Поздняя осень радовала тёплой погодой. Лёгкий ветерок шелестел опавшей листвой, закручивая её в небольшие вихри и бросая под ноги улыбчивым прохожим, гулявшим по тропинкам парка. Ещё день назад я так же радовалась виду разлапистых елей, багрянцу на клёнах и диких грушах. Сегодня же всё было иначе. Душу словно разрывало на части, а в горле стоял ком от невыплаканных слёз. Хотелось забиться в уголок, чтобы никого не видеть и ничего не слышать. Но вместо этого я упрямо бежала вперёд, накручивая километры по парку и гоня от себя мысли и воспоминания. Так лучше. Так казалось правильнее.

Но как бы я себя ни уговаривала, что физическая нагрузка — самое то, что нужно в данной ситуации, а тело не чувствовало ритма, отчего дыхание сбивалось, отдаваясь резкой болью в груди. Хотя, может, это болело разбитое сердце?

Дружеское плечо было бы сейчас весьма кстати. Жаль только от чайной терапии, устроенной Санькой, стало хуже. Почему? Загадка. Всегда помогало, а тут… Оставался лишь этот вариант — свежий воздух, знакомые с детства тропинки, любимые кроссовки, макушки сосен над головой...

Я настойчиво делала вид, что всё как всегда, что жизнь продолжается... Вот только кого я обманываю? Как бы я ни старалась, а против правды не попрёшь.

Возможно, было бы правильнее закрыться в квартире, уткнуться носом в подушку и порыдать, ругая судьбу-злодейку, испортившую мне жизнь. Но жалеть себя я не привыкла. Да и такая уж злодейка, эта судьба? А вдруг наоборот? Вдруг в случившемся моё спасение?

В очередной раз пробежав участок, проходивший рядом с дорогой, где возле светофора выстроилась очередь из автомобилей, я снова свернула вглубь парка. Там бегать мне нравилось гораздо больше. Каждый поворот, каждый тупичок, лавочка или беседка, хранили в себе воспоминания детства, когда и трава казалась зеленее, и солнце ярче. Вон под тем дубом я часто ела мороженое по пути из магазина домой. А в той беседке мама любила читать романы, слушая пение птиц, и часто брала меня с собой.

Знакомые дорожки стелились под ногами, уводя всё дальше, пока не упирались в неглубокий пруд, где жили дикие утки, крикливые и бойкие. Обычно я приносила им корм, но сегодня всё шло наперекосяк.

Полюбовавшись со стороны на шумное утиное семейство, повернула обратно, дав себе зарок, во что бы то ни стало вернуться сюда завтра с угощением.

Но моим планам не суждено было сбыться.

До выхода из парка оставалось каких-то пару сотен метров, когда я услышала детский плач, тихий и отчаянный, от которого заныло сердце. Замерев на месте, прислушалась. И ещё толком не успев сообразить что к чему, повернула в нужную сторону.

На лавочке, под тем самым дубом, где я когда-то ела мороженое, сидела рыжеволосая девочка лет пяти, сжимая в руках большое яблоко. Слёзы катились по её щекам, но малышка их словно не замечала.

— Привет, солнышко, — осторожно произнесла, присев перед крохой на колени, стараясь при этом не напугать ребёнка. — У тебя что-то случилось?

Я уже собиралась спросить, где её родители, когда вскинув заплаканное личико, на котором тут же появилась счастливая улыбка, она наклонилась вперёд, внезапно обняв меня за шею.

— Мама, мамочка, миленькая, родная, — захлёбываясь рыданиями, шептала малышка, уткнувшись мне в плечо, — наконец-то я тебя нашла.

Она цеплялась за меня так отчаянно, с такой силой и затаённой надеждой, что отстраниться я просто не смогла.