Знаете ли вы сказание о дочери Морского Владыки, что спасла земного королевича и полюбила его? Истинно говорю вам: так и было. Но лгут сказители, когда говорят, будто морская принцесса стала калекой, чтобы соединиться с любимым, а тот отверг её ради знатной земной девы.
Я расскажу, как было на самом деле.
Жила в море великая ведьма по имени Диптарэстла. Была она по матери из рода каменных великанов, отца же её никто не знал, но шептались, будто им был сам Отец Лжи, и в её жилах течёт кровь недоброго Бога. Велика была её колдовская сила, уступавшая только могуществу самого Морского Владыки Сьёгерра. Когда она была молода, то мечтала стать его женой, но тот выбрал деву из рода Тритонов, прекрасную Индислегу, и прижил с ней двенадцать дочерей. Люто озлилась ведьма Диптарэстла, но виду не показала; долго упражнялась в колдовстве, и достигла такого мастерства, что сумела извести жену Сьёгерра. А после явилась к безутешному вдовцу и обратилась к нему с такой речью:
— Друг мой, полно горевать! Сколько ни лей слёз, прекрасная Индислега не вернётся. В смерти не властны ни духи, ни Боги. Возьми меня в жёны, потому что я люблю тебя, как прежде!
Разгневался Сьёгерра и ударил посохом, отчего на окрестных островах вулканы начали плеваться пеплом и лавой.
— Не променяю память своей милой жены, прекрасной Индислеги, на ложе тёмной колдуньи! — воскликнул он. — Не приведу своим дочерям мачеху, что будет учить их злой ворожбе!
Пуще прежнего озлилась Диптарэстла и сказала:
— Что ж, друг мой, попомнишь ты меня, когда придёт время!
И вот случилось так, что младшая дочь Сьёгерра по имени Парельгланс пришла за помощью к злой ведьме. Довелось морской деве спасти от смерти земного юношу, который упал с корабля и едва не захлебнулся в бушующих волнах, но и сама она не убереглась от безответной любви. Она знала, что не быть им вместе: народ моря не может жить на суше, как и земные люди не могут жить в зелёных водах. Поэтому она отправилась к знаменитой волшебнице Диптарэстле, хотя отец запретил дочерям иметь с ней дела.
— Мой отец богат и могуществен, — сказала принцесса Парельгланс. — Заплачу тебе, сколько захочешь, только сделай так, чтобы мне быть вместе с прекрасным королевичем!
Поняла ведьма, что пришёл час её мести.
— Не надо мне от тебя ничего, милая! — сказала она с притворной ласковой улыбкой. — Я тоже была юной девой, и сердце моё горело от любви. Поэтому я помогу тебе и не попрошу ничего взамен. Мне нужна лишь кровь из твоего любящего сердца. Знай, прекрасная Парэльгланс, любовь — великая сила, даже Боги не властны над нею. Дай мне свою кровь — сотворю я великое волшебство. Принц будет твой, и ты сможешь стать его женой в земном мире.
Лгала ведьма, потому что, завладев кровью Парельгланс, сделала бы она её бездушным болванчиком, послушным своей воле. Хоть и не знала морская дева, что на самом деле задумала колдунья, не по себе ей стало.
— Страшно мне отдавать кровь из сердца, — сказала она. — Дозволь мне спросить у разрешения у отца!
— Твой отец ничего не смыслит в любви, как все мужчины! — сказала Диптарэстла. — Да и пристало ли тебе, взрослой деве, познавшей любовь, отпрашиваться у батюшки, словно малявке, которая ноет, чтобы родители отпустили её поиграть с подружками?!. Довольно медлить! Несколько капель крови из любящего сердца — и сухопутный королевич твой!
Тут так сверкнули глаза ведьмы, что поняла юная Парельгланс — задумала Диптарэстла недоброе дело.
— Дозволь я подумаю хотя бы день да ночь! — сказала она.
— Нечего тут думать ни дня, ни минуты! — ответила Диптарэстла. — Ты не соплюха, чтобы сидеть на коралловом рифе, отрывать у морских звёзд щупальца да гадать «любит, не любит»? Раз пришла ко мне — значит, готова ворожить на любовь, что страшнее смерти!
— Отпусти меня! — взмолилась Парельгланс. — Не хочу я любви, что страшнее смерти! Хочу дарить счастье и жизнь, как моя покойная матушка, преркасная Индислега!
— Слышать не хочу об этой твари! — взревела ведьма. — Отправила я её в Хель, где ей самое место! Довольно, девка, морочить мне голову! Хочешь ты или нет, а возьму я кровь из твоего сердца!
Зарыдала принцесса Парельгланс, умоляя не губить её, но ведьма лишь смеялась, опрокинула принцессу на жертвенник и уже схватила стилет, выточенный из жала кракена.
Но звук в море разносится быстрее, чем на суше, и ни одно слово, произнесённое под зелёными волнами, не бывает тайной для Морского Владыки. Услышал Сьёгерра разговор дочери и ведьмы да послал к логову злой колдуньи отряд лучших воинов, которых зовут Мэскунарл — Безжалостные. Они подобны людям, только вместо ног у них щупальца, как у осьминогов, и рук у них три пары, а четвёртая пара увенчана огромными острыми клешнями. В мгновение ока они проплывают многие мили и карают тех, кто прогневал Морского Владыку. Хотела Диптарэстла сотворить чары, да не успела: воины скрутили ей руки и ноги, заткнули рот, чтобы не могла произнести заклятье, и помчали на расправу во дворец. А двое из них взяли на руки рыдающую принцессу и повезли следом.
Краток был суд Сьёгерра.
— Ты призналась, что извела колдовством мою жену, прекрасную Индислегу, — сказал он. — Будешь отпираться от своих слов?
— Я сказала то, что сказала, — ответила ведьма. — Но знай, Сьёгерра, что я тебя любила больше, чем сто Индислег.
Нахмурился Морской Владыка, отчего на поверхности загуляли злые волны, и спросил.
— А зачем хотела сотворить чёрный обряд с моей младшей дочерью, юной Парельгланс?
— Спроси о том свою дочь, — ответила ведьма. — Она сама пришла ко мне — никто её не неволил.
— Долго я терпел тебя в своих владениях, — сказал Сьёгерра. — Долго я дозволял тебе тешиться чёрным колдовством. Вот я и получил наказание от судьбы за то, что не был суров, как подобает государю. Что ж, нынче я это исправлю.
Он велел освободить Диптарэстлу из оков, и был между ними поединок. Сильна была морская ведьма, но не сильнее Морского Владыки: он поразил её посохом в лживое сердце. Из раны поднялось облако сепии, а когда оно рассеялось, тело колдуньи исчезло.
— Думаю, мы ещё услышим о нашей доброй соседке Диптарэстле, — сказал советник Морского Владыки по имени Витурж, что значит Мудрый.
— Может, и услышим, — сказал Сьёгерра. — Но сперва я услышу объяснение своей дочери.
Он пришёл в покои Парельгланс, которая неутешно рыдала, и её слёзы, скатываясь из прекрасных очей, обращались жемчужинами — белыми, голубыми и розовыми.
— Дочь моя Парельгланс! — сказал Сьёгерра. — Доколе ты будешь сводить нас с ума своими шалостями? Вспомни, как сто лет назад ты застращала бедного рыбака, заставив утопленника ходить к его дому!..
— Он сам виноват! — ответила Парельгланс, роняя слёзы. — Он отказал мёртвому в погребении по людским обычаям!
— А не ты ли пятьдесят лет назад помогла бежать купцу, который достался мне по жребию, чтобы потешать меня игрой на гуслях? — продолжал Сьёгерра.
— Он тосковал по семье и друзьям, которые остались в мире под солнцем, — ответила Парельгланс. — И он не хотел губить людей, потому что, когда ты плясал под его наигрыш, на море поднималась буря, и много славных мореходов пошли на дно…
— Дочь моя, я прощал тебе своевольство, потому что ты была ещё совсем дитя, — сказал Сьёгерра. — Ныне ты уже взрослая девица, а всё такая же взбалмошная. Ты отправилась к ведьме Диптарэстле, чтобы приворожить сухопутного королевича. Как такое пришло тебе в голову?
Пуще прежнего зарыдала Парельгланс, и пол в горнице засыпало жемчугом.
— Ты прав, отец — пора мне повзрослеть. Вот я выросла, и сердце моё познало любовь. Неужели ты заставишь меня познать разлуку? Тебе ли не знать, что такое — расстаться с любимым?
— Молчи, вздорная девчонка, о том, чего не понимаешь! — рассердился Морской Владыка. В гневе он оставил покои Парельгланс и наложил заклятье, запрезающее принцессе покидать горницу, и приставил воинов Мэскунарл стеречь строптивицу. Сам же призвал мудрого Витуржа и других советников подводного царства, и велел думать великую думу.
* * *
Рагнвальд, сын Ульва, короля Аркаибских островов, вышел в море охотиться на тюленей на северных скалах. С ним отправились иные знатные юноши: младший брат его Рагнар, и Торбъёрн, сын ярла Торбъёрна Росомахи, и Свавильд, сын ярла Хельги Камня, и Конан Кэмпбэлл, молодой рыцарь из Логрии, и Сванте, сын Ингваря, вендского конунга. Они высадились на скалу по имени Ныряющая Черепаха, потому что она похожа на черепаший панцирь и скрывается в прилив. Там они убили трёх тюленей, а остальные звери уплыли в море.
— Пойдём к другим скалам, — сказал Рагнвальд, — и там убьём столько зверей, чтобы каждый привёз с собой тушу. А пока, друзья, закусим и отдохнём, а я расскажу об удивительном приключении, что было со мной на этом острове.
И Рагнвальд рассказал:
— Седмицу назад я отправился к Сигурду ярлу, владетелю Закатного острова, который справлял именины жены. Отец не смог отлучиться и отправил меня. Были со мной четверо дренгов из моей дружины — Эйрик, Сигни, Карл и Снорри. Нас хорошо принимали, мы провели в доме Сигурда ярла сутки, а на следующее утро отправились обратно. По пути нас застигла буря, наша лодья опрокинулась, и мой меч, который я снял, чтобы удобнее было править рулевым веслом, пошёл ко дну. Я нырнул за ним и успел подхватить, но, когда вынырнул, не увидел ничего, кроме бушующих волн. Я держался на волнах, надеясь, что буря скоро кончится, и тогда я смогу найти путь к земле. Но буря оказалась сильнее, и я понял, что Боги даруют мне последнюю милость — умереть хотя и не в битве, но с мечом в руке. В глазах у меня потемнело, а когда я очнулся, то лежал на камнях на этом острове. Но это не всё, други. Я увидел, что надо мной склоняется юная дева, прекраснее которой я не видел прежде.
— Надеюсь, друг, ты не оплошал? — засмеялся Конан.
— Не помню, что было между нами, — сказал Рагнвальд. — Помню, что её голосок звенел, как серебряный колокольчик, и я чувствовал себя как дома, хотя лежал на мокрых камнях. Потом она исчезла, а к острову подошла моя лодья. Все четыре дренга были живы, и мы невредимые вернулись домой.
— А не договорился ли ты с ней, братец, чтобы она приплыла сюда ещё раз да привела весёлых подружек? — спросил Рагнар.
— Рано тебе, сопляку, думать об этих делах, — послышался незнакомый голос, и из-за скалы вышел матёрый муж. Был он на голову выше самого высокого из семерых юношей, одет в штаны, кафтан и сапоги из акульей кожи. Борода и волосы его напоминали бурые водоросли, а глаза светились, как, бывает, ночами светится море. В руке он держал посох
Рагнар, заслышав поношение, вскочил и выхватил меч, но незнакомец легонько стукнул посохом, и меч Рагнара вылетел из руки и вонзился в камень, уйдя в него наполовину.
— Есть здесь Рагнвальд, сын Ульва короля, или тут одни драчливые мальчишки? — спросил незнакомец.
— Я Рагнвальд, — сказал королевич, выступив вперёд. — И я никому не позволю срамословить ни моего брата, ни моих товарищей. Будь он хоть колдуном, хоть могучим ётуном, хоть одним из Богов — отведает он наших мечей.
Он положил ладонь на рукоять меча, и прочие юноши встали рядом с ним, готовые биться. Юный Рагнар, который не смог выдернуть свой меч из камня, куда его вбила колдовская сила, подхватил валун из-под ног.
— Не драться я пришёл, молодые храбрецы, — сказал незнакомец. — Слушай меня, Рагнвальд, сын Ульва короля. Зовут меня Сьёгерра, и я — король моря, по которому ходят ваши лодьи. Моя младшая дочь, прекрасная Парельгланс, потеряла голову от любви к тебе...
— Значит, прекрасная дева мне не привиделась? — воскликнул Рагнвальд.
Незнакомец нахмурился, и в тот же миг на берег набежала неведомо откуда взявшаяся волна. Она ударилась о камни и мгновенно вымочила Рагнвальда и его спутников, а Сьёгерра только усмехнулся.
— Не люблю я, когда меня перебивают. Слушай, сын короля. Не безродная рыбачка одарила тебя любовью, а благородная дева, знатнее которой ты не встретишь на земле. Возьми в жёны Парельгланс, и она подарит тебе счастье, а морские промышленники твоего королевства не будут знать неудачи.
Тут выступил вперёд Свавильд, которому не понравился этот разговор, потому что его отец хотел просватать за наследника престола Ульрику, свою дочь и сестру Свавильда.
— Откуда нам знать, что ты, колдун, в самом деле Морской Владыка? — заговорил он.
Сьёгерра нахмурился — не понравились ему такие речи.
— Давай побьёмся об заклад, сын ярла. Если я лгу — пусть Рыжебородый поразит меня своим молотом, которым он бьёт злых великанов. А если я говорю правду, а ты оскорбляешь меня неверием — пусть мёртвый тюлень, которого ты поразил копьём в печень, откусит тебе мизинец.
И тут случилось дивное: один из убитых тюленей вдруг заёрзал, быстрее молнии бросился на Свавильда и откусил ему мизинец на левой руке, а потом устремился в море и уплыл. Поражённые юноши слышали, что тюлень, уплывая, злобно хохотал.
— Будешь ли ещё вносить смуту, сын ярла? — усмехнулся Сьёгерра.
— Нет! Я тебе верю! — прошипел Свавильд, заматывая искалеченную руку оторванным рукавом.
— А что ты скажешь, Рагнвальда? — спросил Морской Владыка.
— Скажу, что твоя дочь — дева великой знатности, но и я — не безродный батрак. Мне надо испросить разрешения у своего отца и его советников, — сказал королевич.
— Достойные речи я слышу, — сказал Сьёгерра. — Жду тебя здесь спустя седмицу. Если сей час надумаете возвращаться — заверните на скалу Ведьмин Горшок, что виднеется на юго-западе. Там вы убьёте столько тюленей, что каждый привезёт домой не одну, а две туши.
Сказав это, Сьёгерра зашагал в море и скрылся с головой. Потрясённые юноши молчали, и только Свавильд ругался от боли.
— А что, Рагнвальд, — сказал Сванте, — пойдём к Ведьминому Горшку. Если мы набьём там множество тюленей, значит, мы и вправду повстречали морского деда, который скоро станет твоим тестем!
Рагнвальд решил, что венд говорит разумные речи. Он велел собраться и отваливать. И в самом деле: у скалы Ведьмин Горшок юноши убили столько тюленей, что каждому пришлось в самый раз по две туши.
В тот же день Рагнвальд рассказал отцу, Ульву королю, о том, что случилось на Ныряющей Черепахе. Нахмурился король и велел собрать на совет ярлов, потому что дело было неслыханное.
Был на совете ярл Хельги Камень, и вот что он сказал:
— Надо отказаться от этой затеи. Кто подтвердит, что и в самом деле нашим сыновьям явился Морской Владыка? Мало ли злых колдунов морочат добрых людей? Смотри, король, сделают твоего сына мужем утопленницы, которая высосет из него кровь и превратит в драугра.
— Негоже, ярл, всюду искать обман — это достойно тех, кто сам пропитан ложью, — ответил король. — Испокон веков Боги приходили к людям, чтобы дать совет или помочь. Нет у меня сомнений, что сам Сьёгерра, Повелитель Глубин, явился нашим сыновьям. Если мы оскорбим его отказом, он отгонит рыбу и морского зверя от наших берегов, не станет даже моллюсков на скалах — быть голоду и беде в королевстве. А если мы породнимся с морским Богом, никто не сможет с нами тягаться на море!
Так и порешили: сыну короля жениться на морской принцессе.
Свадьбу сыграли на скале Ныряющая Черепаха, потому что она не принадлежала ни морю, ни суше. Глубинная знать пировала с благородным сословием Аркаибского королевства, и описать роскошь пиршественных столов не хватит целого дня. Музыканты короля островов играли на арфах, свирелях и барабанах, их сменяли музыканты короля моря, что трубили в витые раковины, и тюлени, что, не жалея глоток, ревели хором и славили молодых. Мэскунарл состязались в ловкости с удальцами Аркаиба, морские девы кружились в пляске с земными юношами, а благородные девы островов — с морскими рыцарями. Семья жениха поднесла морскому королю и его дочерям золотые гривны и обручья, а Владыка Моря одарил новую родню драгоценным жемчугом.
Истинно говорю вам — мир не знал более роскошной и весёлой свадьбы, чем та, где сочетались браком земной принц и морская принцесса.
Иные говорят, что принцесса бездны была нелепым чудовищем — с телом девы до пояса и рыбьи хвостом вмето ног. Лгут эти сказители: Народ Глубин может принимать облик, подобный людскому, только волосы у них подобны бурым водорослям, а глаза черны, точно море на глубине многих миль. И смертельно для них долгое пребывание на суше — подобно тому, как люди не могут жить в горьких морских водах. Не могла Парельгланс войти в дом короля, своего свёкра, поэтому раз в седмицу, во время отлива, Рагнвальд отправлялся на скалу Ныряющая Черепаха, чтобы соединиться с женой, и там они проводили время до прилива. Для всех же прочих людей в королевстве эта скала стала заповедной: никто не смел приставать к ней ни днём, ни ночью.
Сьёгерра сдержал обещание — подданные Ульва короля были как никто удачливы в рыбной ловле и охоте на морского зверя. У берегов Аркаиба стали добывать жемчуг, который прежде считался великой драгоценностью, потому что его добывали в южных морях и в реках Бъярмаланда. Аркаиб стал продавать по всему миру первосортный жемчуг, и в королевство потекло золото. Даже безродные бродяги, собиравшие устриц и мидий, всегда возвращались с полными корзинами. Голод и нужда были забыты в королевстве — вот был подарок Морского Владыки.
* * *
Но не все были рады тому, как процветает Аркаибское королевство. Многие знатные люди были недовольны, что власть короля усилилась благодаря союзу с Морским Владыкой, но больше всех был зол ярл Хельги Камень, потому что он уже видел себя тестем наследника престола, а Рагнвальд предпочёл его дочери морскую деву. Чёрная злоба росла в сердце ярла, заставив забыть о чести благородного мечника и о верности королю. Он выбрал из своих дренгов лучшего стрелка и велел тому подстеречь принца на скале Ныряющая Черепаха. За убийство ярл пообещал ему столько золота, сколько будет весить голова принца и его жены.
— А если я привезу тела целиком? — спросил дренг.
— У меня один язык — заплачу тебе по весу, — сказал ярл, а сам подумал, что убьёт дренга, как только удостоверится, что принц и морская дева мертвы.
Дренг, имя которого забыли, был жаден и подл, но был он в то же время силён, ловок и отнюдь не труслив. Он сел в парусную лодку и отправился к Ныряющей Черепахе. Быстро достиг он запретной скалы, вытащил лодку на отлогий берег, спустил парус, снял мачту и пошёл искать место для засады.
Тут перед ним возникла дева красоты неописуемой, в платье, сверху донизу обшитом разноцветным жемчугом. То была Парельгланс, жена Рагнвальда.
— Что ты здесь делаешь, человек? — спросила она. — Разве ты не знаешь, что эта скала запретна для всех людей, кроме королевича Рагнвальда?
Дренг Хельги ярла был хитёр. Он скорчил жалкую придурковатую рожу, сощурил один глаз, скособочился и заговорил нарочито гнусавым голосом:
— Прости, светлая госпожа! Меня зовут Хёгни Косой, я задолжал богатому рыбному промышленнику пять марок золотом, и он послал меня бить тюленей в отработку долга. Я знаю, что эта скала заповедная, но моя лодка дала течь, и я поспешил причалить сюда…
Нахмурилась Парельгланс, потому что почуяла неправду.
— Если ты, Хёгни Косой, задолжал, я дам тебе жемчуга не на пять, а на десять марок, чтобы ты покрыл долг. Если твоя лодка дала течь — я скажу слово, и она станет крепче новой и прослужит тебе тридцать лет и три года. Но если ты мне лжёшь — лучше бы тебе не родиться на свет.
Оглянулся наёмный убийца и увидел, что лодка принца приближается к острову.
— Я не лгу, светлая госпожа! — прогнусавил дренг. — Мой господин велел мне убить королевского тюленя и божественную косатку!
Он выхватил скрамасакс и хотел срубить голову морской деве. Но лезвие скользнуло по золотой гривне, которую подарил своей невесте Рагнвальд, и Парельгланс осталась жива, хотя получила глубокую рану и упала.
— Подыхай, не торопись! — прорычал убийца, — а я разделаюсь с твоим дружком!
Он схватил самострел и выстрелил в Рагнвальда. Болт ударил королевича в горло, и он упал в воду.
Страшно вскрикнула Парельгланс. Она подхватила камень и швырнула его в убийцу. Она целила в голову, но силы ей изменили, и камень попал в колено, пробив кожу и раздробив кости. Дренг вскрикнул от боли и упал. Парельгланс не стала его добивать — она прыгнула в море и быстрее каракатицы подплыла к Рагнвальду, который медленно шёл ко дну.
Он был ещё жив, хотя смертная пелена застилала его глаза. Парельгланс выдернула самострельный болт из его горла, и кровь тёмным облаком хлынула в воду..
— Рагнвальд, супруг мой, единственная любовь моя! — воскликнула она. — Вдохни воду трижды, впусти в себя море, стань одним из нас и обрети новую жизнь! Скорее, любимый, у тебя почти нет времени — пять ударов сердца!
Рагнвальд едва расслышал эти слова. Как ни тяжко ему было, он вдохнул полной грудью.
В лёгкие устремилась горькая морская вода, и ему показалось, что его разрывает изнутри. Он не испугался и вдохнул другой раз, и в его глаза ударил ослепительный свет. Он вдохнул третий раз, и боль от смертельной раны ушла, словно её и не было. Он почувствовал, что может дышать под водой, как прежде дышал земным воздухом, он услышал звуки моря за тысячи миль вокруг, и первое, что увидел — лицо Парельгланс.
— Рагнвальд, жизнь моя, прости, что не уберегла тебя! — рыдая, говорила морская дева.
— Не в чем тебе винить себя, любимая! — отвечал Рагнвальд. — Мы теперь вместе навеки. Довольно лить жемчужные слёзы — у нас есть дело, не терпящее промедления.
Они вышли из моря на скалу Ныряющая Черепаха, и наёмный убийца, страдающий от боли в раздробленном колене, едва не умер от ужаса, когда перед ним предстали Парельгланс и Рагнвальд. Их глаза были черны, и из них смотрела морская бездна, куда не достигают лучи солнца и где властны ни люди, ни небесные Боги.
— Не хочешь ли ты нам кое-что рассказать? — спросил Рагнвальд и улыбнулся, обнажив зубы, подобные зубам акулы.
Убийца закивал и рассказал, кто его нанял.
— Отпустите меня, великий господин и великая госпожа! — проскулил он. — Ведь я всё рассказал, ничего не утаил!
— Можно и отпустить тебя, — сказала Парельгланс. — Только вот беда — ты сказал, что лодка твоя совсем прохудилась.
— Прости, светлая госпожа, я солгал! — взмолился убийца. — Она в порядке! Дозвольте мне покинуть заповедный остров!
— Нет, ты сказал правду, — сказала Парелгланс. — Взгляни — доски, из которых сшита твоя лодка, рассохлись, между ними можно всунуть палец, мачта переломилась, а парус и вовсе сгнил. Всё случилось по твоему слову. Но я не злопамятна — ты вернёшься на берег к тому, кто тебя послал, и донесёшь весть от нас.
Парельгланс махнула рукой, и на скалу слетелось бесчисленное множество чаек, альбатросов и бакланов. Они набросились на дренга и принялись его клевать, так что в мгновение объели до костей. Птицы не успокоились, они дробили его кости на мелкие осколки и заглатывали их. Через некоторое время от дренга не осталось ничего. Тогда стая взвилась в воздух и с криками полетела к островам.
В то время Хельги ярл принимал благородных гостей из Доггерланда, говорил с ними о делах и пил заморские вина в беседке во дворе замка. Вдруг услышали они птичий гомон, как будто они оказались на птичьем базаре на далёком севере. Гомон приближался. Тысячи морских птиц, потобно облаку, закружились над двором ярла, и непрерывно гадили. В мгновение ока замок и весь двор были залиты птичьим помётом, точно подножье скалы. Дренги ярла схватились за луки и стали стрелять птиц, но не очень преуспели: птицы налетали на них, клевали и гадили в лицо, так что пятеро окривели после этой битвы.
Недолго бесновались птицы — загадив всё поместье, улетели.
— Иные говорят, если на тебя нагадила птичка — жди прибыток в торговле, военную удачу или королевскую милость! — смеясь, сказал один купец, осматривая бархатный кафтан, изгвазданный птицами. — Быть тебе Хельги ярл, с прибылью!
Все посмеялись, и Хельги ярл тоже. Но на душе у него было тревожно: он знал, на кого послал наёмного убийцу, и в налёте стаи морских птиц видел недобрый знак.
Он распрощался с гостями, призвал домоправителя и велел тому, чтобы слуги вычистили замок и двор, а сам уехал с женой, сыном, дочерью и несколькими дренгами в охотничий домик на лесном озере.
Дорога была неблизкой, и они прибыли туда только под вечер. За время пути ничего дурного не случилось, и Хельги ярл решил, что его замысел исполнится удачно. Он пил, ел и веселился с семьёй и дренгами, а когда пришло время спать, ярл с семьёй устроился в доме, а дренги стали лагерем во дворе.
Среди ночи ярл проснулся, потому что услышал во дворе шум. Он разбудил сына, велел тому вооружиться и сам взял меч и щит.
Они вышли во двор и увидели, что двор полон утопленников. От ночных гостей воняло гнилыми водорослями и тухлой рыбой. Некоторые почти не отличались от людей, разве что двигались неуклюже, как пьяные, другие же ужасно распухли, а от третьих остались одни кости. Утопленники бросались на воинов, которые, не страшась нежити, рубили их топорами и рогатинами, но мертвецов было слишком много, и, пока дренг успевал зарубить девятерых тварей, десятый добирался до его горла.
— Им уже не помочь, — сказал Хельги ярл сыну. — Пусть женщины запрут двери, а мы встанем на крыльце и будем сдерживать нечисть, сколько сможем. Если Боги с нами, мы продержимся до утра.
Надо сказать, не труслив был Хельги ярл, хотя и пошёл на бесчестие, и под стать ему был сын его Свавильд. Плечом к плечу стали они возле дверей, выставив щиты и держа мечи наизготовку.
Тут из-за спин урчащих мертвяков вышел принц Рагнвальд. Он был почти такой же, как и при жизни, но глаза его были совершенно черны, и, взглянув в них, Хельги и Свавильд впервые в жизни ощутили страх.
— Убийца, которого ты послал за нашими головами, всё рассказал мне, Хельги ярл. Хоть и поступил ты бесчестно, предлагаю тебе поединок. А если боишься — выстави заместителем своего сына. Свавильд был мне добрым товарищем, и в трусости я его не замечал.
— Не думаешь ли ты, мертвяк, муж подводной нечисти, вождь гнилых трупов, что я побоюсь испачкать об тебя клинок? — усмехнулся Хельги ярл. — Дай, Свавильд, щит бывшему королевичу Рагнвальду, да посмотри, как я покончу с ним, потому что некоторых надо убивать дважды.
Свавильд подал щит Рагнвальду, и начался бой ярла с сыном короля. Они были сильными воинами, и долго ни один из них не мог достать другого. Но случилось так, что от сильного удара Хельги ярла щит, который держал Рагнвальд, разломился.
— Сейчас я верну тебя в Хель, мертвяк! — сказал ярл.
— Не ты и не сегодня! — ответил Рагнвальд и пнул щит противника — так сильно и быстро, что Хельги ярл ничего не заметил. Кромка щита ударила его в лицо и оглушила, а Рагнвальд отсёк голову ярлу.
— Не испытывай судьбу и терпение моих дренгов, Свавильд! — сказал Рагнвальд, поднимая за волосы голову своего противника. — Сейчас мы уйдём и не причиним вреда твоей семье. Передай Ульву королю, что через три дня в полночь я приду на главную набережную для разговора.
* * *
Свавильд передал королю слова Рагнвальда, и через три дня Ульв в сопровождении королевы, принца Рагнара, вельмож и воинов, приехал поздним вечером на столичную набережную. Когда пришла полночь, море забурлило, загуляли волны, и на берег стали выходить мертвецы.
Это были мореходы, нашедшие смерть в пучине, и воины, погибшие в морских сражениях и потонувшие в волнах, а потому не получившие огненного погребения. Вперёд вышел Рагнвальд, сжимавший в руке обнажённый меч. Рядом с ним стояла Парельгланс.
Рагнвальд рассказал, как ярл Хельги Камень подослал к нему наёмного убийцу, рассказал и о том, как сам расправился со своим врагом.
— Отныне, — сказал он, — я стал ярлом Народа Глубин и больше никогда не смогу жить на суше. Я отрекаюсь от престола — пусть его унаследует мой младший брат Рагнар. Но моё войско будет охранять королевство, потому что я рождён в семье короля Аркаиба. Ныне же мы вернёмся в море — Народу Глубин тяжко дышать воздухом земли.
С этими словами Рагнвальд, Парельгланс и их дружина скрылись в морских волнах. И среди людей, пришедших на набережную, не было никого, кто не проливал бы слёз в тот час.
* * *
После того, как Рагнвальд скрылся в глубинах, никто не видал ни его, ни Парельгланс. Но спустя два года наследник Рагнар отправился охотиться на китов. Он не вернулся в тот день, когда его ждали с добычей. Лишь через день рано поутру в гавань столицы вошла лодья. Она шла без вёсел и паруса и остановилась в трёхстах футах от берега. На борту не было никого, кроме самого Рагнара, и у него был такой вид, точно он сходил на прогулку в Хель и вернулся обратно. А от палубы, бортов, вёсел и всех снастей воняло гнилыми водорослями и тухлой рыбой.
Он рассказал, что на обратном пути на его лодью напали пираты: они перебили всех его спутников, а его захватили в плен, чтобы затребовать выкуп. Его оставили на лодье, связанного и под надзором троих охранников, саму же лодью тянули на канате за пиратским кораблём.
Но настала ночь, и с пиратского корабля раздались крики ужаса и боли. Они звучали недолго. Потом Рагнар увидел, как из моря на лодью, цепляясь осклизлыми пальцами за борта, лезут мертвецы. Они набросились на охранявших его пиратов, растерзали и сожрали у него на глазах. Потом мертвецы подались в стороны, к нему подошёл его брат Рагнвальд и с помощью меча разрезал путы на нём. «Ты хорошо бьёшься, — сказал Рагнвальд. — Двоих ты уложил, и битва кончилась бы по другому, если бы ты не впал в горячку и не забывал примечать, что у тебя за спиной. Возьми свой меч — я забрал его у пиратского главаря — и упражняйся каждый день. Учись биться с несколькими противниками разом и видеть всю битву, а не только того врага, что перед тобой».
Следом подошла Парельгланс и протянула Рагнару шкатулку, сделанную из большой двустворчатой раковины. «Открой!» — велела она. Рагнар открыл шкатулку и увидел там браслет, бусы и серьги из разноцветного жемчуга. «Скоро тебе подыщут невесту, Рагнар, сын короля, — сказала Парельгланс. — То будет благородная дева из земного народа, и мой подарок придётся ей по душе».
«Прощай, братец, — сказал Рагнвальд, — не знаю, когда свидимся в следующий раз. Вижу, тебе некого посадить на вёсла — что ж, мои воины домчат тебя быстрее ветра». С этими словами он обнял Парельгланс, и они ушли в море, а лодья, влекомая неведомой силой, побежала к столице.
* * *
Вот подлинная история любви земного королевича и благородной девы моря. А те сказители, что говорят иное, лгут либо заблуждаются.
