Подлая инфекция и магия чисел. Опыты моей любимой бабушки. О будильниках и тридцать первом сыне Оцеолы. Бухгалтер Олечка успокаивает меня. Как я бросил курить. Развлечения в пути. Мои последние изобретения в области офисных коммуникаций.

Я очень хорошо запомнил тот весенний день. Когда с шумом первого трамвая, я как обычно проснулся, потянулся и попытался открыть глаза. Но получилось ровно наполовину. Правое веко отказалось подчиниться. Так быть не должно. Мой компьютер немедленно включился в работу. Глаза - парные органы зрения человека, действуют они синхронно. Всякие отклонения на этот счет были неуместны. Процессор повторно указал правому глазу на системную ошибку и потребовал ее ликвидировать. Но команда осталась не исполненной. Вместо привычного сектора обзора справа – я смотрел в потолок через узкую щель. И эта щель представляла собой нечто среднее между тем, что можно было увидеть в сумерках из дачного туалета на улице, сколоченного наспех из старых досок, и видом в замочную скважину из квартиры в подъезд, когда я в детстве пытался подсмотреть за девчонками на лестничной площадке. И было больно! Мозг поразила сумятица запинающихся мыслей. Но не прошло и пары секунд, как эмпирические возможности разума дали четкий ответ. На правую шторку монитора пожаловал редкий гость. Чье посещение было не опасным, но доставляло массу неудобств эстетического свойства. «У нас – Халязион!» - доложил центр управления ста двадцатью килограммами костей, плоти и крови. Верхнее веко правого глаза за ночь сильно покраснело и опухло.

Коварное нападение подлой инфекции так и осталось бы в секторе короткой оперативной памяти головного устройства инженера-программиста, и вскоре, оно было бы забыто, задавлено современными медицинскими препаратами. Если бы не одно но. Если бы это событие не произошло тринадцатого мая, в его сорок девятый день рождения. Когда дряхлеющее тело еще пытается чувствовать себя бодрым, но в его мозг уже начинают поступать тревожные сигналы скорой утилизации. Итак, я втиснулся в халат, ноги нашли тапочки и повели меня в ванную комнату.

Жалкая физиономия с опухшим глазом и кривой ухмылкой в зеркале мне не понравилась. Я привычно потянулся рукой к флакону с пеной для бритья, и, как и вчера, уронил его. Он обреченно дзынькнул о фарфор и замер. Я нащупал его рукой и поставил на место, на стеклянную полочку под зеркалом. На уровне лица, на черном, металлическом корпуса флакона я отчетливо разглядел четыре, выделенные белым цветом, цифры: 2346. Выглядели они, как раз так закорявисто и сильно неровно, как их рисуют на сайтах для защиты от ботов…

В течение времени, пока я размазывал пену по щекам, пришла мысль: - а что если первые две и последние две цифры посчитать числами. Соответственно 23 и 46. Ну, чисто условно, гипотетически. Тогда, при умножении первого числа на два, получается второе число – сорок шесть. Я задумался.

К слову сказать, я имею некоторую склонность к рассуждениям об астрологии и природе чисел. К расположению последних на местах обнаружения, относительно друг друга. В первую очередь в периоды времени после дня весеннего равноденствия. Когда центр Солнца в своём видимом движении по эклиптике пересекает небесный экватор. Это позволяет мне совершенствовать свои аналитические способности. А чтобы они не развивались в отклонение от нормы, в критические моменты, в поисковой системе «Google» я набираю соответствующий запрос. Это чудесное изобретение двух американских студентов привычно выдает мне: «Нумерология – это эзотерическая дисциплина, которая ставит человека в зависимость от цифр. Искусство магии чисел – ложное вероучение, основанное на представлении, что всякое число имеет судьбоносное значение». Такая формулировка всегда успокаивает меня, помогает избежать влияния оккультной науки. Реже, дополнительно к этому, я требую от сети Интернет, также напомнить мне значение слова «Астрология».

Я медленно нанес пену на шею и подбородок, бросил снисходительный взгляд на черный флакон, улыбнулся, медленно открыл дверь и побрел по коридору на кухню. Не бритый и не умытый …

Прежде, чем я расскажу, что произошло со мной на кухне, мне следует поведать вам о моей бабушке. Она же, тут нужно отдать ей должное, прекрасно готовила блинчики с ливером. Поджаристые и румяные, с хрустящей корочкой. Да так, что от одного их вида слюнки текли. Поймать меня для вбивания в голову умных мыслей в детстве было трудно. Поэтому, бабуля умело гипнотизировала меня прямо за кухонным столом. Когда она в очередной раз произносила свое любимое: «Трудности даются человеку, что бы он преодолевал их», то я, как правило, погружал в полость рта, как минимум, уже пятое хрустящее чудо… Позже, в школе я узнал, что на самом деле, для любимой бабушки, я, отчасти был тем, кем были для ученого Ивана Павлова его собаки. То есть объектом, который она программировала с помощью выделения слюны при получении пищи. Вот почему с детства всякие вкусности вызывают у меня дикие приступы воли и самоорганизации. В остальное время неуверенное телосложение и слабое зрение скрывают от окружающих мою внутреннюю свободу и силу.

В сектор принятия пищи я притащился в сильно заторможенном состоянии внешне. Как сомнамбула. Но внутри все кипело. Мысли прыгали как мячики. И все же, я где-то недавно видел эти цифры… Это точно! А если это так, то как этот дьявольский флакон из ванной узнал об этом! И заглянул прямо вглубь моей, истерзанной внешним миром, души. Чувство ненависти ко всем изготовителям пены для бритья из прошлого, настоящего и будущего вывело меня из себя. В готовности совершить что-то ужасное, я резко рванул дверцу холодильника! И ведь вовремя. Кусок превосходного голландского сыра, слегка разбавленный топленым молоком, вернул способность что-либо соображать. Однако, грудинку в остром томатном соусе мне пришлось выплюнуть прямо в помойное ведро. Так как одно неловкое движение привело к тому, что высыхающие остатки пены придали ей запах ромашкового мыла. Но, производный продукт животноводства, как и само молоко, столь благотворно подействовали на меня, что я невольно улыбнулся своему спасителю – холодильнику. Встроенный в его дверцу экран телевизора, дружелюбно подмигнул мне. Я присел на стул, нащупал салфетку, вытер рот, посмотрел на нее. Она оказалась грязной кухонной тряпкой, валявшейся на столе. Я выбросил ее в мойку.

В телевизоре мелькнула синева. Затем, что-то едва слышно щелкнуло, появилась прелестная дикторша, начала вещать для населения огромной страны. Но пока не для меня. Звук на моем видео-будильнике был выключен. Значит, было семь часов утра. И я пока никуда не опаздывал.

Человечество много чего изобрело, в том числе и будильники. Которые я не жаловал в школьные годы жизни. Они заставляли меня вставать и тащиться в школу. Но их преимущество, как способ запланированного изнасилования отдыхающего организма, я смог оценить только у дедушки в деревне. Когда голосистый петух, словно специально, подкрался как-то утром под мое окошко, и в течение часа безумно кукарекал на грядке под издевательское кудахтанье курочек. Сначала я запустил в него свои тапочки. Но петушок только прибавил голоса и темпа. Потом в дело пошли фарфоровые фигурки слоников с буфета, бабушкины очки и чашка с блюдцем. Ничего не помогало. Животный мир был демонстративно самостоятелен и возмутительно последователен. А по будильнику можно было ударить сверху ладошкой или даже кулаком. Он замолкал, и был шанс поспать еще. Пока моя мама не начинала поливать меня холодной водой, из специально приготовленного чайничка.

Долго, очень долго естественная потребность человека индивидуализировать свое пробуждение бродила в умах изобретателей. И вот, в одна тысяча восемьсот сорок седьмом году, предприимчивый француз Антуан Редье, наконец-то привел к логическому концу истомившуюся от сна Европу. Он изобрел и запатентовал механический будильник.  

Существует еще одна версия происхождения будильников. Ее сторонники утверждают, что петухов было мало, а работать и познавать мир, нужно было много. Учителям прошлого приходилось трудно, так как постигать науку молодежь отчаянно ленилась еще и тогда. Поэтому, древнегреческий философ Платон, более двух тысяч лет назад, был вынужден придумать свой первый будильник. Этот хитроумный способ состоял в следующем: водичка капала из одного сосуда в другой, а когда наступал нужный момент, воздух резко давил на клапан флейты, она звучала и будила его студентов. А кто проснуться не мог, то им помогали суровые помощники мудреца. Они хлестали проспавших хворостинами по голым пяткам. Юноши немедленно приступали к отработке родительских подношений – гонораров за вбиваемые им знания: повторяли домашние работы, чертили задачи палочками на песке, устраивали споры в поисках истины. Мыслитель же в это время спокойно спал. Таким образом, Платон получал возможность как можно быстрей закончить обучение с одной группой и набрать следующий курс.

Получалось, что простой петух, сам того не ведая, стал причиной развития цивилизации.

Грустные воспоминания из далекого детства обязывали меня выбирать в качестве будильников демократические устройства. С возможностью регулирования и блокирования сигнала, свидетельствующего о том, что – время пришло!

Однако, я отвлекся. Утро продолжалось. Я нащупал пульт от девушки и прибавил звук.

«В третьем по численности населения американском штате Флорида население индейцев племени сименолов увеличилось вчера вечером до двух тысяч триста сорока шести человек. Вождь «Оцеола» стал отцом в тридцатый первый раз».

В утренней тишине грустно чирикнул воробей на ветке у форточки. Очередной трамвай простучал под домом. Мир замер, перестал существовать для меня. С открытым ртом я таращился на экран телевизора. Там титрами побежали те самые, становившиеся уже для меня очень страшными, цифры с флакона пены – 2346. Они нелепо подскакивали каждая по отдельности, то вверх, то вниз…

Тридцать первый сын Оцеолы на руках счастливой матери попытался взвизгнуть. Отец-герой Оцеола заговорщицки подмигнул мне.

Разряд молнии в голове выстрелил в нервное окончание левой конечности! Да так, что все мое тело вздрогнуло и причудливо замерло на семнадцать сотых доли секунды…

В следующее время, не более чем в два раза медленней от указанной величины, я полетел навстречу своей судьбе…

Самая быстрая лань на свете, спасаясь от гепарда, не сможет развить такой скорости перемещения в пространстве, коей смог достичь в коридоре я. В комнате дикое животное метнулось к столу. Полетели, книги, журналы, ручки, вот, наконец, в моих руках оказался тонкий листок черно-белой бумаги формата А-5. Я схватил его, резко протер рукавом халата больной глаз, сморщился, замер, медленно, осторожно открыл оба глаза…

Так и есть. Вот оно. Внизу, среди мелких букв, строчек, крупным, выделенным полужирным курсивом восемнадцатого шрифта, без каких-либо пояснений его назначения, я увидел все те же цифры: 2346…

Нужно было действовать. Немедленно.

Это сейчас, когда я пишу эти строки, мне весело. Тогда же – нет. Испарина на лбу, сердцебиение, колики в почках, покалывание кончиков пальцев. Это все, что я считаю возможным перечислить здесь, чтобы не утомить вас, не пуститься в описание более нелепых ощущений в системе жизнедеятельности моего организма.

Как и всегда, в трудные минуты своей жизни, я нечеловеческим усилием воли взял себя в руки, вспомнил бабушку и ее блинчики, перевел дыхание, укрепился, откашлялся, встал, несколько раз присел, подошел к окну, открыл створку. Там ничего не изменилось. Разве, что стали появляться люди и прибавилось свету. «Это совпадение неспроста»: сказал я вслух. Мог бы этого и не делать. Но так мне всегда было проще успокоиться. Пульс и сердцебиение поутихли.

Я достал телефон из кармана и набрал Олечке. Это милое существо - мой бухгалтер. В те минуты, когда мне хочется покрыть трехэтажным, отборнейшим, чрезвычайно лихим матом своих сотрудников, матом таким, который боцман с подводной лодки не мог бы придумать даже к концу своей нелегкой службы, сколько бы он не силился, я всегда хватаю в руки старомодный медный колокольчик. Который всегда стоит у меня на столе на видном месте. Да, да – медный колокольчик. Его я купил в антикварном магазине. Не мог же я позволить свести всплески своего гнева к банальному крику. Должно же быть какое-то изящество, некая нейтрализующая основа. В этом моя философия жизни, которая, как я считаю, всегда должна быть в контрастах. Вот что я делаю. Включаю микрофон, и в исступлении трясу колокольчиком перед ним. Жалюзи за стеклом поднимаются, курносая мордашка бухгалтера мигом снимает мое внутреннее напряжение. Тогда я медленно кладу колокольчик на стол, выключаю микрофон, вежливо улыбаюсь ей, шторка закрывается, и я громко кричу рыбкам в аквариуме: - «СВОЛОЧИ! СКОЛЬКО ЖЕ ВЫ БУДЕТЕ ПИТЬ МОЮ КРОВЬ!?»

Олечка тогда ответила сразу, ангел: «Доброе утро, шеф. Что случилось?» Я, конечно, сказал ей, что абсолютно ничего. За исключением того, что я не могу понять значение некоего набора цифр, либо числа: «двадцать три сорок шесть», находящихся в моем зарплатном листке. Олечка рассмеялась и нежно укорила меня: «Вы же сами три дня назад отдали распоряжение, чтобы каждому сотруднику, при начислении заработной платы, я выводила количество прошедших дней с момента его последнего отдыха в отпуске».

Тут я подумал: - интересно, с чего бы это я три дня назад так озаботился отдыхом своих программистов? И вспомнил. Две недели назад звонил Кирилл Д. И это, к слову сказать, противный, надоедливый тип который считает себя специалист в области HR технологий, а меня своим другом. Я не мешаю ему так думать. Продвинутая личность. Что нельзя сбрасывать со счетов. Причем, преуспевать ему удается сразу во всех торговых, производственных и псевдокультурных брендах. Он мне в категорическом виде преподнес как истину в последней инстанции тезис о том, что те люди, которые умеют отдыхать – приносят больше прибыли. Я ему возразил, сказав, что, по моему мнению, те люди, которые отдыхают, в это время не приносят никакой пользы, и уж конечно, тем более и прибыли. Потому что они бултыхаются в бассейне, бродят по каким-то развалинам и тропам, потакают глупостям своих капризных жен и своры мелких и противных субъектов из числа тех, кто вскоре подрастет и растранжирит их, нажитое непосильным трудом, добро. Но Кирилл начал читать мне какие-то цифры из отдела развития HR менеджмента корпорации «Procter & Gamble», поэтому я быстро сдался, и вроде как, что-то буркнул Олечке.

Все встало на свои места. Все, кроме одного. Как эти проклятые цифры оказались на флаконе с пеной? Я решил никому не рассказывать об этом. Чтобы не выглядеть смешным. Со своей примитивной мнительностью.

2346 я разделил на калькуляторе в телефоне на 365 дней в году. Получилось, если округлить по арифметическим правилам, - 6 целых 4 десятых года. То есть иными словами - я почти шесть с половиной лет в отпуске не был. Ну и что. Я этого и не заметил. Ну, пишем мы с ребятами программы там разные, и пишем. В основном они, конечно, последние пять лет. И что? Мы же не работаем. Мы сидя пишем. За столами. В креслах на мягких подушечках. Кофе, конфеты всегда рядом. Впрочем, стоп. Они ведь иногда куда-то исчезают по очереди. Вот, наверное, как раз и отдыхают. Спрошу сегодня.

Я выглянул в окошко. Два подростка украдкой закурили у подъезда. Пошлое чувство превосходства заставило улыбнуться.

Много лет назад, я понял, что курить надо бросать. Легкие забиты, одышка доконала. Но сделать это обычным способом не получалось. Никотин вцепился в меня мертвой хваткой, проник в мозг и начал управлять им. Жалкие попытки не курить день или два заканчивались позорными поражениями, той части моего сознания, которая была категорически против яда, капля которого убивает лошадь. Вам это знакомо, не правда ли? Тот другой вы, который вовсе не вы, наговаривает вам:

- Ну, закури, тебе же трудно…

- Зачем ты истязаешь себя?

- От одной сигаретки не станет хуже…

Так вот, после того, как я целую неделю проходил обклеенный антиникотиновыми пластырями с головы до ног, затем три дня просидел в подвале своей дачи, прикованным наручниками к решетке, отвалил кучу денег врачам-наркологам, я понял, что враг намного сильней, чем я думал о нем. И чтобы его уничтожить, завалить, расстрелять, искрошить и испепелить, мне придется придумать то, о чем не пишут в учебниках по психологии.

И я сделал это! В тайниках своего подсознания. За что спасибо доктору Зигмунду Фрейду! Великий ученый, который спас мир. Мой мир! Следуя его наставлениям, мне удалось натурализовать никотин в отвратительнейшем образе, грязного и вонючего ублюдка с помойки, убийцы с длинным кривым ножом, для которого нет ничего святого. Что чихнуть, что зарезать, исполосовать на мелкие кусочки несчастную жертву. Кроме того, он был похожим одновременно на очкастую крикливую математичку в младших классах и выжившего из ума старика, - директора школы – в старших!

И вот, когда это чудовище поселилось во мне, я понял – дни его сочтены. Я закрывал глаза и представлял себе, как я пинаю его ногами, затягиваю петлю на шее, четвертую, колесую, отравляю цианистым калием, подрываю гранатой, во всякую минуту, когда мне хотелось закурить. А когда же мне очень и очень хотелось закурить, то я отнимал у этого бесполого урода по имени НИКОТИН его кожаный зеленый портфель. Он сначала рыдал на коленях и просил меня прощения за свои многочисленные издевательства. За то, что когда я поджег его кабинет, а он в присутствии девчонок назвал меня сопляком и идиотом, а также за то, что когда я вдруг решил пошутить и закричал на школьной линейке по ослиному, и целую минуту продолжал это делать в бодром темпе, то это убожество, уже в строгой юбке и черном жакете, за ухо выволокло меня прямо на всеобщее обозрение, чем сильно ущемило мое достоинство.

Там было еще много всевозможных вариаций. Все их я уже не припомню. С тех пор я не курю, никогда не хотел закурить снова, и думаю, что обратись я в патентное бюро, то непременно бы получил свидетельство на столь оригинальный способ борьбы с курением. Только я боюсь туда обращаться в связи с тем, что мне один приятель, бывший студент, ныне санитар в морге, по большому секрету шепнул на ушко, что специалисты этой организации на короткой ноге с врачами из психиатрической больницы.

Воодушевленный позитивными воспоминаниями из своего героического прошлого, я и не заметил, как оказался на улице. Внутренне равновесие возвращалось. Захотелось снова радоваться жизни и чувствовать себя героем своего времени! Зазевавшаяся старушонка перед подъездом едва ли не стала жертвой моего победного марша. Но клубок белой шерсти в ее руках, с вульгарным красным бантиком на шее, отчаянно, но неубедительно гавкнул пару раз необыкновенно тонким фальцетом и испуганно заскулил. Я ловко увернулся от столкновения, галантно извинился уважительным поклоном, предположив, что слова тут будут излишними. Но, видимо, как раз этим, с точки зрения потерпевшей, неслыханно оскорбил ее.

- Мммолодой чччеловек - начала было она сначала по-человечески, голосом, но затем зашипела, как кобра, зашкворчала, как раскаленная сковорода со свиным салом, засвистела водопроводным краном… Псина воспользовалось случаем, выскользнула из рук «мамочки» и брякнулась на асфальт… Представление начиналось…

Я решил спастись бегством, пока не услышу того, что могло бы испортить мне настроение. И это бы точно произошло. Потому, как обернувшись на ходу, я увидел такую картинку: престарелая хозяйка подобия собаки носилась за ней вокруг лавочки с каким-то истерическим визгом и криком. Приплюснутая морда лаяла, как сумасшедшая на всё и вся вокруг! Прохожие с интересом участвовали в сценке в качестве зрителей.

Автобус был переполнен, но я ловко успел шмыгнуть на свободное место. Боковым зрением увидел, что смог опередить в борьбе за комфорт в поездке сразу двух молодых мужчин и одну женщину. Это был отличный результат! Значит, в проворности мне тут пока нет равных! Чтобы не унижать неудачников, из человеколюбия, я изобразил на лице грусть, прикоснулся рукой к белому пластырю, жалостливо вздохнул. Украдкой обернулся. Подействовало. Недавние соперники смирились с поражением, даже, как мне показалось, уже сочувствовали мне. Еще бы! У такого человека, как я, не мог быть под пластырем заурядный синяк. Грустные голубые глаза достаточно опрятно одетого мужчины, даже на увеличенном формате его лица, раза в два более от размера среднего, не могли не вызывать сострадания. Это совершенно очевидное обстоятельство.

В общественном транспорте люди спят, едят, чихают, читают и разговаривают. Наиболее шустрые успевают в электронном мире демонстрировать такую активность, что если бы их попытались отслеживать спецслужбы вражеских стран, то их боты сгорели бы, не проработав и часу.

В то утро, успешно преодолев влияние магии чисел, я почувствовал себя в столь превосходном расположении духа, что решил поиграть в придуманную мной игру. Суть ее сводилась к следующему. Название ли магазина на вывеске, рекламный плакат, любое слово, какое цеплялось за ум, я принимался либо делить на составные части, всячески его обгладывать, как голодная собака, со всех сторон, подбирая к нему веселые синонимы или антонимы. Либо исследовать его и философствовать, прикладывая его к разным явлениям, событиям и действиям.

Автобус сильно качнуло на повороте, я стукнулся пластырем о стекло. Девушка напротив охнула. Я же уставился в вывеску на табачном ларьке с названием «Прогресс». Тут я вспомнил, что недавно читал книгу писателя Фазиля Искандера «Сандро из Чегема». В ней запомнилась такая фраза «Прогресс, друзья, это когда еще убивают, но уже не отрезают ушей». Жестко было сказано, но ведь потому и запомнилась.

Выбор пал. Отступать было некуда. Потоки нейронов из хаотичного движения начали перестраиваться в группы по интересам. Над больным глазом задергалось веко.

Я еду в автобусе. Это точно не прогресс. Он же должен был отвечать признакам стремления и развития. Я мог бы быть за рулем своего Мерседеса или БМВ. Но ведь все относительно. Вот ведь в чем штука. Оба у меня они, хоть и не новые, но есть. Стоят в гараже. Стремился и развивался я так мучительно долго, что обе машины превратились для меня из средств передвижения в лишнюю обузу. Дом, автобус, работа, автобус, дом. Пять позиций туда и обратно. Вот и весь маршрут. Попробовал вставить в него – гараж. Не получилось. Рядом с домом припарковать машину было решительно некуда. Глупость этой затеи состояла в том, что утром нужно было тащиться в гараж, а вечером обратно. Путь удлинился и усложнился. От дома до гаража было не менее пяти километров.

Как-то я загрустил. Игра не клеилась… Надо было что-то делать. Спасение приходит к тому, кто его заслуживает. Мальчик заканючил сзади: «Мам, ну мам, добавь еще пятьдесят рублей».

Прогресс – это же синоним слова успех! Меня осенило, успех был! Я совладелец компании на девяносто процентов уставного капитала, со скромным числом работников, но с приличным оборотом капитала, делить и контролировать движение которого мне не нужно ни с кем! Поздравив себя с этой находкой, дальше я решил не рисковать и отложить «прогресс» на потом. Слово интересное, перспективное, но настроение было явно не по нему.

В конторе меня ждали. Все ребята стояли полукругом вокруг стола в большой комнате. Гигантская бутыль с шампанским «Martini» в окружении хрустальных фужеров убого изображала количество прожитых мной лет. Коллектив хором спел свое очередное «Happy Birthday to You». Шампанское разлили, выпили. Все мое доброе начало, раздерганное с утра чередой изложенных событий, в совокупности с трагическим отставанием от плана работ, внезапно уступило злому.

На поздравление сотрудников я ответил следующим образом: «Друзья мои! Вы - улитки на рельсах. И все равно погибнете, - знаете это, даже если будете очень торопиться. Поезд уже рядом. Но ведь вы хотите жить, поэтому - ждете чуда! Я тот машинист, который сможет на полном ходу остановить железнодорожный состав весом в пять тысяч тонн! Давайте вместе сотворим чудо!»

С этими словами я строго обвел суровым взглядом патриция своих рабов и ушел к себе в сектор. Наш офис – три разных по размеру бокса-сектора. Из одного сектора в другой попасть можно только из общего коридора. Они изолированы друг от друга толстым стеклом на три метра в высоту. Но не до потолка. До него еще ровно один метр и двадцать пять сантиметров. Слышимости нет почти никакой. Посредине – мой, самый маленький. Бухгалтер Олечка, кадровичка и секретарь сидят слева от меня в помещении чуть большего размера. Справа от меня самая большая комната. В ней сидят и работают четырнадцать настоящих героев, штатных гениев моей компании, которые никогда не должны узнать, что я так хорошо о них думаю.

Особенное мое изобретение в области офисных коммуникаций, которым я горжусь, наверное, не меньше, чем покойный великий Стив Джобс - своим детищем «Apple Computer, Inc», заключается в следующем. Все сотрудники моей компании не имели права в конторе пользоваться телефонами, планшетами и компьютерами для связи с внешним миром. Их сдавали на входе охраннику. Все вопросы внутри компании решали таким образом: - по мере их возникновения сотрудники бросали между боксами друг-другу скомканные листки бумаги. На которых могли писать записки на английском языке до обеда, и только на русском после обеда. И никак иначе! Удаленная работа у нас практиковалась крайне редко, в исключительных случаях.

Со стороны это выглядело комично. Периодически, бумажки летали по общей части потолка над перегородками, иногда приземлялись не там, где надо. Люди, вставали, бросались к ним, включали мимику лица, кто как мог и на что был горазд. Корчили рожи и козьи морды, просто кривлялись, отчаянно жестикулировали. Никто не отлынивал. Неприлично было не принимать участия в общем деле. Хотя, обязательного правила продолжать путь очередного письма не существовало.

Программисты почти всегда точно попадали своими посланиями в мой сектор и нашим девушкам. Но вот наши милые дамы иногда не могли перебросить записки через мой бокс. Я не был исключением в игре в почту. Было всегда весело. Перерывов не было, кушали прямо у столов, выход в туалет в каждом боксе был устроен отдельно. Странная, на первый взгляд моя затея, с летающими бумажками – письмами удивляла редких посетителей, но держала она всех нас в превосходном производственном и жизненном тонусе. Ребята не злоупотребляли отвлечением от общего дела, не шныряли по окрестностям в поисках бутерброда и кофе. Все выигрывали.

В моем компьютере, который никогда не выключался, на рабочем столе монитора я обнаружил офисный почтовый ящик полным. Раскрыл его, начал по очереди открывать и читать файлы, рука потянулась к микрофону с колокольчиком, рыбки в аквариуме испуганно забились в угол. Жалюзи Олечки даже не шелохнулась от моего оглушающего рыка.

- Чтооо эээто зааа чууушшь!?