23 октября 1983
29 дней до полной луны

– Что будет дальше? – спросила Шарова.

Валерка взглянул на неё, но не ответил. В вампирском зрении Рита излучала ярко-алое свечение пиявицы. Лагунов чувствовал его рядом даже кожей. Он повернулся в сторону города и наблюдал за далёким скоплением подобных вампирских аур. В большинстве они выглядели более бледными – почти розовыми. Этого невозможно было знать, но Валера был уверен: светлым отмечены тушки. Стратилатов отсюда, из вросшего в туман сада усадьбы Смолиных, пока видно не было.

Лагунов прислушался к новым ощущениям. После того, как он укусил Риту, зверь внутри стал ближе, породнился с ним. И всё же пока главным был он, Валерка. Выпитая недавно человеческая кровь бежала по венам, разнося до этого незнакомое ощущение всемогущества. Оно бурлило в его теле, подхлёстывая тьму и заставляя его упиваться собственной силой. Он чувствовал – что бы сейчас он ни приказал Шаровой, она тут же исполнит. Они все исполнят, ведь в нём течёт самая сильная кровь.

Чьих пиявцев улавливали чувства стратилата, Валерка не знал. За почти четыре года после злополучной смены в «Буревестнике» он не встречал ни одного вампира кроме Глеба. О других рассказывали доктор Носатов и Лёва Хлопов, но сам Лагунов даже не подозревал, что в его родном Куйбышеве кто-то мог умудриться устроить свой собственный тайный пищеблок.

Едва он вспомнил о друге, жившем в 1980-ом футболом и охотой на упырей три года спустя, как человеческое в нём возобладало. Почерневшие от взгляда стратилата глаза прояснились, и Валерка почувствовал тянущую куда-то назад тоску. Ему хотелось побежать прочь, и не останавливаться, пока не удастся добраться туда, где всё как прежде. Где живы Анастасийка, Лёва Хлопов и другие невинные жертвы его, Валеркиного обращения в стратилата. Нет, бежать следовало дальше – в те времена, когда был жив брат Денис. Хотя и это была неподходящая дистанция. Если не Денис, не Валерка, то кто-то бы всё равно стал пиявцем или стратилатом.

Перед глазами промелькнул Серп Иванович Иеронов в пищеблоке «Буревестника» сразу после того, как отдал Валерке свою кровь. Что он тогда сказал? «От судьбы не убежишь».

Валерка сжал кулаки, и пространство вокруг снова окрасилось красным от вампирского взора. Если так, то бежать нужно было заставить саму судьбу.

– Никто больше не будет кусать людей, – наконец ответил он на вопрос Шаровой. – Я не позволю.

Рита взяла Лагунова за руку и поднесла губы к его уху. Хватка пальцев была нежной, и в то же время требовательной.

– Ты не хочешь крови? – спросила она.

Шарова говорила с лёгким придыханием, точно дразня его собственным вампирским желанием и готовностью всецело отдаться ему. Она стала пиявицей, призванной служить своему стратилату – Валерке. Вампирская природа диктовала ей новые инстинкты – защищать, кормить хозяина и в случае необходимости отдать за него жизнь. Голод Риты не был её собственным – это был голод Лагунова.

Осознание того, что отныне ему придётся удерживать не только собственную жажду крови, но и охотничьи позывы Риты, придало сил и уверенности в собственном решении. Людей никто кусать не будет. И неважно, какие трудности ждут их из-за этого выбора. Они что-нибудь обязательно придумают.

– Ты тоже не хочешь, – сказал он, взглянув Рите в глаза.

Та мгновенно отстранилась и выпустила Валеркину руку. Повинуясь требованию древней крови внутри хозяина, Шарова приняла обречение на вечный голод. Ей не нравилось это, но кто она такая, чтобы перечить своему стратилату. Его воля непогрешима. Он заботился о ней. Значит, в страдании её и его счастье.

– Мы больше не вернёмся? – спросила Рита.

Да, изначально у Валерки был такой план. Идея, посетившая его ещё перед схваткой с тысячелетним стратилатом, до этого момента казалась ему хорошей. Тогда он боялся сражаться с Глебом, боялся за друзей и родных и хотел уехать с вампирской плитой куда-нибудь далеко, отвлечь древнего кровососа от близких. И всё же из поединка он вышел победителем. Теперь, казалось, всем, кого он знал, угрожал разве что он сам. Однако глаза стратилата не обманывали его – в Куйбышеве были и другие вампиры. Остановить их кроме него было некому.

– В городе есть ещё стратилаты, – сказал Валерка. – Мы избавимся от них, а потом уедем.

– Их много?

– Один точно.

Он легко поднял Риту и разместил на руках, точно невесту. Она обняла его за шею и уткнулась лицом в футболку на груди, выглядывающую из распахнутой джинсовки с белым мехом. Он не грел ни его, ни её. Они оба были порождениями тьмы, и холод их больше не пугал. Под ногами шуршал настоящий сугроб из жёлтых и уже коричневых листьев. Вверх поднимался запах их разложения. Голый лес вокруг усадьбы безмолвствовал. Одни шаркающие шаги Валерки и хруст редких веток под ногами раскатывались в стороны у оснований деревьев.

– Пока я не найду всех, мы не должны привлекать к себе внимания, – сказал Лагунов.

Слова были лишними. Ему ли не было известно: пиявцы – отличные приспособленцы. Они настолько хорошо входили в любое общество, что сразу становились лучшими его представителями.

Шарова поправила на груди значок комсомола. Золотистый профиль Ленина и надпись «ВЛКСМ» на красном знамени точно засветились от её прикосновения.

– Обязательства выполним с честью! – горячо, с заразительным чувством непреодолимой идейности произнесла Рита этот лозунг молодёжного комитета.

А ведь Валерке было подвластно если не всех, то очень многих одарить такой же преданностью и готовностью дышать ради общего дела. Проблема заключалась в том, что после укуса дело это было бы уже не общим – его личным. Такая преданность ему не нужна. Да похоже, она не нужна была уже и людям. Чем хлёстче лозунги, героичнее песни и ярче знамёна, тем дальше идея от человека. А ему нужны простые вещи. Жизнь из них на первом месте, и вот её Валерка уже мог сохранить для многих.

Стратилат ускорил шаг, перенёс вес на носочки и тенью взмыл к вершинам деревьев. Он бежал по кронам, отталкиваясь от них с такой лёгкостью, что зависшие на кончиках ветвей тяжёлые капли осевшего осеннего тумана лишь легонько подрагивали, не срываясь вниз.

Присутствия стратилата даже не ощутил прогуливающийся с биглем по лесу мужчина. Охотничий пёс выпрямился, задрал голову и потянул носом, но будто не понял, удалось ли ему что-то уловить кроме ветра. Хозяин поднял взгляд, инстинктивно складывая ладонь в козырёк над бровями. Сверху плотнели и стремились к земле тучи.

Валерка и Рита были уже далеко. Они скользили по крышам пригорода так стремительно, что их не замечали ни глядящие в окна с дымящимся чаем в руках старики, ни курящие на балконах работяги, ни крадущиеся по парапетам к скоплениям и гнездам голубей коты.

Валерка юркнул с крыши через деревья на трамвайную остановку, на которой как раз притормозила тройка новенькой «Татры Т3» с алыми бортами. Рита с Лагуновым пристроились сзади заходящих пассажиров и остались незамеченными никем. Только керамический синий взгляд греческого божества на мозаике дома №22 по улице Осипенко наблюдал за ними с немым подозрением.

– Поезжай домой, успокой бабушку, – сказал Валерка.

Он поискал в карманах и достал начатую пачку билетиков. Оторвав один, вампир передал его Рите, второй зажал между пальцами и ждал, пока Шарова пробьет талон в компостере.

– А ты? – спросила она, ударяя нижней стороной ладони по кнопке.

Раздался характерный щелчок.

– Я тоже домой. Увидимся в школе.

– Э, ребзя, у него счастливый! – взвизгнул конопатый парнишка на ближайшем сиденье. – Махни, а? Я тебе новый отдам.

Подросток потянулся к карману за талонами.

Валерка безразлично взглянул на свой билетик и увидел пять шестёрок. Удача Валерке конечно была нужна, но теперь он понимал, что вряд ли её можно обрести с помощью обычного трамвайного билетика. Стратилат протянул его незнакомцу.

– Держи.

– Ништяк!

Обрадовавшийся парень принялся ближе рассматривать теперь уже свою редкую удачу, а сидящий и стоящий рядом товарищи пытались прикоснуться к сокровищу.

– Коцай тикет, непрокоцанный тикет за отмазку не канает! – крикнул член компании, вырывая билет у друга.

Он потянулся к компостеру и тут же сжался от удара в бедро.

– Грабли! Я те ща язык прокомпостирую, чухан! – рыжий отнял билет.

– Харе! Ща обоим в гогошник! – пригрозил третий, самый старший из компании.

Пока происходила перепалка из-за счастливого билетика, Валерка взял новый талон и прокомпостировал. В тонкой желтоватой бумаге остался оттиск в форме звезды из крохотных проколов. Лагунов поглядел в окно сквозь отверстия и подумал, что рисунок компостера напоминает след от укуса стратилата.