Маленькие грязные ручки умело завязывали бантик на шейке мягкой игрушки. За пару месяцев она уже привыкла к темноте и даже не плакала.

Она не спрашивала, почему они с ней так поступили. Решения взрослых не обсуждаются. И раз она здесь, значит так надо. Её и раньше здесь закрывали, но потом ведь выпускали, и всё возвращалось на свои места. Да, на этот раз наказание затянулось, но вера не покидала её. Ей с малых лет твердили, что Бог может всё, и ему необходимо молиться день и ночь, чтобы загладить все свои грехи; а ещё целовать Библию, доказывая тем самым свою любовь.

– Когда нас с тобой выпустят, Тоби, я клянусь, что никогда больше не стану пренебрегать Богом. Перед сном я буду читать по главе из Евангелие, а потом долго-долго молиться за каждого человека на земле. Я попрошу, чтобы Бог смягчил каменные сердца грешных и никогда-никогда не позволял верующим страдать. Я ещё не стала полноценной верующей… И ты тоже, Тоби. Поэтому нас здесь заперли. – Она вздохнула, обняла игрушку и легла на грязный потрёпанный матрас. Где-то в углу зашуршали мыши. Сегодня она не оставила им крошек. Бог снова будет злиться на неё, ведь мышки – братья наши меньшие. – Когда я вырасту, – вновь заговорила она, наивно мечтая, – то создам целый приют для всех в мире животных. А ты, Тоби, будешь директором. – И она засмеялась. Потом повернулась на бочок поближе к маленькому отверстию, через который поступал свежий воздух, положила своего медвежонка на подушку и запела:

Соня, закрой глаза,

Мама рядом с тобой.

Я защищу тебя от зла,

Ты проснёшься в моих объятиях.

Ангелы-хранители рядом,

Так что спи, без страха…

Эта незамысловатая колыбельная повторялась из ночи в ночь, из месяца в месяц, из года в год.

Всё на том же матрасе.

Всё для того же мишки.