что если так каждый сможет делать, если постарается?
- Не сможет, - с улыбкой ответила она, покачав головой. – Людям не доступны такие силы. А если кто-то делает – значит, он в сговоре с нечистой силой или проклят Богами. Потому что только проклятым людям не хочется жить по-человечески, как все остальные, а хочется стать равными Богам или даже выше Них. Понятно? Но это всегда кончается плохо. Боги не терпят выскочек и жестоко карают, поэтому проклятые всегда рано умирают…
- А если человек не проклятый, и не хочет быть выше Богов, просто умеет что-то такое, что никто кроме него не умеет? Как тогда?
- Я не знаю, Вита. Может быть он тоже проклятый, просто не знает об этом. Ведь если этот человек не похож на других, значит, наверное, в нём что-то сломалось, ведь Боги создали всех людей одинаковыми. Ты видела, чтобы кто-то из соседей умел что-то такое волшебное, чего не могут остальные? Не видела, знаю. Потому что нормальные люди ничего такого не умеют. А даже если бы умели… Вон, бабка Фрокла кровь может остановить без всяких подручных средств, просто что-там нажимая на теле – так это не само собой на неё свалилось, она долго училась и ездила к разным мудрым людям. Нет, просто так, без всякой учёбы, необычные умения у людей не проявляются. Только у проклятых. А почему ты спрашиваешь, Вита? – подозрительно прищурилась мама и обеспокоенно вгляделась в моё лицо: - Ты видела что-то необычное?
- Нет-нет, - поторопилась я откреститься от подобного предположения. – Мне просто стало интересно.
Больше я не рискнула её расспрашивать. Но с тех пор в моём сердце поселилось сомнение: уж не проклята ли я Богами? За что они наказали меня? Разве я сделала что-то плохое?
