Его работа – это, прежде всего, терпение и хладнокровие, в любых, даже самых экстремальных ситуациях. Умение с полувзгляда оценить ситуацию и в течение нескольких секунд просчитать все альтернативные варианты дальнейшего развития событий. За это серьезные люди платят ему деньги.

Большие деньги.

Достаточно одного взгляда на потенциального клиента, чтобы понять насколько проблемным он станет и есть ли перспектива в таком сотрудничестве.

Владимир Соколовский любил односложный подход. В нем он простой наниматель, а клиент – его объект. Без эмоций, без души, с одним четким статусом, применяемом к объекту.

Сокол не работает на посредников. Он работает только на себя, и именно поэтому ему доверяют лишь самые конфиденциальные заказы.

 - Вы пунктуальны, Владимир Алексеевич, - звучит ровный голос, возможного нанимателя и мужчина в кресле, приковывает к себе внимание, медленно поднимаясь.

Они просто и уверенно пожимают друг другу, почти как равные, но это только иллюзия, которая мгновенно разрушается, когда хозяин кабинета вновь опускается в свое кожаное кресло, так и не предложив Соколовскому присесть.

Он здесь хозяин, барин и соответствующий взгляд внимательный и цепкий, оценивающе рассматривает собеседника.

 - Мне рекомендовали вас знакомые, - произносит мужчина в кресле и прикуривает тонкую сигарету, - Вы работали у них чуть больше года. Почему не продлили контракт?

 - При устроении угрозы безопасности клиента, продление контракта теряет смысл, - отвечает Соколовский, мысленно подмечая скрытую нервозность нанимателя.

 - Честный значит, - ухмыляется барин, - Ну-ну…

Соколовский привык к подобной снисходительности. Все эти помешанные на своем финансовом превосходстве «деятели» любят смотреть на него именно так, как на прислугу. Он отсекает такую эмоциональность, как лишнюю. Гораздо важнее документы, которые личный помощник клиента кладет на стол, предлагая присесть и ознакомиться.

 - Я не работаю на долгосрочную перспективу, - напоминает Соколовский, пробегаясь глазами по проекту договора.

Олег Елагин медленно затягивается сигаретой и, стряхивая пепел в изящную пепельницу, немного подается вперед.

 - Думаю, размер вознаграждения, изменит ваше мнение.

Деньги всегда имеют значение. Даже для Соколовского, который довольно равнодушно относится к их наличию на своем банковском счете. Деньги это всего лишь средство достижения поставленной цели и свобода, с поправкой на определенные обстоятельства.

Елагин проводит рукой по чистому столу, девственность которого портит лишь наполненная пепельница и достает из верхнего ящика фотографию. Мгновение он рассматривает изображение потеплевшим, отрешенным взглядом и тягуче, словно жадничая, протягивает Соколовскому.

 - Это очень важный для меня человек. 

Владимир внимательно смотрит на изображение хрупкой светловолосой девушки и к горлу внезапно подкатывает удушье. Мозг простреливает догадкой, острым импульсом узнавания.

Это она.

Совсем не изменилась. Только отрастила свою хулиганскую челку, что раньше вечно падала на смеющиеся голубые глаза.

Фотография падает на полированную столешницу и Соколовский прячет руки под стол, чтобы скрыть смятение.

 - Ваша…

 - Супруга, - подсказывает Елагин и Владимира мутит от этой иррациональной действительности.

Поднимает глаза, чтобы по-иному взглянуть на клиента. Уже через призму субъективности и отметить – несмотря на общую подтянутость он уже в том возрасте, когда такие милые девочки не жены, а дочери.

Жадный взгляд Соколовского снова скользит по тонкому профилю на фото, очерчивает пухлые губы с трогательно поникшими уголками. Кажется, ее взгляд даже на простой бумаге несет свой противоестественный магнетизм. Незримый художник запечатлел ее на кухне. В мягком вязаном домашнем платье, которое только подчеркивает беззащитность хозяйки. В руках она держит большую кружку.

Что в ней? Ее любимый сладкий чай?

Вероятно, Елагин ее очень любит, раз держит фото под рукой.

Эта мысль отдается тупой болью в области грудины и отрезвляет одновременно.

 Соколовский возвращает карточку нанимателю, с трудом сохраняя при этом невозмутимое лицо.

Елагин быстрым движением снова возвращает ее под замок в ящик стола и,  сцепив пальцы, прицельным лазером смотрит на Владимира. 

 - Я увеличу сумму вашего контракта вдвое.

 - Серьезность угрозы? – он сам не узнает свой механический голос.

 - Три недели назад. Попытка похищения. Нам просто повезло, что обошлось только малой кровью. Я не хочу рисковать.

Малая кровь – это два трупа в прикрывавшей охране.

Елагин серьезный игрок и как следствие человек, находящийся на постоянном прицеле. Его никто не тронет. Слишком весомая фигура, а вот жена… Через слабости легко манипулировать такими вот акулами бизнеса. Они сразу теряют свою значимость, обнажая человеческую искренность.

Интересы Олега Анатольевича лежат в нефтеперерабатывающей промышленности. Как в стране, так и за ее пределами. Так же он активно инвестирует в строительный бизнес. Плюс к этому значительный пост в областном правлении, где рьяно идет дележка государственных средств.

И это только по официальным данным. 

Что происходит за пределами официальности известно только самому Елагину и еще паре тройке приближенных к нему рабов.

Перед глазами Соколовского на мгновение встает образ девушки с фотографии, что с такой маниакальной жадностью оберегает Елагин.

Варя…

Зачем же ты с ним Варечка?

Рука, вопреки давлению разума, берет в руку ручку и небрежной закорючкой ставит размашистую роспись.

 - Автограф у вас, Владимир Алексеевич, как у президента, - довольно говорит Елагин,  - Первый транш по договору буквально через несколько часов будет на вашем счету. Мой безопасник введет вас в курс дела. 

Владимир скупо кивает в ответ и поднимается со своего места, намереваясь заняться своими прямыми обязанностями по новому контракту.

 - Владимир! –окликает его наниматель, - На пару слов.

Кивок головы и помощник Елагина бледной тенью сливается с кабинета, оставляя мужчин в напряженном молчании.

 - Надеюсь, - негромко произносит Олег Анатольевич, - Мне не нужно разъяснять, что моя супруга только моя.

Щелчок бензиновой зажигалки и Елагин достает новую сигарету, затягивается,  смотрит Соколовскому прямо в глаза.

 - Увижу, что пускаешь на нее слюни  - удавлю.

Не ново и вполне ожидаемо.

На лице Соколовского не отражается эмоций.

 - Я понял.