В углу стояла бита. Потребовалось много усилий, чтобы встать на четвереньки и доползти до неё. В кромешной темноте я стукнулась лбом об угол прикроватного столика, но не издала и звука. Он привлечёт внимание, любой вскрик или громкий шорох может лишить меня жизни.

Я смутно представляла, что произошло. Сколько я пролежала так без сознания? В голове бились множество разных мыслей, но не одна из них не могла материализоваться и помочь вспомнить последние несколько часов.

Наконец, мои пальцы коснулись прорезиненной биты, некогда принадлежащей моему мужу. Я забилась в угол и притихла, слушая собственное дыхание.

«Где ты, Марк? Где ты? Почему не идёшь ко мне на помощь?»

Через некоторое время тучи расступились. Большая круглая луна засветила в окно. Я скосила взгляд на смятую постель. Мы с Марком повздорили накануне вечером, я рано ушла спать, а он остался в гостиной снимать напряжение с помощью виски. Помню его тяжёлые шаги по комнате, он звонил кому-то, но я даже не пыталась разобрать, о чём он говорил. У Марка много друзей, он любит изливать им душу. У меня не было настроения думать о том, что вместо того, чтобы поговорить со мной, он поливает меня грязью перед своими друзьями. Обычный бзик вечно недовольного мужа.

Мы с Марком редко ссорились, но если такое случалось, то скандалы были громкими. Я доказывала свою точку зрения, он считал правым себя. Мы расходились, а потом постепенно всё забывалось и приходило в норму. Вчера я вспылила первая. Он не хотел ругаться, но я вынудила…

В глубине квартиры что-то хлопнуло. Сердце вздрогнуло, я крепче сжала биту.

– Марк, – произнесла неслышно, лишь приглушённый звук «к» прозвучал громко.

За окном поднялся ветер, раскачивал ветки деревьев, и казалось, что по полу быстро ползут, извиваясь, чёрные змеи. Инстинктивно подобрала босые ноги к себе. Я пыталась услышать шаги или ещё какой-нибудь шорох, но кроме естественных звуков ничего не слышала.

Где Марк?

Ложился ли он в постель? Если да, то я не почувствовала.

Очнувшись, я нашла себя на полу, в затылке до сих пор ощущается пульсирующая боль. Откуда я вообще знаю, что что-то произошло? И почему мне так страшно? Я не могла самостоятельно упасть с кровати, на меня напали и ударили. Но я плохо помню, я находилась в полусонном состоянии.

Зарыв глаза, я попыталась мерно дышать и не думать о страхе. Это помогало. Не знаю, сколько я так просидела. Видимо, уснула, потому что, когда открыла глаза, было совсем светло. Понимая, что не могу сидеть так вечно, потихоньку, опираясь на стену рукой, встала на ноги. Ощущение было таким, будто мне в стопы налили тонну свинца. И тем не менее, я сделала шаг, затем другой. В руке крепко сжимала биту, когда выходила из спальни в коридор.

Наш коридор был прямоугольной формы и соединял четыре комнаты: две спальни, кабинет Марка и общую гостиную, через которую можно было попасть в столовую, а затем на кухню. Через столовую двустворчатые двери выводили в прихожую. Квартиру мы с Марком купили через год после свадьбы, поэтому она считалась общей. Меня она привлекла не только хорошей стоимостью, планировкой и большим балконом, но и тем, что дом находился в благополучном районе, где всё было под рукой. Эта квартира для меня являлась крепостью. И в мыслях никогда не было, что кто-то вздумает пробраться сюда… С целью чего? Ограбления?

Я приблизилась к гостиной и заглянула. Вся мебель на месте, шкафы не тронуты, книги и статуэтки не сброшены с полок. Ветер трепал занавеску, и вдруг я поняла, что дверь на балкон открыта. Марк никогда ее не закрывал. Порой мне приходилось вставать ночью и самой закрывать дверь, потому что стоило подняться ветру, как дверь начинала ходить ходуном и хлопать о стену. Именно это я и услышала несколько часов назад.

Бесшумно ступая по мягкому ангорскому ковру, я добралась до балкона. Вышла, посмотрела вниз, прикидывая, мог бы нападающий забраться в квартиру этим путём. Но нет, исключено. Четвёртый этаж и никакого шанса зацепиться хоть за что-нибудь.

Вернувшись в дом, я поставила биту в угол. Никого нет в квартире, я уже не сомневалась. Был бы нападающий в доме, он давно бы расправился со мной. Меня волновал другой вопрос. И через минуту я нашла на него ответ.

Увиденное поразило меня, словно молния. На полу между диваном и кофейным столиком лежал Марк. Руки раскиданы во все стороны, голова чуть запрокинута назад. Рот открыт, глаза тоже. Из груди торчала чёрная рукоятка ножа.

– Марк? – Я подошла ближе, и снова позвала его. На что я надеялась? Видно же, что он мёртв. Но верить в этот факт я отказывалась.

Опустившись на колени, я отчаянно стала будить его, прикладывала ухо к груди, пыталась нащупать пульс. Потом зачем-то решила выдернуть нож, но и это не помогло. Слёзы хлынули беспрерывным потоком из глаз, крик вырвался из горла так громко, что ничто не могло сравниться с ним. Мой голос перебил звук дверного звонка. Я не сразу услышала его, а когда в дверь забарабанили руками или ногами, решила не открывать. Меня не волновало, кто там и что они хотят. Я переживала горе. Да, мы поссорились с Марком, но я любила его.

Погрузившись с головой в состояние скорби и печали, я опустила руки на колени. Нож с кровью мужа, капающей на его и мою одежду, всё ещё был в моих руках, только я не осознавала этого. А стоило бы…

Я не пошевелилась даже тогда, когда послышался грохот. Кто-то пытался выбить входную дверь, до слуха доносились мужские голоса. Но того страха, что я ощущала всего несколько минут назад уже не было.

– Марк, за что? – плакала я.

Потянулась рукой, чтобы закрыть мужу глаза и немного погоревать перед тем, как разум прояснится и я что-нибудь смогу предпринять.  Поцеловала его в лоб. А потом ворвались они и всё изменилось. Мой мир перевернулся с ног на голову.