Так было каждую ночь.

Город наполняла тишина. Она текла медленно, степенно, заполняя собой все пустынные улицы, аллеи, скверы, мосты. Она топила в себе шелест деревьев, скрип фонарей, лай собак. Только она. Только тишина. Плотная, вязкая, она беззвучно царапала окна и двери домов. Она хотела войти внутрь, она хотела проникнуть в каждый дом, в каждую душу. Что бы затопить. Навсегда.

А люди прятались за стальными засовами, за тяжёлыми шторами, они натягивали на головы одеяла и молча тряслись, боясь лишний раз вдохнуть.

Так было каждую ночь.

И каждую ночь на улицу выскакивала сумасшедшая старуха и, бегая по городу с метлой наперевес, орала своим пронзительным, визгливым голосом. Этот голос разрубал тишину мечом, пробивал арбалетным болтом, кромсал ножами. И тишина всякий раз отступала.

Так было каждую ночь.

Раньше.

Не выйдет больше старуха, не пройдётся старой метлой по тротуару, не зазвучит больше её голос. Лежит она в своей комнате, накрытая простынёй. И занавешенные зеркала тихо хранят тепло её отражений, да маленькая внучка плачет у постели.

А тишина наступает, окружает, давит. И уже не слышно собственных всхлипов, не слышно биения сердца. Тишина стоит рядом, ухмыляется, тянет лапы.

И клокочет плавленым оловом в груди что-то, подступает к горлу, рвётся наружу обжигающей волной, смешанный со слезами и болью — крик! Одинокий, отчаянный крик, острый и тонкий, как стилет. И не давая опомниться тишине, не давая опомниться себе самой, стискивает девчонка дрожащие пальчики на тёмном древке, выбегает на улицу, оглашая город новым криком.

Так будет каждую ночь.

Ведь кто-то должен кричать, когда все остальные молчат.

27 августа 2013 г.