Когда в этом мире жили драконы. Они были могущественными магами, управляющие стихиями, природными явлениями. Жили долго. Жили они по одиночке. Семей почти не имели. И потому выстоять перед сплочёнными людьми и магами, да некромантами, и другими существами не смогли.

Перебили драконов. Крылья им надломили. Огненного сварили в молоке, стального убили в кислоте, небесного приковали к земле. И края, которыми правили драконы, отошли более умным, хитрым и злым существам.

Эта история произошла после гибели, как указывалось в хрониках, последнего клана драконов.

Середина осени. Земли обрабатывали крестьяне. Готовили к зиме. В крупных городах устраивались ярмарки.

Хрупкая девчушка вела за руку ещё более хрупкую девчушку. Были девочки босыми. Одной отсчитывали двенадцать лет, второй — восемь. Шли они долго — одежды их рваная висела на выпирающих костях, а взгляд у них был голодным-голодным. В сёлах и деревнях им могли сердобольные бабы чарку молока дать на двоих, но в городах им только крошки подавали. Настолько они были голодны, что старшая, отмолившись богам, ходила к дворовым собакам и свиньям – воровать их еду и убегать из-под пуля и окриков толстопузых господ. Так они кормились и шли дальше, убегали в далёкие-далёкие края, где бы никто их не нашёл. Но сколько бы не убегали, как далеко не оказывались от родных краёв, всё равно где-то оставляли свой след.

Так и в этот раз. Задержались на денёк в столице Морто и пришлось бежать, спасаться.

— Я видел прелестный сосуд, — поведал некромант своему господину, сидящему на троне из драгоценных камней. Белые стены дворца были высоки и шли к небу. Во всём великолепии показывали, насколько высок был к бесконечности и вечности тот, кто восседал и правил бескрайними землями. Все пальцы господина были в перстнях из злата, платины и серебра, нефрита. Вся грудь была завешана ожерельями из разноцветных бриллиантов. Красивое молодое лицо, если его обладатель кривился, улыбался, широко открывал рот, натягивалась и походила на молоко с пенкой, а потому, чтобы не потерять своё безупречное лицо, правитель изо всех сил старался не показывать эмоций. Предпочитал слыть надменным, не от мира сего:

— Да?

— Да, ваше превосходительство. Он был слаб, но лишь от голода и холода. Думаю, если мы заполучим и облагородим его, он сослужит нам достойную службу. Прикажите поймать и доставить его, — главный и самый искусный в этом крае некромант быстро получил согласие на поимку ребёнка. И тут же он отправился на площадь — искать сосуд с синими запуганными глазами.

В это время старшая торопила младшую сестру усердней, чем обычно: «Скорей, ты видишь, какие тут злые люди?»

— Я устала и хочу спать!

— Знаю, Лада! Но нужно спешить. До вечера нужно дойти до той горы, — и старшая указала на древний пугающий легендами пик. Девятилетний ребёнок задрожал и заплакал, но всё же пошёл из города. Город за городом. Село за селом. Некуда прибиться, негде обосноваться. Аромат дома давно испарился, остался лишь в детских пугливых снах.

Чувствовали они спиной преследование. Научены она были предательством и злом, которые чинили лицемеры. Оборачивались, зажимали рты, видя в ломкой осенней траве тени, ползающие как змеи по пятам их. Ветер поднимался.

— Чувствую! Они на лошадях! — прохрипела старшая и поторопила Ладу. — Бежим! — ринулись они к подножию горы. Стала старшая искать трещины, гроты, взбиралась с младшей выше, хотела завалить подругу камнями, чтобы её не нашли. А зло приближалось — чёрное тяжёлое облако, пропитанное мертвечиной. — Никому не верь! Верь лишь себе. И не доверяй — и себе не доверяй. На самый верх беги, но не давайся. Лучше умри, если принудят. Я их задержу, — крикнула ребёнку старшая, толкнула её к вершине, а сама спряталась за валуном, схватила острый камень и стала ждать коней, облачённых в железо. И всадников.

Двенадцать всадников окружили ребёнка, ещё трое ринулись за вторым.

— Нет! Не пущу! — кричала старшая, швыряла в броню камни.

С красногрудого мясистого коня соскочил бледный и тонкий мужчин, крючковатый, гармонично сложенный. Пугал своим мстящим алым взглядом, пугал бледными губами. В ужасе сжался ребёнок, запищал, со всей силы кинул камня в некроманта, но камень не долетел до человека — он сгорел в ауре мага смерти.

— Мы нашли тебя. Сосуд. Лучше иди с нами, чтобы и твоя сестра жила, чтобы и самой жить да здравствовать, — он усмехнулся и приказал доставить сосуд в дворец господина.

— Нет! Я не хочу! Отпустите, — вязали ребёнка. Утаскивали обратно в город. В столицу башен, белых дворцов и чёрного дыма, поддерживающего власть над страной.

— Что делать со вторым ребёнком? — спросили рыцари, чьи лица были скрыты шлемами.

— Думаю, он будет хорошо обрабатывать ткань. Возьмите в прачки.

Ребёнок полз наверх. Он прижимал к плечам голову, смотрел на темнеющее небо, скрывал страх за последними горсточками надежды. Поднимались ветры. Камни дрожали из-под ног. И вот, он добрался вершины горы и стал искать места, чтобы спрятаться. И нашёл.

На вершине горы находился камень странный. Он был огромен. Он стоял на самом краю, ветра многие века обмывали его, дождь размывали его основания — но природа не могла его столкнуть в бездну. В самом камне ребёнок видел какие-то квадратные прожилки, будто бы камень проглотил широкое сито. Человек спрятался за валун и стал ждать, почти не дыша.

Три преследователя, оставившие недалеко коней да броню, быстро достигли вершину, стали оглядывать кусты, смотреть вниз и с прожжённым любопытством сами разглядывали странный валун.

— Думаю, нашему господину понравится этот камень. Он настоящий коллекционер! — сказал один другим. Подошёл к нему и заметил лежащую у основания девку. — Нашёл! — протянул руку и в ужасе отшатнулся. — Это! — захрипел он, глядя на камень. — Это!

— Что с тобой, Герман?

— Смотри! Глаза! Это глаза не человека! — Герман не смог даже вымолвить расу существа, заточённого в камень. — Пропади пропадом! — зато он пнул. — Дьявольское отродье. Хватайте девку и уходим!

Лада завизжала. Трое высоких и мощных мужчин кинулись на неё. Вершина, которая была доступна лишь ветру, солнцу, луне и дождю, ощутила внутри себя движение. Вибрации усиливались. Голос ребёнка, несчастный, убийственный, как крики умирающих птиц, пробирался внутри камней.

Ладу схватили. И та, от боли, от усталости, от злости, укусила мужчину. Тот, вкусив ненависти плод, отшвырнул ребёнка. И он улетел и налетел на камень.

Дрогнул валун. И заскользил по мелким камням. И полетел в бездну вечернюю, унося за собой Ладу.

Откалывались от валуна части. Крошились они о ветер и били ребёнка.

И рухнули они на землю. И упал ребёнок на жёсткую поблёскивающую при свете луны чешую. Услышала Лада тяжёлое дыхание, глубокое. Тянул он ручки окровавленные, чувствовал на пальцах металл: плакала Лада, ничего не замечания. Ни голос строгий, ни ветер, переменивший течение, ни руки, что обхватили его и понесли.