Сколько себя помню, я засматривалась на звёздное небо. Я любила минуты, когда дежурный воспитатель нашего детского дома, обходя спальни воспитанников, выключала свет — и я смотрела и смотрела на ночное небо, на звёзды, на краешек луны, который виднелся в окне. Не один десяток раз воспитатели, застукав меня сидящей на подоконнике и считающей звёзды, ставили на час в угол. Раньше — когда мне было восемь, одиннадцать лет — я на них злилась: меня наказывали, лишали сладкого, доступа во Всемирную Сеть; я одной из последних выбирала подарки на Новый год, переданные попечителями детского дома и волонтёров.

Рядом с окном спальни девочек была установлена пожарная лестница. Я научилась перебираться на неё через окно и забиралась на крышу. В первый раз я чуть не свалилась с высоты третьего этажа, но потом наловчилась и стала действовать на автомате. Работало это только летом, но однажды я решила выбраться в ясную морозную ночь — уж больно хотелось посмотреть на комету Атлас, в эти зимние дни её было видно невооружённым глазом!

Есть в звёздах что-то особенное. Вы только попробуйте выйти ночью на улицу и посмотреть в небо. Отвести взгляд окажется очень сложно. Я вот не могла. Просто не находила сил.

Когда я вернулась в комнату, дежурный воспитатель уже сидела на моей кровати. Меня лиши вишнёвого пирога, и все зимние каникулы мне пришлось помогать на кухне.

Я злилась, рыдала, огрызалась, объявляла бойкот, но всё равно, как только появлялась возможность, сбегала на крышу или в парк. А потом я открыла для себя, что могу быть куда ближе к звёздам…

Это осознание пришло постепенно, после ежегодного медицинского осмотра. В тот год у меня начались месячные, так что к привычным врачам добавились ещё. Во-первых, гинеколог — дородная тётка с мясистыми руками, которая, спросив, не было ли у меня половых актов, и получив отрицательный ответ, ввела датчик УЗИ мне в задницу. Трансректальное обследование органов малого таза предназначалось для тех девушек, кто не вёл половую жизнь.

— Всё в порядке. Матка малюсенькая, но размеры в нижней границе нормы, — сообщила тётка. — Вытрись салфеткой, салфетку в урну, одевайся за ширмой. — И громко выкрикнула: — Следующая!

С голой задницей, на дрожащих после неприятной процедуры ногах, я сползла с акушерского кресла, на котором побывала впервые, и побрела к кушетке. В прострации натянула трусы, чёрные брюки, поношенные кроссовки. В медицинском бегунке значился последний врач — эндо… анеди… нутри… нолог — в общем, тот, кто следит за буйством гормонов у подростков.

В последнем медицинском кабинете за столом сидел врач. Мужчина. Судя по гладкости кожи и отсутствию морщин, ему было лет тридцать, но мне почему-то казалось, что он старше, гораздо старше. В глазах предыдущих врачей читались жалость, надменность, брезгливость — взгляд этого мужчины не выражал ничего; и всё же он приковывал внимание. Возможно, это цвет глаз оставлял такое неизгладимое впечатление. Ярко-синий.

Наша бьюти-индустрия теперь могла и не такое. Можно было, сделав пару уколов, отрастить себе длинные и пышные ресницы; или сменить цвет волос, которые не пришлось бы подкрашивать, как это делали ещё лет пятьдесят назад. Я бы хотела сменить свой мрачный чёрный цвет на светлый, как у Ирэны Блестящей, самой популярной поп-дивы этого десятилетия. Божественный голос, актёрский талант, яркая внешность. Но бьюти-индустрия не любит нищих. А воспитанники детского дома, хоть и не нуждаются ни в чём, личных денег не имеют.

От пристального взгляда мужчины-доктора по коже побежали мурашки. Очень захотелось убраться из его кабинета.

— Мелания Васькина, тринадцать лет, — прочитал он с компа мои данные, указанные в карточке объединённой по всей Земле медицинской сети «ВсеМед». — Хирургических вмешательств не было, обращений и жалоб медицинского характера тоже.

Он встал, подошёл ко мне, пощупал что-то под подбородком, затем за ушами, подмышками. Я замерла, боясь даже спросить, что он делает. Хотелось оттолкнуть его руки и сбежать. Почему-то это казалось мне жизненно важным.

— Немного суховата кожа, волосы ломкие. Пока это вариант нормы — у тебя идёт активная перестройка организма. Нужно пропить курс витаминов.

Он выдвинул ящик стола и достал белую банку, на которой красовалась знакомая яркая этикета. Я немного расслабилась — эти витамины последние полгода рекламировали повсюду.

— По одной капсуле на ночь в течение месяца, — сказал врач. — Передам дежурной медсестре. — Я кивнула и, стараясь не бежать, покинула кабинет.

Синеглазый доктор прописал в моей медкарте показания к приёму витаминов, так что дежурные воспитатели каждый вечер выдавали мне по капсуле и следили, чтобы я её выпила.

Через неделю со мной начало происходить что-то странное. Я не чувствовала себя плохо до того, как начала принимать капсулы, но теперь мне казалось, что я могу свернуть горы. Я стала лучше учиться, у меня появилась странная потребность выглядеть лучше (чёрт, я даже начала мыться каждый день и два раза в день чистить зубы), мне захотелось стать кем-то! Кем-то большим, чем уборщик помещений, офис-менеджер, повар или швея — именно эти профессии чаще всего получали выпускники нашего детского дома.

Может, это просто так играют гормоны?

«Переходный возраст — это время многих физических, умственных, эмоциональных и социальных изменений. Одна из причин "бунта" подростка — перестройка в префронтальной коре головного мозга. Она отвечает за слаженную работу его [мозга] отделов, а также за то, как человек себя осознаёт, как он планирует свои действия и как себя контролирует. В таком возрасте ребёнок может обладать большей способностью к сложному мышлению», — вот что я выкопала в медицинской энциклопедии. Потрясающе интересное чтиво, кстати!

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Откуда у меня стали появляться такие мысли?! Это точно я?

В такие моменты мне хотелось пойти к нашему психологу и обо всём ей рассказать. Останавливало одно: тех парней и девчонок, что обращались к ней, часто переводили в другие детские дома.

А потом в наш детский дом пришла новый дежурный воспитатель — тётя Оля.

У нас, детдомовских, нет мамы, которая может похвалить за успехи. Нет папы, который заступится. У нас у всех разные истории и разные судьбы. Мы по разным причинам оказались не нужны своим родителям. От меня отказались ещё в роддоме. Иногда я грезила, что кто-то внимательный, добрый, отзывчивый, строгий, но справедливый удочерит меня. Как же я хотела свой дом! И кого-то, кто любил бы меня просто так, потому что я есть. И я начала стараться. Я старалась понравиться тёте Оле, глубоко в душе я мечтала, что она станет для меня мамой…

Она была воплощением моих мечтаний. И она заменила маму всем нам.

Тётя Оля держалась со всеми одинаково: журила, если кто-то провинился, хвалила за успехи, всегда выслушивала, если возникали проблемы, давала советы. Мы уважали её. К ней мы бежали за утешением, к ней шли хвастаться своими победами. Мы давно потеряли доверие к взрослым, но она коснулась иголок, которые мы отрастили, чтобы хоть как-то существовать в этом мире; в мире, в котором мы стали не нужны своим родителям. Когда тётя Оля пришла к нам работать, мы почувствовали, наконец, любовь, понимание и уважение. Она всегда разговаривала с нами на равных, без сюсюканий. Она дала понять, что не все взрослые — плохие люди.

А ещё она в каждом разглядела его особенности, поняла наши интересы и сподвигла нас реализоваться в той сфере, которая нам была наиболее интересна.

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Разве может тринадцатилетняя девочка думать ТАК? ТАК формулировать свои мысли? Мне страшно! Очень страшно!

Несколько выпускников нашего детского дома поступили в университеты на бюджет! А ведь ещё год назад Женька Карташов только и знал, как стрелять сигареты у прохожих и резаться в карты.

— Как это чучело поступило в университет? — Мы с девочками из комнаты обсуждали Карташова.

Кто-то погладил меня по голове.

— Всё дело в желании, Лани. Евгений очень талантлив во всём, что касается радиотехники.

Тётя Оля двинулась в сторону воспитательской.

Я фыркнула:

— То есть я могу стать астронавтом?

— Только если ты этого действительно хочешь. — Она обернулась и подмигнула мне.

Я задумалась. Действительно задумалась, чего же я хочу. Я точно знала, что меня манят звёзды, и была уверена, что если я посвящу им жизнь, то буду счастлива. И тогда я начала рыть. Я читала всё, что могла найти, о профессиях, связанных с космосом, искала университеты, программы, изучала условия поступления, отчаивалась, отбрасывала некоторые специальности, психовала, снова искала. Каждую свою находку я обсуждала с тётей Олей. Она советовала, критиковала. Наконец я решила, что сначала поступлю на космометеоролога, а потом, отучившись, начну подавать заявки на включение меня в команды астронавтов. Как я поняла, на борту космических кораблей, которые в последнее время исследовали Венеру и Нептун, были космометеорологи. На обеих планетах уже началось строительство космических станций, и корабли, взлетавшие с Земли, доставляли стройматериалы, команды строителей, учёных.

Как же я хочу туда! Там, вверху, среды планет и звёзд — моё место!

Однажды тётя Оля, с разрешения директора и с помощью попечителей, организовала ночную экскурсию для ребят старших групп. Помня о моей одержимости космосом, взяла и меня.

— В ночь с двадцать второго на двадцать третье апреля наступает пик активности метеорного потока Лириды, — рассказывал сопровождавший наш автобус сотрудник местного планетария. Мы удалялись от города, ведь его огни мешали рассмотреть и так неяркое зрелище. Мои мысли подтвердил наш экскурсовод: — Лучшее место для наблюдения — за городом, а лучшее время — после двадцати трёх ноль-ноль. Я прихватил для вашей группы бинокли.

Мы ехали почти три часа и наконец остановились в поле. Было зябко, но боже, как же хорошо различались в небе звёзды и созвездия! Я, наизусть выучившая карту звёзд, млела от экстаза.

Вон там — Бетельгейзе, яркая звезда в созвездии Ориона. Её существование подходит к концу. Она медленно сжимается и сильно разогревается изнутри — это однозначно приведёт к её взрыву. Скорее всего, она переродится в туманность. Если так случится, то в центре новообразовавшейся туманности появится или нейтронная звезда, или чёрная дыра. Возможно, Бетельгейзе уже взорвалась. Между нами и ей почти шестьсот световых лет…

— Поднесите бинокли к глазам и посмотрите на восток, — предложил экскурсовод. Я немедленно поднесла увеличительный прибор к глазам, ведь точно знала, что там увижу — главную звезду созвездия Лиры, прекрасную Вегу. — Именно там и начнётся звездопад.

Прошло чуть больше десяти минут, и мы увидели падающие звёзды! На самом деле такой метеорный поток можно было ежегодно наблюдать с Земли в апреле. Мы двинулись дальше по экскурсионному маршруту. Наш автобус ещё больше удалился от городов и деревень, и мы снова вышли в поле.

— В этот раз я не предлагаю вам бинокли, Млечный Путь отсюда видно и невооружённым глазом, — сообщил экскурсовод, замолк и поднял голову вверх. И мы, детдомовцы, поступили так же и тут же замерли от восхищения. Мы увидели полосу Млечного Пути!

Ух ты!

Неспешно, всё ещё смотря вверх, я поворачивалась вокруг себя и словно ощущала дыхание Вселенной. Млечный путь тянулся над нашими головами от горизонта до горизонта.

— Владислав Вадимович, — неожиданно для самой себя обратилась я к сотруднику планетария, — мне кажется, что мы сейчас видим рукав Персея.

Владислав Вадимович кивнул.

— Да, верно. Из-за того, что от рукава Персея нас отделяет рукав Ориона, на внутреннем краю которого мы находимся, рукав Стрельца мы тоже предположительно видим. Все остальные рукава скрыты этими двумя, а также пылевыми туманностями.

Так вот ты какой, рукав Персея! А наша солнечная система, значит, находится в рукаве Ориона, на внутренней его стороне.

— Это самая красивая природная картина, которая может быть! —услышала я шёпот тёти Оли, раздавшийся рядом.

***

Чёрт, чёрт, чёрт!

Я только что узнала, что все, абсолютно все астронавты, чтобы поступить в лётный отряд, должны сдать спортивные нормативы.

Ненавижу физкультуру. Ненавижу бег.

Пробежать на тройку шестьдесят метров или сто — куда ни шло, но бег, например, на три километра меня выматывал — в боку кололо, в глазах темнело, отдышаться потом не могла полдня. Подтягиваться я не умела, а отжималась ровно пять раз — на слабую тройку.

И снова помогла тётя Оля. Мы с ней проконсультировались с преподавателем физкультуры в школе, в которую ходили все воспитанники нашего детского дома, и с врачами, обследовавшими меня. Вот только того самого доктора с ярко-синими глазами найти не удалось, этот эндокринолог словно испарился. И всё же мне составили целую программу физической подготовки, и начали мы её… с кардиотренировок.

***

— Следующий, — раздался из-за двери голос доктора.

Это был последний врач в ежегодной медицинской комиссии, и этот голос я узнала. Руки и ноги затряслись от страха. Появилось иррациональное желание сбежать отсюда. Но мне было уже четырнадцать с половиной, и заключение эндокринолога для моей дальнейшей физической подготовки много значило. Кое-как успокоившись, я толкнула дверь. В прошлый раз всё ведь прошло гладко.

— Мелания! — расплылся в улыбке врач с ярко-синими глазами. Он даже не стал скрывать интерес ко мне.

От ужаса ноги приросли к полу. Врач ощупал моё горло, и я уже знала, что так проверяют, не увеличена ли щитовидная железа. Потом он вернулся к столу и что-то быстро прочитал на мониторе компьютера. — Твои анализы в норме, гормоны в порядке. Занялась спортом? Одобряю. Но не переусердствуй, повышенное содержание тестостерона нам не нужно. Хороший вариант — силовые тренировки два-три раза в неделю, лучше всего — тренировки на выносливость, она пригодится.

Он снова уставился в монитор, а затем достал из ящика стола знакомую банку с капсулами.

— Напишу в твоей карте рекомендации по приёму витаминов.

Я кивнула, развернулась и молча вышла из кабинета. В коридоре бросилась бежать. Хотелось убраться подальше от крыла детского дома, где мы проходили медицинский осмотр. И только в парке рядом со школой я перевела дух.

Ну до чего неприятный доктор!

Понять своего испуга я не могла. Врач ничего мне не сделал, но тем не менее я ощущала ужас, находясь в его кабинете.

Над деревьями пронёсся флаэр, и я в испуге присела — мы ещё не привыкли к таким летающим штукам, они пока были новинкой в нашем мире. Основная подъёмная сила флаэра возникает за счёт пространственно-разуплотнённого гелия в виде холодной плазмы. Горизонтальная управляющая и стабилизирующая тяга управляются электрическими двигателями и двигателями турбовентиляторного типа.

Сейчас такой транспорт могли позволить себе только очень богатые люди. Из-за малочисленности таких средств передвижения они иногда проносились в воздухе над высотками. А недавно произошла воздушная авария. Никто не пострадал, но во Всемирной Сети заговорили о правилах движения для флаэров.

Когда я стану астронавтом, у меня тоже будет флаэр!

И снова после приёма витаминов я почувствовала себя просто отлично! Мне стали даваться все предметы в школе, но больше всего я напирала на те, что могли понадобиться для получения профессии космометеоролога. Оказалось, что мне нравится учиться. Во Всемирной Сети я поискала объяснение такому рвению. Выяснилось, что гормоны щитовидной железы ещё с внутриутробного периода программируют интеллект и уровень умственного развития. Выходило, мои родители не были дурками. Но почему же они оставили меня?!

Отыскала я и состав витаминов, которые прописал доктор, но никаких веществ, воздействующих на мозг или на щитовидку, туда не входило. Или в белой пластиковой бутылочке находились не витамины, а что-то другое.

У таких, как я, не бывает наличных. Государство полностью оплачивает наше проживание, питание, медицинские услуги для нас, одежду, гигиенические средства, школьные принадлежности. И только. Игры, планшеты, телефоны — всё это мы выпрашиваем у Деда Мороза, то есть пишем на Новый год письма попечителям, и те решают, по силам ли им наши запросы. Так что денег на упаковку витаминок, прописанных синеглазым доктором, у меня не было. Пришлось смотреть во Всемирной Сети описание, я даже нашла видео с производства — мои светло-серые капсулы совершенно не походили на яркие голубые шарики!

Что с этим делать, я не знала, но отчётливо понимала — эти витаминки мне пока только на пользу. А потому старалась ухватить всё, что они мне давали. Я стала залпом читать художественную литературу, учебники по метеорологии, математике, химии, географии, физике — всё это пригодилось бы при поступлении в университет. А ещё я много читала о космических приключениях вперемешку с научными теориями о космосе, о чёрных дырах, о способах передвижения в космосе, о строении космических кораблей и станций.

Минусом всего этого стало то, что я отдалилась ото всех. Подружки стали общаться со мной с неприязнью, а то и вовсе игнорировали меня. Впрочем, вина лежала на мне. Учебный год я впервые в жизни окончила на одни пятёрки! Школа даже отправила директору детского дома благодарность за такого одарённого воспитанника. Это ещё больше отдалило меня от ребят и девчонок моего возраста. Никто не гнобил меня — подобное пресекалось при первых подозрениях, — просто со мной почти прекратили общаться.

На летние каникулы детдомовцев отправляли в лагеря отдыха. Мне предстояло поехать на все три месяца на море. И я рыдала в кабинете директора, умоляя меня никуда не отправлять дальше, чем на два километра от моей библиотеки, компьютера и спортивной площадки. Я меня была ЦЕЛЬ, и я не желала, чтобы что-то помешало её осуществлению. Я боялась, что витамины перестанут действовать и я превращусь в обычную девчонку, удел которой — быть поломойкой.

— Я буду помогать на кухне, буду помогать дворнику, буду помогать делать уборку в спальнях, только не отправляйте меня!

Директор растерянно смотрела на меня.

— Но Мелания, ты заслужила это! Попечители выделили деньги, чтобы ты отдохнула, у тебя отличные показатели в учёбе!

— А можно вместо меня поедет Марина? Она учится без троек! Она тоже заслужила!

Директор только покачала головой.

— Мне нужно поставить в известность попечителей, у нас строгая отчётность по каждому ребёнку.

Вот так я осталась на лето в опустевшем детском доме. Было странно просыпаться в тишине, обедать с двумя воспитателями, засыпать в пустой комнате. Но почему-то мне было хорошо… Очень хорошо.

А ещё никто не мешал мне глазеть перед сном на звёзды.

***

— Эй, зубрилка, я заметил, у тебя за лето сиськи выросли, покажешь? — За углом школы ко мне пристал Ванька Косых, симпатичный парень с отвратительным характером. Утром его привозил на дорогой машине в школу отец, в конце учебного дня забирала мать и возила сыночку по разным репетиторам и секциям. Отец Вани, местный чиновник, заведовал в нашем городе вывозом отходов на переработку. Мусорный Ванька — так звали Ваню за глаза в нашем классе.

Шла третья неделя нового учебного года. Косых задержался после каникул — отдыхал где-то с родителями. Светлые волосы выгорели на солнце, кожа загорела, а зеленые глаза стали ярче от такого контраста. Девочкам он нравился. Не понимаю чем.

За детдомовского всегда некому вступиться, поэтому я молча шла к детскому дому, не обращая внимания на сальные шутки этого придурка. Пару раз оглянулась — вроде бы отстал.

Путь проходил через парк. Он не был заброшен, но никто за ним не ухаживал — старые покосившиеся лавки, горы прелой листвы, оставшейся от весенней уборки, жёлтые осыпающиеся листья берёз, начинающие краснеть листья клёнов. Стоял солнечный день, лавки уже высохли после дождя, который до этого лил три дня подряд. Я оглянулась: позади шла группа парней из параллельного класса. Эти тоже любили дразнить таких, как я. Свернула на другую дорожку. Так идти предстояло дольше, но школьников встречалось меньше. Вдруг моё внимание привлёк мужчина с длинными тёмными волосами, заплетёнными в косу.

Хм, откуда он? В наших северных городах так не ходят. Иностранец? Заблудился?

Уже лет сорок на Земле все общались на межмировом языке — смеси английского, испанского и русского. Но нации бережно поддерживали знание родного языка. Своим родным, русским, я владела ничуть не хуже общемирового. Так что, если залётная пташка из западного полушария Земли попросил бы помощи, направить его на центральные дорожки парка проблем не составило бы.

Мужчина прошёл мимо, быстро глянул на меня и зашагал дальше. Я села на скамейку. Рядом поставила сумку с учебниками и тетрадями. Слышала, во многих школах уже не пользуются тетрадями, все записи ведут на планшетах. Но только не в нашей. Наш город слишком удалён от центра страны, слишком долго до нас доходят изменения.

Мужчина с длинной косой остановился и сел на соседнюю лавку. Стало неуютно.

Явно не местный. У него взгляд совершенно отличается от наших, забитых и затравленных.

Ладно, мне пора, нужно ещё выполнить два задания.

Меня ждали задания из онлайн-школы, в которую я поступила этим летом. Они мне нравились, потому что были сложными, приходилось перелопачивать гору информации, чтобы найти ответы. Иногда я ошибалась, и потом мы с преподавателем разбирали то, что мне не удалось понять. Я знала, что скоро эти уроки для меня закончатся — первые два месяца обучения предоставлялись бесплатно, но, чтобы учиться дальше, нужно было платить. Попечители отказались это делать, я узнавала. Кто-то из них обиделся, что я не поехала на Средиземное море.

Границ в нашем мире теперь не существовало, как это было ещё сто лет назад. Но и одним большим государством под названием Земля мы пока не стали. Казалось, лет через сто или сто пятьдесят мы к этому придём.

Мужчина с длинной косой последовал за мной. Я ускорилась. Он тоже. Я свернула на дорожку, ведущую к центральной аллее, и он повернул следом. Навстречу мне вышел высокий синеволосый парень с оранжевыми глазами. И взгляд у него был такой же, как у мужчины с косой — прямой, открытый.

Да откуда вы тут? У нас сегодня какое-то нашествие чужаков?

Парень приветливо улыбался и двинулся ко мне.

Чёрт! Что им от меня надо?!

Я бросила сумку с учебниками и понеслась в сторону кустов. Я-то наш парк знала отлично, а вот они — нет.

Какое счастье, что я стала уделять время спорту. Теперь лихо перескакивала через поваленные деревья, перепрыгивала через мелкие овражки; впереди виднелся небольшой ручей, его берега должны были остаться скользкими после вчерашнего дождя, стоило только оттолкнуться чуть раньше, чтобы не поскользнуться. Я оглянулась — преследователей не было.

Так вам и надо!

Прислонившись к дереву, я прикрыла глаза. А когда открыла — сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Они оба стояли передо мной, на расстоянии вытянутой руки, и переговаривались. Но я совершенно не понимала их!

— Что вам нужно?! Не трогайте меня! Я ничего вам не сделала!

Они развели руками, но не приблизились. Я выдохнула.

Если сразу не напали, может, чего-то хотят?

Глаз ухватил движение — к нам приближалась красивая светловолосая девушка с сиреневыми глазами.

— Помоги! Помоги мне! Пожалуйста! — попросила я её.

Она нахмурилась, грустно улыбнулась и что-то сказала.

Она одна из них!

Девушка вынула из кармана странную штуку и рывком приставила её к моей шее. Я завизжала от ужаса и отключилась.

***

Я резко открыла глаза. Словно сон выключился. Или не выключился —то, что я увидела перед собой, казалось похожим на сон. Передо мной стояли красивые девушки аниме-фурри. Острые рыжие ушки, пушистые рыжие хвосты. Словно белки, что шныряли по нашему парку и выпрашивали еду у прохожих. Взгляд остановился на девушке с сиреневыми глазами. Её я уже видела. И тут я заметила прекрасного беловолосого парня, из его причёски торчали уши.

Эльф!

Он с доброй улыбкой смотрел на меня. И я не могла оторвать взгляд, рассматривала безупречное лицо, голубые глаза. Руки зачесались потрогать уши.

Они настоящие?

Рядом с эльфом шевельнулась серая туша с уродливым шрамом на лице. И я вспомнила… вспомнила, где видела эту блондинку, синеволосого и мужика с косой.

Они напали на меня в парке! А сейчас надо мной будут проводить опыты!

Я завизжала, вскочила с места и понеслась по помещению, нажимая все кнопки, которые мне попадались. Оглянулась: за мной никто не бежал. Остановившись, я повернулась к незнакомцам.

Люди ли они вообще?! Где я — в фильме-ужасов или фильме-фэнтези? А может, меня похитили инопланетяне и я в фильме-фантастике?

Я осматривала металлическое помещение, ища хоть что-нибудь, чем бы могла защититься. Неожиданно эльф сделал несколько шагов вперёд. Он улыбался.

— Ты эльф?

Он меня не понимает.

Парень остановился в нескольких шагах от меня, показал знаками, что считает пульс, и указал на кровать с крышкой.

Я помотала головой.

Нет, я туда не пойду…

Он снова улыбнулся. Мне тут же захотелось ответить улыбкой.

— Ты настоящий эльф? Можно потрогать твои уши?

Он развёл руками.

Он согласился!

От восторга сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Я осторожно подошла, подняла руки и ощупала острые тёплые уши.

Они настоящие!

Эльф жутко покраснел.

А они так умеют?

Он осторожно отцепил мои руки от ушей. Пришлось спрятать ладони за спину и даже сцепить их в замок, чтобы снова не потянуться к этим чудесным ушкам. Казалось, эльфу стало неловко.

Он снова взял себя за руку, словно считая пульс, и снова показал на кровать с крышкой.

Ну ладно, этому парню хочется верить.

Я подошла к кровати. На вид — пластик с кнопочками, на ощупь — что-то мягкое и тёплое. Улеглась.

Вроде бы удобно, и никакие иглы не торчат из крышки.

Внимание привлекло покашливание эльфа. Он показал, что надо снять крутку. Я стянула её, и остальные в комнате зашептались, уставившись на мою футболку. Кажется, им не понравился их сородич, пришелец — именно он был изображён на футболке. Люди так представляли инопланетян — в виде зелёных человечков с лысой головой и чёрными глазами. Он наставил на них свой палец, надпись на футболке гласила: «А ты сдал анализы?» Классная, между прочим, футболка, половина наших подростков ходит в похожих. Попечители, наконец, купили то, что носят остальные, а не «классику», как называла строгие сарафаны, брюки, белые рубашки и синие кофты директор детского дома; обычно попечительский совет приобретал к новому учебному году именно такую одежду.

Вдруг эльф изобразил нечто странное.

Ничего не понимаю, что он пытается сказать?

Он совсем по-человечески вздохнул и стал стягивать с себя комбинезон.

Вау!

Такого я никогда в жизни не видела! Я знала, как описывают мужчин в женских книгах, но читать про рельефные мышцы, кубики пресса и широкие плечи — это одно, а видеть всё это своими глазами — совсем другое. Не знаю, что мне ударило в голову, но я почти мгновенно избавилась от одежды, шагнула к парню и обняла его. Он будто перестал дышать. Осторожно отвёл мои руки, лёг в капсулу, закрыл глаза. После встал и освободил место.

Удушливая волна стыда окатила меня.

Идиотка! Как такое возможно? С чего я решила, что этот парень… разве такие, как он, — для меня?

Я прошла мимо, стараясь ни на кого не смотреть.

Это всё те «витаминки» от синеглазого доктора. Уверена, это они как-то повлияли на меня. Поверить не могу, что разделась почти полностью при куче посторонних и меня вообще ничего не смутило!

Мозг словно вырубило, я думала лишь об одном — что этот эльф сейчас меня поцелует! Улёгшись в пластиковую кровать, я закрыла глаза и понадеялась, что проснусь в своей кровати в детском доме и никого из них больше не увижу.

***

Что-то переливчато запищало, я открыла глаза и тут же уставилась на девушку с сиреневыми глазами. Она протянула мне мою одежду.

— Привет, теперь ты должна понимать нас.

На меня накатил ужас.

Они что-то со мной сделали! Почему я теперь понимаю её?

— Что вы со мной сделали? У меня теперь тоже будут когти и хвост?

Девушка и эльф переглянулись и замотали головами.

Ладно, я пока без хвоста и когтей. Тогда что со мной?

Ужасная мысль посетила меня.

— Я теперь беременна от этого? — кивнула я в сторону эльфа.

Эльф снова покраснел.

А он очень милый, когда так сильно смущается.

— С чего ты взяла? — закашлявшись, спросил эльф, у него оказался приятный голос.

— Ну… Я читала про такое в фантастике — инопланетяне похищают женщин, оплодотворяют их. Потому что у них всё плохо с рождаемостью.

— Нет, капсула должна была диагностировать твоё состояние и вживить чип, чтобы ты могла разговаривать с нами и понимать нас, — объяснила похитительница.

— На каком языке я сейчас говорю? — Одеваясь, спросила я. Во мне проснулся интерес.

— На общекосмике.

Всё-таки инопланетяне.

— Зачем вы меня похитили?

Девушка тяжело вздохнула.

— У нас есть к тебе деловое предложение.

— А у меня есть выбор? — Я напряглась.

Девушка кивнула.

— Да. Или ты поможешь нам и не пострадаешь, или ты не поможешь нам, и мы все умрём.

Ну и где тут выбор?

Мы прошли по короткому коридору с дверьми и вышли… вышли… в кабину. Пилотскую кабину! А в окнах — чернота и звёзды… Звёзды… Много звёзд. Но ни одной известной мне звезды!

Я в космосе?

Я больно укусила себя за палец. Посмотрела на отметины от зубов.

Не сплю…

— Меня зовут Трин, — представилась девушка. — Я навигатор, так называется моя раса. Но чаще нас называют просто вигами. Мы путешественники, открыватели миров. И мы столкнулись с проблемой. С серьёзной проблемой.

Она посмотрела мне за спину. Я оглянулась. На входе, подперев дверной косяк (если так можно сказать о двери на космическом корабле), стоял ещё один мой похититель — синеволосый парень с оранжевыми глазами.

— Проблема заключается в том, что некто похищает с неразвитых планет юношей и девушек. Взаимодействие с неразвитыми планетами категорических запрещено протоколами вигов, соглашениями и договорённостями между расами.

Я подняла руку, как в школе. Синеволосый замолк, и я спросила:

— Что такое неразвитая планета?

— Планета считается неразвитой, пока её обитатели не вышли в космос за пределы своей системы.

— А… ну тогда да, земляне точно не развиты.

— Земляне? — переспросила Трин.

— Угу, так называется наша планета — Земля.

Трин и синеволосый парень переглянулись, будто пытаясь скрыть улыбки.

Да, да, в фильмах про инопланетян не раз обсасывали это название как нелепое, дурацкое, странное и непонятное.

— И много этих девушек и парней уже похитили?

— Мы не знаем, ведь мы не общаемся с неразвитыми мирами. Но знаем, что такие заказы поступают.

— Неужели они попадают в рабство? — ахнула я. Даже у нас его окончательно искоренили шестьдесят лет назад. В прошлом году мы подробно разбирали эту тему на уроках социального устройства. Рабство существовало в виде принудительного труда и принудительного брака. В большинстве случаев рабы использовались в частном секторе.

Парень и Трин нахмурились.

— Вселенная, увы, не идеальна, — проворчали они хором.

— Почему развитые расы не должны общаться с неразвитыми? — Мне правда было интересно, но я тут же поняла сама. — Чтобы они развивались самостоятельно? Сами двигали научный прогресс? Ведь потом они смогут предложить что-то новое Вселенной, что-то, что сможет конкурировать с другими предложениями… Возможно, новые расы предложат новые формулировки законов математики, физики, химии. Может быть, они окажутся более оптимальными, чем существующие у вас. Если мы будем развиваться без внешнего воздействия, то сохраним самобытность и культуру.

Парень тепло улыбнулся:

— Знаешь, лучше и не скажешь. Теперь верю, что до скачка прогресса людям осталось всего двести-триста лет…

Я напряглась.

— Откуда ты знаешь?

— Тот, кто заказал твоё похищение, похоже, изучал твой мир, нам пришли некоторые вводные.

— Куда потом отправляются похищенные?

Он нахмурился.

— Мы не знаем. Но не думай, что мы ничего не делаем. Погибло тридцать четыре вига, чтобы добыть эту незначительную информацию.

— Я приманка? — Голос дрогнул.

Трин ответила:

— Да.

В горле образовался ком.

— Если я помогу вам, это прекратится? Людей перестанут похищать?

Тут синеволосый вздохнул:

— Всегда может найтись какой-то псих, которому не писаны законы Вселенной. Но конкретно этот похититель исчезнет, я обещаю.

— Потом вы вернёте меня домой?

Парень и Трин синхронно кивнули.

И вытащите мой чип, а если позволяют технологии, ещё и сотрёте память, как в фантастических романах.

— Ты прикольный, а как тебя зовут? — обратилась я синеволосому.

— Пока ты можешь звать меня Дин.

Значит, есть ещё и какое-то другое имя?

— Ну, тогда я Лани, Мелания Васькина.

А чего это они удивилась? Нормальное имя для северного полушария Земли.

***

— Лани, тебе нужно заплакать, быть зарёванной. Мы должны тебя показать, чтобы заказчик убедился, что ты — это ты. А ещё он ни в коем случае не должен знать, что мы понимаем друг друга, — заявил Дин.

Слёзы потекли сами собой. Внезапно стало страшно. Там погибло много вигов, что я могла сделать? Что могла сделать неразвитая землянка?

— Я пойду туда одна?

— Нет! — возмутился Дин. — Мы ведь обещали, что защитим тебя.

После я стояла и тихо плакала, пока Трин представляла меня какому-то существу. Голос у него был странный — ни живой ни мёртвый. Впрочем, нейросеть Земли могла и не такой воссоздать. Поднять голову я боялась. Боялось, что существу, которому я понадобилась, покажется, что я недостаточно напугана.

Голос сообщил, что отправил координаты места, куда необходимо доставить меня, а потом всё на корабле Трин пришло в движение.

— Лани, мне нужно, представить тебя команде. Мне нужно, чтобы ты перестала бояться их, возможно, кто-то из них спасёт наши жизни, если дойдёт до этого.

Руки вспотели.

Я снова увижу то страшилище со шрамом вместо носа?

Я кивнула. Мы пришли в трюм. Глядя на таких разных инопланетян, я судорожно вздохнула и громко произнесла:

— Я Лани, человек с планеты Земля. — И решила добавить: — Мы пока не развитый мир.

На лицах и мордах проступили улыбки. Наверное. Первым подошли ближе женщины-белки.

— Мы сёстры. Тири, — представилась одна.

— Нири, — сказала другая. — Мы — охрана.

Мать твою, и как их различать?

Ещё два года назад я материлась как сапожник. Во всемирном языке матерных слов содержалось мало, но в русском — такое разнообразие! Но когда в детском доме появилась тётя Оля, мне досталось по полной!

— Лани, люди переходят на мат не тогда, когда нужно эмоционально выразить происходящее — в большинстве случаев они используют мат, когда их словарный запас очень скуден. Неужели нужно было за завтраком употреблять то матерное слово, чтобы сказать, что каша вкусная? Ведь можно было сказать, что она потрясающая, достойная королевского стола, аппетитная, лакомая, пища боков?

— Деликатес, — буркнула я. Каша и правда вышла очень вкусной. А я почему-то встраивала мат в повседневную речь. Потому что так делали другие?

— Да, верно, — смеясь, заметила тётя Оля. — Язык проглотишь! Видишь, Лани, сколько слов может помочь выразить восхищение? А то слово… Оно просто принизило мастерство повара. А ведь каша действительно получилась вкуснейшей!

Следующим подошёл эльф. Он чуть поклонился, приложив руку к сердцу.

— Рэвелиг Лаонтис, раса — элефины. Моя планета называется Элея. Ты можешь называть меня Лигом.

Бля! То есть чёрт побери!

Удержаться от внутреннего восклицания оказалось выше моих сил.

Я уверена, что эти красавчики побывали на Земле. Иначе почему их так точно изображают в сказках и фильмах?

Следом мне представилось высокое, мощное серокожее страшилище с уродливым шрамом на морде. Инопланетянин носил кожные штаны и бронежилет (так я назвала майку с пластинами на его груди), на бёдрах и талии висели пластиковые штуковины с большими раструбами.

Оружие?

— Хэнрикс вол Шадэй, волумец.

Потом представился еще один похититель — на внешний вид он походил на навигаторов — Трин и Дина.

— Лиорнэ нье' Фарис.

— Что обозначает приставка «нье»?

— Все, кто имеет эту приставку к фамилии, — виги. — Хэнрикс улыбнулся. — Извини, малышка, не хотели тебя пугать.

Я кивнула. Я могла понять их. Ведь они не могли, не похитив меня, объяснить мне, чего хотят.

Последним ко мне подошло до боли знакомое существо. Такие серые хвостатые твари вечно носились вокруг контейнеров с отходами с кухни детского дома.

— Я Пронорли мышь…

— Крыса! — рефлекторно завизжала я и забралась на плечи Лигу. Это вышло само собой, я не успела ни о чём подумать.

Снизу с лёгкой обидой спросили:

— Что такое крыса, человек?

— А-а-а! Она разговаривает?! А-а-а!

В глазах помутнело. Кажется, я исчерпала дневной лимит терпения и понимания.

Очнулась я снова в кровати с крышкой. Рядом стояли Лиг и Трин.

И почему они всё время вместе, когда я открываю глаза? Мне показалось, Трин вместе с Дином.

Об этом я и спросила. К моему удивлению, Трин замялась, а Лиг ответил:

— Трин — владелец «Кометы», а я — бортовой медик.

Я села и, заикаясь, попросила, чтобы то существо, похожее на крысу, пришло. Кажется, он назвал себя Пронорли.

Когда он появился, я сжалась и, клацая зубами, извинилась:

— Прошу прощения. Я совсем не хотела вас обижать, но в моём мире есть ваши — очевидно, дальние — родственники. — Тут я смутилась; засомневалась, что крысы, шастающие по помойкам, родня ему.

— Лани, видимо, имеет в виду, что на её планете существует похожий вид. И он не разумен, — помог мне Лиг.

Я кивнула.

— Оу! — воскликнул Пронорли. — И чем же занимаются мои дальние родственники?

Мне кажется или чёрные бусинки глаз святятся задором?

— Ну… — протянула я, — они любят есть всё, что плохо лежит или выброшено, не гнушаются ничем, в том числе трупами.  А ещё они переносчики многих опасных болезней. Крысы предпочитают норы, очень много их, по слухам, в канализационных трубах.

— Фу-у-у, какая мерзость! — протянул Пронорли и, поклонившись, сообщил: — Я — роденитианин.

Я прикрыла рот рукой.

Неужели такое бывает?

Снова укусила палец, чтобы убедиться, что не сплю. Вздохнула.

Нет. Не сплю.

А потом в самый настоящий космический скафандр меня облачали Дин, Хэн и Лиг. Кажется, красавчику-эльфу — нет, не эльфу, э-ле-фи-ну — поручили меня отвлекать. Дин и Лиг держали скафандр, как мешок, а Хэн поднял меня за подмышки и ловко опустил в него, гаркнув:

— Раздвинь ноги, малявка, иначе попадёшь двумя в одну штанину.

Пара секунд — и я стою в скафандре, а Дин объясняет, как им пользоваться. Где переговорное устройство, где вода, где питание. Где управление встроенным маломощным двигателем.

— А как работает система отведения… — Я замялась, не зная, как сказать трём мужчинам, что мне нужно иногда писать — и не только. Про такие системы я читала в любимой фантастике.

Парни смутились.

— Мы проведём в открытом космосе недолго, подключать систему не требуется, — всё же сказал Дин.

Я нахмурилась, а Хэн ухмыльнулся. Я уже поняла, что он — главный тролль на этом судне.

— Если настаиваешь, можем помочь подключить к ректальному отверстию калоприёмник, а к мочеточнику — трубочку, отводящую жидкость, — предложил он.

Тут я покраснела. Но смолчать не смогла:

— Ты-то откуда знаешь, что у меня есть и то, и другое?

Хэн растянул губы, обнажив множество желтоватых зубов.

Это у него такая улыбка? Жутковатая.

— Лиг сказал, что у тебя там, — он глазами указал на часть тела ниже талии, — всё устроено почти как у вигов, элефинов и нас, волумцев. И ещё как у почти у миллиона рас. Только у тебя, по мнению Лига, есть лишние запчасти.

Я с ужасом посмотрела на милого элефина.

— Я же предупредил, Хэн, — в голосе лапочки-Лига послышалась угроза, — никаких шуток. Девушка и так напугана. Но при этом справляется отлично, не нужно провоцировать её.

— Извини, Лани. — Волумец выглядел искренним. — Иногда меня немного заносит… Наши уже привыкли.

Я смущённо кивнула.

***

На борту космического корабля, называемого «Кометой», остался только металлический робот.

Цивилизация продвинутая, а робот — какая-то спайка вёдер с руками, ногами и глазами-катафотами.

Робот ходил, говорил, ругался и уговаривал Трин остаться на корабле. Уже облачившись в скафандр, но не активировав шлем, она встала на колени перед роботом и пообещала, что обязательно вернётся.

Когда открылся шлюз, я, держа за руку Лига, шагнула в космос.

Невероятно! Я в открытом космосе!

О таком я даже не мечтала. Пределом моих мечтаний была работа на станции на околоземной орбите.

К белому столбу, висевшему в чёрном пространстве, я двинулась внутри кольца защитников — команды Трин. Они время от времени переговаривались. В основном это были шутки, смысла которых я почти не понимала. Я нервничала.

Надо было сказать: «Нет, я не буду вам помогать!» Почему инстинкт самосохранения включился только сейчас?!

Наконец мы остановились рядом с белым столбом.

Мы очень долго висели рядом с этим столбом, и ничего не происходило. Я успокоилась.

Возможно, этот неизвестный заказчик передумал, и я скоро вернусь домой.

О последнем я подумала с огорчением.

Я больше не смогу жить так, как жила, зная, как летать меж звёзд. Теперь я всегда буду…

Додумать не успела — меня что-то ослепило, я закричала от страха и потеряла сознание. Очнувшись, поняла, что не могу двигаться. А ещё я была без скафандра и в одних трусах!

Послышались шаги, и к кушетке, на которой я лежала, подошёл мужчина с ярко-синими глазами.

— В-в-в-вы?

— Ну здравствуй, Мелания Васькина, очень рад видеть тебя у себя в гостях, — поздоровался он.

От испуга я выпалила:

— Гостей не раздевают догола! И силой не удерживают.

Он развеселился.

— Отличный настрой, Мелания! Нам потребуются твой боевой дух и выносливость.

— Для чего потребуются? — спросила я.

— Для наших совместных экспериментов, конечно же…

Я задёргалась, но руки и ноги были прочно зафиксированы ремнями. Вскоре я устала, из глаз полились слёзы.

— Отпустите меня! Пожалуйста! Я никому ничего не скажу!

— Конечно не скажешь, Лани, ведь ты никогда не выйдешь отсюда, — нежно промурлыкал мужчина. — Не для того я вычищал твои гены от генетических сбоев десять поколений. Даже у твоих родителей уже были чистые гены, но ты — ты человеческое совершенство!

Ужасная догадка посетила меня:

— Вы убили моих родителей?

Мужчина отвернулся, и моя кушетка поплыла за ним. Не оборачиваясь, этот ужасный человек пожал плечами и буднично сообщил:

— Забавные низшие. Они попытались скрыть тебя, оставив сразу после рождения… Я просто поставил эксперимент. Иногда во время экспериментов образцы погибают.

Нет. Это не человек. Это человеком быть не может!

Кушетка плавно вплыла в большую залу. И я задёргалась снова. Всюду мигали какие-то приборы, мониторы, сновали роботы; в комнате пахло лекарствами, как в больнице… И тут стояла клетка, в которой находилась команда Трин. Моя кушетка встала между двумя другими, к которым были привязаны, как и я, Дин и Трин. Я повернула голову к Дину.

— Ты обещал…

— Сделаю всё для этого! — твёрдо заявил он, и я почти перестала плакать. От Дина в сторону инопланетного доктора Франкенштейна понеслось что-то почти прозрачное. Тот, не оборачиваясь, махнул рукой, и это что-то врезалось в робота и разнесло его на части!

Франкенштейн скучающим голосом заметил:

— Ещё одно действие, направленное против меня, ещё одно неповиновение — и кто-то из ваших знакомых умрёт.

Странная плеть, будто бы из тумана, вдруг сбила урода с ног. Я не успела порадоваться, как плеть пропала. Безумец ласково заметил:

— Я же говорил, за неповиновение будет умирать кто-то из ваших знакомых.

Из клетки донёсся страшный крик:

— Тири!

— Нет, я не больной ублюдок, как, вероятно, думаете вы. Я — экспериментатор, изобретатель. Многие расы стали великими благодаря мне.

— И многие расы погибли… — с горечью заметила Трин.

Доктор отмахнулся:

— Неудачный эксперимент. Разве исследователь может расстраиваться, когда червяк гибнет в ходе экспериментов? Когда у него таких червяков миллионы…

Он потёр руки и быстро набрал команды на своём, довольно большом коммуникаторе. Боты приступили к работе. В меня, Трин и Дина втыкались иголки.

— Больно-о-о! — закричала я.

Мои крики даже не отвлекли мучителя. Он проговаривал свои действия вслух.

— Я уже пробовал с вигами, и всегда при переливании собранной крови ничего не происходило. И тогда я подумал: что, если кровь переливать из вены в вену? Получалось достигнуть результата на некоторое время, но потом организм погибал — собственный иммунитет отторгал чужие клетки. А вот в такой комбинации я ещё не пробовал. Но давайте подстрахуемся. — Он что-то набрал на коммуникаторе. — Да, вот так. — Он удовлетворённо смотрел на то, как я корчусь от судорог.

Спустя мгновение в меня потекла кровь Трин и Дина. Несколько секунд ничего не менялось, а затем я почувствовала, будто в меня вливается не кровь, а расплавленный металл! Всё тело горело, вновь начались судороги. Кричать я уже не могла, не осталось сил. Уже не удавалось расслышать, что говорит доктор.

В какой-то момент судороги прекратились. Тело болело, я часто-часто дышала.

На какое время эта передышка?

Хотелось сдохнуть. Сквозь шум в ушах я услышала:

— Сейчас начнётся следующая стадия эксперимента.

Мне на голову поместили какое-то устройство. Миг — и я плаваю в океане. Мне совсем не больно. Вода тёплая и, хотя я не умею плавать, она солёная и сама меня поддерживает. Я лениво шевелю руками и ногами, как вдруг чувствую сильную резкую боль в левой руке. Подношу руку к глазам, чтобы посмотреть, что случилось. Но руки нет… Только кость торчит, и виднеются ошмётки кожи и мышц.

Я снова закричала. Рядом закружил плавник.

Акула!

Эта тварь вцепилась мне в ногу. Дикая боль выстрелила в мозг. Наглотавшись воды, я стала тонуть.

И вот я стою в горах. Сердце быстро-быстро бьётся. Но зато я вновь ощущаю свои и руки и ноги.

Какой отвратительный сон! А почему я в горах?

Толчок — и я падаю вниз. Я визжу, острые камни приближаются, и снова накатывает боль. Она теперь во всём теле, у меня больше нет костей и нет глаз — их выбило ударом.

Я лежу на траве в саду. Дует лёгкий ветерок. Надо мной цветут яблони, а по мне ползают черви. Один кусает меня и забирается под кожу. У меня не осталось сил даже на стоны. Я уже знаю, чем всё это кончится — немыслимой, бесконечной болью. Черви заползают в нос, в рот, я задыхаюсь без воздуха…

Яркий свет. Я уже не понимаю, где я, что со мной. Мне всё время больно, кажется, что даже дуновение ветра вызывает боль. Надо мной склонились эльфы из сказки. Из страшной сказки.

Эти тоже будут меня убивать? А что они могут со мной сделать? Могут ли мне причинить ещё больше боли? Срезать миллиметр за миллиметром мою кожу? Разобрать на атомы?

— Сильная доза облучения. В криокапсулу её, иначе не довезём до центра…

***

Сумерки. Я сидела на лавочке в парке и ждала тётю Олю. Я десять раз проверила расчёты. Сегодня у неё была вечерняя смена, и я знала, каким путём обычно ходит любимый дежурный воспитатель. Конечно, она могла заболеть или взять незапланированный выходной — такое случалось, — но я хотела попрощаться. Попрощаться с той, что дала мне надежду на будущее. Я молила Вселенную, чтобы она даровала мне эту встречу.

Стоял конец ноября, и уже выпал снег, похолодало. Но я не мёрзла. В одежде элефинов не было жарко или холодно. В ней было комфортно.

Как же долго меня не было — почти три месяца. А для меня прошло всего две недели. Время в разных мирах, как я узнала, течёт по-разному, но не как в сказках, когда в одном месте проходит сто лет, а в другом один день. У нас проходят сутки, а у других — лишь три их четверти. Из этих трёх месяцев я больше двух провела во сне — так меня лечили от… от… До сих пор я просыпалась с криком после экспериментов доктора Зло, хоть и знала, что он обезврежен.

Как участника всего того, что произошло в том зале, меня несколько раз опрашивали разные люди. Чёрт, я никак не могла привыкнуть, что там, где я оказалась, людей пока нет. В общем, меня несколько раз допрашивали. И каждый раз на допросе присутствовали или Дин, или Трин, или Лиг. Когда после лечения меня впервые привели на допрос и в светлую комнату со столом и стульями вошёл Дин, я вскочила и бросилась ему на шею. Дин был одет в серую форму, на груди я заметила незнакомые знаки и нашивки, а на поясе ножны.

— Дин! Я так рада тебя видеть!

Мужчина-дознаватель, сидевший в комнате, кашлянул и нравоучительно произнёс:

— К господину нье' Риолину необходимо обращаться «Господин адмирал».

Дин, увидев меня, тепло улыбнулся, повернулся к дознавателю и заметил:

— Госпоже Васькиной мной лично разрешено называть меня Дином.

Э… Дин — адмирал?

Я пока ничего не понимала в местных званиях, но знала, что даже у нас, землян, адмирал — это высокая военная должность.

Скрипнул снег. Я подняла голову, и губы сами растянулись в улыбке.

Она!

Она поравнялась со мной, и я позвала:

— Тётя Оля!

Она сбавила шаг. Я встала со скамейки и сняла капюшон.

— Лани! — ахнула тётя Оля.

Я кивнула. Почему-то на глаза навернулись слёзы. Она схватила меня за руку и потащила за собой.

— Тебя уже три месяца ищут! По всем каналам Земли почти ежедневно крутят твою фотографию, волонтёры сбились с ног. Нужно сообщить, что ты нашлась! Как же я рада, Лани.

Я высвободила руку.

— Нет!

Тётя Оля замерла, а я затараторила, старясь сообщить побольше информации прежде, чем она поднимет тревогу:

— Меня похитили инопланетяне. Я была нужна им как наживка — они хотели поймать того, кто крадёт людей с Земли и с других планет. Мы поймали его, меня немного покалечило, но потом меня вылечили элефины. Они очень похожи на эльфов, любят природу и медицину. А ещё они сказали, что лучше бы мне не возвращаться на Землю, потому что все мои органы теперь работают не так — сильно лучше. У меня теперь нет рудиментов, и, если об этом узнают на Земле, о том, что мой организм стал другим, я стану подопытной крысой.

Захотелось рассмеяться. Господин Огрызяо — с виду земная крыса, а по характеру и поведению — Атос из «Трёх мушкетеров» — уж точно не стал бы подопытной крысой.

— Там, — я мотнула головой вверх, в сторону звёзд, — живут миллионы разумных рас. И там у меня больше шансов стать пилотом. Там я проживу почти двести лет!

Трин доходчиво обрисовала мои перспективы. Рассказала, что будет, если я вернусь на Землю, и что может быть, если я решу жить и учиться в империи навигаторов. Они всегда нуждаются в пилотах. А большего я и не желала! Я! Буду! Межзвёздным пилотом!

Тётя Оля поверила мне сразу. Из её глаз покатились слёзы.

— Тебе и правда там, — она, как и я, мотнула головой вверх, — ничего не угрожает?

Я широко улыбнулась.

— Конечно! Там у меня есть будущее! Будущее, для которого я рождена!

Тётя Оля улыбалась, вытирая слёзы, а потом спохватилась:

— Лани, твои вещи… Коробка с твоими вещами стоит в воспитательской. Когда тебя не нашли… Через три недели после пропажи нас предупредили, что, вероятнее всего, тебя уже нет в живых. Но я… Мне не хотелось так думать, я надеялась…

Синеглазое чудовище почти убило меня своим экспериментами.

— У меня всё есть.

Но тут я вспомнила про единственную вещь, которую хотела бы забрать.

— Моя флешка! Я хочу забрать свою флешку!

Не знаю как, но я найду способ перекачать всю информацию, что накопила на личной флешке, себе на коммуникатор.

Это удивительное устройство сейчас крепилось на моей руке. Хранилище данных, средство связи, маячок, личный компьютер, звукозаписывающее и записывающее видео — то есть головидео — устройство.

Тётя Оля улыбнулась.

— Когда её проверили разыскные службы, я забрала её себе, думала найти что-то, что подскажет, где тебя искать. У тебя хороший вкус, Лани. Извини, я скачала твою подборку художественной литературы.

Я рассмеялась.

Тётя Оля начала рыться в своей сумке, затем и вовсе вывалила содержимое на лавку, у которой мы стояли. Помада, кошелёк (он меня удивил, ведь наличными теперь почти не пользовались, все оплаты проходили только через карты или смартфоны), запасная гигиеническая прокладка, пара карандашей, лейкопластырь (бывало, она доставала его из своей сумки, когда мы обрастали порезами или царапинами), антисептик, шнурки, шокер (ну и кто безответственно ведёт себя, идя вечером по безлюдному парку? шокер надо держать в кармане!), блистеры с таблетками.

— А там нет космического корабля? — поинтересовалась я.

Кажется, Хэн заразил меня своим непритязательным чувством юмора.

— Нашла!

Тётя Оля протянула мне крошечную флешку — тонкую зелёную пластинку с дорожками к чипам памяти, энергозависимыми и энергонезависимыми. Также в этой флешке использовалась устаревшая сейчас флеш-память NAND, которая сохраняла данные в виде блоков и использовала электрические схемы для хранения данных.

Я осторожно взяла носитель и положила в задний карман брюк.

Мы с тётей Олей стояли и молчали, глядя друг на друга.

— Мне пора, — всё же решилась я.

Она обняла меня.

— Береги себя, Лани!

***

Я брела по заснеженной тропинке к месту телепортации. Зимой ответвления дорожек парка никто не чистил, и прохожие, срезая себе путь, протоптали узкую дорожку. Её заносило снегом, но всё равно находились те, кто шёл после снегопада первым.

Через пятнадцать минут я навсегда покину Землю. Странно осознавать, что мир, в котором выросла, я больше никогда не увижу. Моя жизнь, по заверениям Лига, продлится до двухсот лет, а Земле, чтобы обрести статус развитого мира, остаётся ещё лет триста-четыреста…

Что за звук?

Я оглянулась. Сердце ушло в пятки. Никто за мной не шёл. Сунула замёрзшие руки в карманы и пошла дальше.

Нет, мне не послышалось. Что-то пищит. Коммуникатор?

Посмотрела на инопланетное устройство на своей правой руке. Я ещё не изучила все его звуки. Это как на земных смартфонах: сообщение — один звук, звонок — другой, системное уведомление — третий. Если бы пришло сообщение или вызов, экран бы мигал. Но он оставался тёмным. Я стянула тёплый капюшон, и ветер сразу же разметал волосы, в лицо прилетел снег. Прислушалась. Снова раздался писк. Я вгляделась в темноту. Ничего. Снова писк. Приготовила тазер — так называется шокер у инопланетян.

Опробовать эту безобидную на вид бело-серую палочку из пластика мне предложил Хэн. Я была не против, потому что уже устала от шуточек безносого. Когда я приложила к серому боку Хэна тазер, то простила ему все его подначки — тот упал и начал судорожно дёргаться.

Размахивая тазером перед собой, я шла на звук. Вдруг писк раздался прямо под ногами. В последний момент рассмотрев предмет под ногами, я перешагнула его и развернулась. Коробка! Писк шёл из неё. Я встала на колени и, набрав недавно выученные команды на коммуникаторе, посветила в неё.

— Твою ж мать!

В коробке обнаружились котята, погибшие от переохлаждения. Снова раздался писк, и из-под замёрзших насмерть тушек я вытащила единственного живого котёнка. Ещё слепого, как мне показалось, серого.

Я не могу оставить его тут!

Не раздумывая, я сунула замерзающего котёнка под куртку и глянула на коммуникатор: у меня осталось всего четыре минуты до телепортации.