Ольга

Меня посетило чувство жесточайшего дежавю: снег, болтливый водитель, Зимний дворец и недовольное лицо Корфа. Секретарь Алексея не обрадовался, когда увидел меня у кабинета императора — раздраженную, невыспавшуюся и посылающую лучи гнева в сторону наследника престола.

Чтоб тебе пусто было, Алексей!

— Его императорское величество не принимает, — собрал губы утиным клювиком Корф и поморщился, когда я равнодушно пожала плечами. — Государь изволит отдыхать.

— У меня назначено.

— Хоть назначено, хоть переназначено. Вам сказано, что его императорское величество никого не принимает.

Такая агрессия со стороны секретаря сбила с толку, и я приподняла брови. Как только Корф понял, что перегнул палку, то вздрогнул, но не отступил. Его упрямство и преданность вызывали некоторое уважение.

— Мне кажется, господин Корф, вы только что меня оскорбили?

Мой голос напоминал звон молота по раскаленному металлу, а взглядом я постаралась передать все скопившееся презрение. Я на дух не переносила тех, кто работал и на ваших, и на наших, поэтому широкий жест во имя государя не оценила.

У Корфа хватило ума опустить голову и проблеять:

— Ни в коем разе, ваше сиятельство. Простите, бес попутал.

Я открыла рот, но в этот момент из-за приоткрытой щели дверных створок послышался приглушенный голос Николая:

— Илья, пропусти княгиню.

Корф мгновенно подчинился, даже колебаться не стал. Он поклонился и схватился за золоченую ручку и распахнул декорированную дверь. Впустил меня в вотчину его императорского величества — в святая святых.

Личный кабинет.

— Проходите, княгиня.

Вот тут-то меня и накрыла паника. Как баран, я застыла на пороге и сделала несколько глубоких вдохов. После нашей ссоры с Алексеем в стенах Петропавловской крепости, затянувшегося магического боя и демонстрации моих способностей, неизвестно, как поведет себя Николай по отношению ко мне.

Первое лицо государства, человек, в руках которого сосредоточена власть всей Российской Империи, может сделать что угодно. Пусть он и ограничен парламентом, но последнее слово все равно остается за императором.

Вдруг Алексей сказал, что мы больше не вместе? Или вообще отрекся от любой связи со мной и оставил на растерзание отцу? Правда, тогда я бы приехала не сюда, а в тюрьму под конвоем. Но мало ли.

— Проходите, княгиня, — вмешался в мои мысли Николай. — Я не кусаюсь.

Его улыбка резко контрастировала с бледным видом, сдвинутыми бровями и усталостью в голосе. Будто император все утро разгружал вагоны, поэтому весь трясся и тяжело дышал. Как только я переступила чертов порог, а дверь за моей спиной захлопнулась, он согнулся пополам и разразился страшным кашлем.

— Воды… — захрипел и потянулся к стоявшему на столике графину.

Кинувшись в зону отдыха, я схватила первый попавшийся стакан, наполнила его и поспешила к Николаю. Сердце колотилось, как у белки в бегах, пока он пил. Мой взгляд приковали красные пятна на бумагах, появившиеся вот-вот, после приступа удушья.

Уж не поэтому ли Николай сегодня не принимал?

— Благодарю.

Со стуком стакан приземлился на дубовый стол. Темно-серый взгляд метнулся к распахнутому окну, словно император опасался, что кто-нибудь заглянет в верхние этажи или услышит, как ему стало дурно.

— Закрыть? Или позвать господина Корфа, чтобы он позвонил вашему лейб-медику? — осторожно поинтересовалась я, но в ответ получила покачивание головой.

— Нет. Присаживайтесь.

Пришлось пристроиться на ближайшем стуле. Жесткая спинка мешала расслабиться, неудобное сиденье заставляло ерзать. Захотелось прочистить горло, которое скребло изнутри предчувствием чего-то нехорошего. Еще ногти погрызть, что не пристало благородной леди, тем более княгине.

— Ваше императорское величество… — начала я, но Николай поднял руку.

— Расслабьтесь, Ольга. Если бы я хотел вас казнить, уверяю, вы бы об этом узнали первой.

Он издал короткий смешок, отчего в груди сработал невидимый механизм. Легче не стало, но я хотя бы расслабилась. Немного. Нашлось время на осмотр причудливого готического интерьера кабинета.

Деревянные поверхности панелей и мебели блестели, а матовые, наоборот, поглощали лучи зимнего солнца, пробирающегося через окно. Балки под плоским потолком, кованые двери, огромная люстра вызывали ассоциацию с холодным средневековым замком. Два помещения, разделенные арочным проемом, представляли собой рабочую зону и место для отдыха с камином, низкими диванчиками, креслами, столиками и высокими шкафами с целой коллекцией книг.

Не самое приятное место, особенно когда находишься там, где выносились смертные приговоры чаще, чем помилования.

— У меня к вам деловое предложение, княгиня, — продолжил Николай и одним росчерком перьевой ручки отправил очередной документ в пухлую стопку.

— Какое?

Я моргнула, насторожилась. Императорские просьбы, как правило, ничего хорошего за собой не несли.

— Как вы смотрите на то, чтобы занять место одного из действительных тайных советников при Министерстве иностранных дел? Разумеется, все положенные по чину льготы, прекрасную заработную плату, почет и уважение при дворе вы получите при вступлении в должность.

Я широко распахнула глаза и уставилась на спокойное лицо Николая в немом изумлении. В голове образовалась пустота, а на языке вертелась каша из обрывочных фраз. Никак не получалось осознать, что мне, магу хаоса, любовнице цесаревича, император предлагал такую высокую должность в одном из главных министерств страны.

Но у меня оставались вопросы, и их следовало озвучить.

— Ваше императорское величество, — я наконец заговорила, — не совсем понимаю, чем обязана таким доверием? У меня нет опыта ведения дел с иностранцами, никаких навыков дипломатических переговоров. Да и образование, прямо скажем, ни в коей мере не соответствует требованиям МИДа.

Уголки его губ слегка изогнулись.

— Если я хочу видеть вас на данной должности, госпожа Колчак, кто может мне в этом помешать?

Я вздрогнула и почувствовала ледяное прикосновение к коже.

Настоящая фамилия из уст Николая прозвучала не просто как вызов, а прямо намекнула на последствия неудачных переговоров в этой комнате. Император молча откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы в замок и выжидающе уставился на меня.

Сердце ухнуло вниз.

— Не понимаю, о чем вы, — пропищала я неубедительно и сжала кулак в надежде, что получится взять себя в руки.

— Понимаете, Агния. Прекрасно понимаете, каков вероятный исход событий в случае вашего отказа от моей щедрости.

Теперь мне стало по-настоящему дурно. Перед глазами поплыл причудливый интерьер кабинета. Еще немного, и я грохнулась бы в обморок, но удержалась в сознании. Понимание шаткости моего положения помогло быстро прийти в себя и вскинуть повыше подбородок под пристальным взглядом Николая.

— По-прежнему не понимаю, о ком вы говорите, ваше императорское величество, — голос даже не дрогнул, и за это я могла себе поаплодировать. — Меня зовут Ольга Алексина, ныне вдовствующая княгиня Репнина-Волконская, если вы забыли.

Его ресницы отбросили тень, черты разгладились. Мой маленький выпад в сторону Николая с намеком на его возраст не прошел незамеченным. Собственная дерзость нисколько не испугала, наоборот, придала сил. Я осмелела настолько, что выпрямилась на манер императора и неприлично закинула ногу на ногу.

Николай улыбнулся. Точь-в-точь как Алексей — немного иронично, выразительно и понимающе.

— Мой сын не зря считает вас одной из умнейших женщин двора, княгиня, — протянул он с неким удовлетворением. — Врете вы достойно, да и интуицией не обделены. По мне, так замечательные качества для действительного тайного советника.

— Но их недостаточно для грамотной, координированной работы в МИДе.

— Все верно.

Николай побарабанил пальцами по краю столешницы, чем привлек мое внимание.

Только сейчас я заметила, что император взял себя в руки и больше не трясся, как чахоточный, склонившийся над тазом с водой. Обманывал? Давил на жалость? Не похоже. Покрасневшие белки глаз, кровоподтеки у носа, едва заметные на фоне идеального внешнего вида, рваное дыхание выдавали его с головой.

Болезнь забирала у Николая драгоценные минуты жизни, но он все равно сопротивлялся ей. Не позволял сломить себя, уложить в постель, излучал уверенность и силу — хоть и изрядно подкошенную тяжелым недугом, пожиравшим его изнутри.

Поразительный человек, опасный и умный противник. Невероятно полезный союзник.

— Недостаточно для новичка, но хватит для вас, — Николай с шумом втянул воздух. — Я помню, как самоотверженно вы бросились к равелину, хотя могли уехать, забыть обо всем. Сбежать под покровом ночи, пока остальные защищали покой и сон наших граждан.

— У меня не было выбора, — надтреснуто ответила я. — Счета по большей части заморожены, а имущество арендовано у короны.

— Уже нет.

Второй раз за день Николаю удалось меня ошеломить, когда он потянулся к кожаной папке и вынул оттуда несколько документов. Передав их мне, император терпеливо ждал, пока я ознакомлюсь с содержанием. По мере прочтения мои брови взлетали все выше, а шок вытеснял все остальные эмоции.

Дарственная на дом и небольшое имение в Подмосковье с внушительным доходом от местной базы отдыха; приказ о разморозке счетов и передаче денег с компенсацией за злосчастный завод; несколько бумаг, по которым мне полагались личный водитель, охрана, а также возможность брать кредит в Государственном банке под собственные нужды. Без заверительной печати императора или цесаревича.

Невероятная щедрость! Такого точно не выдавали простым любовницам наследников престола.

— Это все ради моего согласия на должность? — растерянно уточнила я.

Николай кивнул.

— Верно.

— Почему?

— Мне нужна ваша сила, Ольга. Или Агния, как хотите. Мне нужно, чтобы вы стали нашим доверенным лицом, помогли стране справиться со свалившимися на нее проблемами. У Романовых мало союзников, готовых оставаться за спиной без желания ударить в эту самую спину.

— Не совсем понимаю… Для решения части проблем достаточно найти предателей, казнить их и поменять политический курс, — осторожно начала я и увидела, как его взгляд потемнел. Поняв, что косвенно подтвердила свою личность, я с опаской выждала минуту и продолжила, когда Николай ничего не ответил: — В общем, считаю, что преследование магов хаоса нецелесообразно для будущего Российской Империи. Покуда в нашем обществе соблюдается открытая демонстрация ущемления одной группы лиц в пользу другой — нормального развития не произойдет.

— Согласен.

Я озадаченно склонила голову.

— Но?

— Не все так просто. Ненависть никуда не денется, как бы сильно мы того ни желали. Часть правительства, состоящая из выходцев аристократических семей, не поддерживает желание Алексея изменить существующий порядок. Да и народ, запуганный многолетними терактами, не поспешит навстречу хаосникам. В обществе наблюдается перекос: кто-то жаждет изменений, кто-то их боится, а кто-то и вовсе желает переворота. И таким очень помогают сторонние наблюдатели, которые платят за расшатывание стабильности.

— Ваше императорское величество, — я нахмурилась и смяла бумаги, — ваше доверие бесценно, но неоправданно. С чего вы взяли, что я не принадлежу к сторонникам «новой власти»?

Николай подался вперед.

— Вы любите моего сына.

Я грустно улыбнулась.

— Слабый аргумент. К тому же мы расстались.

— О, уверяю, Ольга. Алекс никогда не отпускает то, что он считает своим. Как и его брат.

На моей памяти случился первый раз, когда Николай публично признал старшего сына. Теперь все вставало на свои места: и странное предложение, и разговор, и недвусмысленные намеки. Император хотел, чтобы после смерти у его детей оставалась поддержка. Пусть даже в лице меня — такого же мага хаоса, который находился между молотом и наковальней из-за своего дара.

— Но вы правы, дело не в чувствах. Вы могли много раз убить меня или Алекса, однако не предприняли ни единой попытки. Несмотря на всю причиненную боль, вы анализируете и принимаете взвешенные решения. Не стремитесь уничтожить на корню все, а пытаетесь воздействовать на политический строй через закон.

— Революция никому не принесет счастья, — тихо пробормотала я и потупила взор, остановившись на руках, сложенных на коленях. — Она сеет горе, смерти и разрушения.

— Да. Любая система должна меняться постепенно. Шоковая терапия хороша лишь на короткий период, потом наступает неизбежный откат с последствиями. Поэтому я рад, что Алексей прогрессивен и вдумчив, но также он безжалостен и местами безрассуден. Союзников у него мало, как здесь, так и за границей.

— Хотите, чтобы я создавала дипломатические связи?

— Хочу, — Николай кивнул на бумаги. — Ранее я вас недооценивал, считал одной из пустышек, которыми увлекался мой сын в прошлом. После битвы я признал ваш ум и таланты. Сейчас вы просто шпионка, но как только покинете кабинет — станете высокоранговым чиновником. С должностью, властью и доступом к государственным секретам. И повлияете на происходящее лично.

— Большая честь, — я склонила голову.

— Тайна вашего рождения останется тайной. Ни к чему баламутить общество новостями, что наследница адмирала Колчака жива и здорова. Сейчас никто не примет мага хаоса в ряды политиков так открыто.

— Я знаю, — в голосе прозвучала давно забытая тоска. Я сглотнула, прежде чем продолжить: — Но скажите, ваше императорское величество, кто отдавал приказ об аресте и последующей казни моей семьи? Мне нужно это знать.

Затянувшееся молчание изредка нарушалось тихими щелчками часовых стрелок. Время шло, а Николай задумчиво смотрел перед собой, словно собирался с мыслями или подыскивал ответ, который максимально смягчит удар. Пока наконец не выдал:

— Я.