Амина

– Мина! Мина, дорогая! Зайди в классный чат! Срочно!

Я дергаюсь, вешаю на плечо рюкзак, чтобы не мешал, и заполошно открываю страницу мессенджера.

В чате нашего класса плюс тысяча сообщений.

О-ой…

Вдыхаю, а выдохнуть уже не могу – воздух свинцом ложится в груди…

Давит, давит… будто хочет расплющить.

Перед глазами полотнище панических возгласов и видео, видео, видео, фотографии…

Наша школа горит!

Че-ерт!

Звоню мужу домой – я поехала на встречу с подругой, и после ее ухода, немного задержалась в торговом центре. Присматривала одежду для сына.

Не помня себя, выскакиваю на улицу, беру первое попавшееся такси и, не торгуясь, лечу к школе. Слава богу, тут ехать минут пятнадцать от силы.

По дороге продолжаю просматривать мессенджер.

Особо нового ничего не пишут, только то, что вот-вот должны приехать пожарные, но дети пока заперты, потому, что мощно горит первый этаж, и все, кто был на верхних тоже выйти не могут. Выскочить успели лишь несколько старшеклассников.

Кажется, у меня сердце вот-вот остановится.

Наконец, добралась до школы и расплатилась – сунула водителю большую купюру и торопливо пробурчала «Сдачи не надо!». Выскочила из машины и понеслась к зданию, к которому как раз подъезжали пожарные, машины скорой помощи и спасатели.

Здание заволокло черным дымом, языки пламени рвались словно отовсюду и ниоткуда, будто флаги реяли на ветру. Полоскались в окнах как занавески…

Выглядело просто ужасно и страшно.

Сердце выскакивало из груди, я еле дышала, влажные ладони и стопы уже вполне можно было бы вытирать… Казалось – весь мир обрушился на меня! Именно на меня!

Мой Витюша, мое солнышко! Да лучше бы я сгорела сама!

Мой свет в окошке! Единственный, любимый, долгожданный сынишка!

Плакать сил уже не осталось, на нервяке я только дергалась и переступала с носков на пятки…

Но в эту минуту из здания начали выходить какие-то крепкие мужики в костюмах, похожих на костюмы пожарных и выносить детей на руках.

Подбегаю к нашим родительницам.

– Слава богу, в соседнем классе учится сын сестры зам директора агентства «Помощь». Вот эти парни и прибыли раньше всех. И уже спасают наших детей, – сообщает перепуганная Резеда – председатель родительского комитета.

– Что за агентство «Помощь»? – всхлипываю я, не в силах оторвать взгляд от полыхающего здания школы и людей, что вокруг суетятся и копошатся.

Пожарные растягивают брезенты, чтобы дети выпрыгивали из окон, начинают поливать пламя, а оно рвется и рвется в высь словно живое, не желая сдаваться.

– У них много подразделений. Телохранители, детективы, команда быстрого реагирования. Здесь как раз одна из ее частей – те, кто могут работать и как спасатели.

Я вижу, как эти самые мужики переговариваются с пожарными и спасателями. Слышу рваный кусок диалога.

– Три крайних кабинета на втором этаже совсем завалило. А там дети! К окнам не подступиться, двери почти заблокированы и дым…

Дергаюсь, в голове моментально мелькает расположение школьных классов и замираю…

Смотрю на Полину – она тоже ни жива, ни мертва.

Шумят отцы некоторых наших детей.

Матери только заполошно хлопают глазами.

Один из этих «заблокированных» классов – наш, там как раз шел последний урок…

Вижу крупного, плечистого мужика, что раздает приказания парням из агентства «Помощь». Те вручают медикам спасенных детей, и явно группируются для очередной вылазки.

Я смотрю на этого их командира и… неожиданно для себя узнаю…

Становится и странно, и страшно, и одновременно пробуждается второе дыхание.

Я подскакиваю к нему и прошу:

– Радмир… Умоляю тебя… Помоги. Мой сын сейчас в двадцать шестом классе. Он для меня все… Больше, чем жизнь…

Радмир смотрит и узнает меня тоже… Губы его дергаются в подобии какой-то гримасы – как будто и улыбки, и боли одновременно.

Он может сейчас отшить меня – грубо и жестко, ведь однажды, давно я его отшила… И не так чтобы особенно церемонилась. Не по-хамски, конечно, однако послала без особых расшаркиваний и не думая о его чувствах, переживаниях.

Хотя… мы ведь были тогда только лишь школьниками…

Что такое школьная дружба – ходьба парочками, болтовня возле школы.

Это ведь все не серьезно.

Или серьезно?

Он был младше аж на четыре года, ходил за мной, словно хвостик, предлагал вкусности, поднести сумку…

Такой нескладный, странный и нелюдимый…

И я – хохотушка, душа компании…

Первая красавица школы, о которой мечтают все одноклассники.

Длинные ноги, круглые бедра, изящная талия, тонкая шея, кукольное личико с аккуратными, но чувственными губами. Каштаново-рыжие волосы и белая кожа, без малейших веснушек и высыпаний.

На меня все оборачиваются даже просто в коридорах.

Недоступная, нацеленная учиться, а мальчики – это ведь так, ерунда, пока не получила хорошее образование.

Я заканчивала одиннадцатый класс, а Радмира только перевели в нашу школу в восьмой…

И он вообще никак не вписывался в эту концепцию.

Радмир хмурится… Выдавливает из себя:

– Амина?

– Да. Прошло много лет. Я уже не та красавица, что ты помнишь. Но умоляю тебя, помоги… Проси все, что хочешь, только спаси моего сына!

Да, мне уже около сорока, и мой Витюша – поздний ребенок. Долгожданный, желанный и такой любимый, что щемит в груди.

Радмир вдруг кивает и жестами подзывает своих парней.

Они идут к спасателям, что тоже суетятся вместе с пожарными. Кто-то уже направляется внутрь пылающей школы, кто-то продолжает тушить…

Радмир, видимо, договаривается. Потому, что спустя несколько минут, его парни идут «на абордаж». Я подскакиваю к Полине, и она выдыхает:

– Эти справятся, я практически в них уверена.

А сама испуганно жмет мне руку. Я тоже жму ее шершавые пальцы огородницы с большим стажем.

В нашем поселке особо не занимаюсь овощами, цветами, ягодами, пожалуй, лишь я. Плюс еще несколько редких «дачников» – тех, кто купил коттедж, чтобы жить на природе, а не полоть все лето землянику-укроп.

– Спасатели тоже вроде спешат помогать, – кивнула я, потому что и они начали огибать здание, явно пытаясь подобраться к нужным окнам. В руках – брезенты…

Мы с Полиной в едином порыве рвемся туда. Нас не пускают. Откуда ни возьмись появляется полиция, и оттесняет нас от горящего здания.

– Почему здесь полиция? С каких это пор они выезжают на пожары? – я уже окончательно опешила от таких «новостей».

– Кто-то сказал, что возможен поджог. Видимо, поэтому они и приехали, – шепчет мне другая родительница на ухо.

Ждем, ждем и опять ждем…

Здание, словно живое, плюется дымом – он валит отовсюду – из окон, из дверей.

Пламя не хочет подчиняться пожарным – то тут, то там опять поднимается, рвется куда-то – в небо, на волю.

Брандспойты работают не переставая.

А у меня в ушах барабанит и сердце все еще колотится пичугой в силках.

На уме только: «Витюша… Мой Витюша… Мой замечательный сын»…

Перед глазами крутятся кадры моего прошлого… Счастливые, сложные…

Но такие чудесные благодаря сыну…