Глава 1

Алиса

В офисе жарко, несмотря на открытое окно. Липкий июль наваливается даже сюда, сквозь стены и жалюзи, и вентилятор в углу лишь гудит,  лениво, почти в такт моим мыслям. Я откидываюсь на спинку стула, растираю пальцами виски. За сегодня  три сложные семьи, две комиссии, один срыв. Осталось и один визит к семье Орлова, и можно будет выдохнуть.

В коридоре слышатся резкие, уверенные шаги. Через секунду в дверь заглядывает Лариса Ивановна, наша заведующая, энергичная женщина лет шестидесяти, с вечным румянцем и голосом, который способен перекричать даже пожарную сирену.

— Алисочка, милая, — говорит она, улыбаясь так, как улыбаются только при появлении важных людей. — Пройди со мной. Познакомлю тебя с теми, кто будет курировать новую программу. Там серьёзные люди. Очень. Я сама всегда общалась только с посредниками, а теперь, для реализации проекта, сюда приехал сам владелец фонда. 

Киваю, беру блокнот, рефлекторно, как броню, и встаю. Вдох,  и иду за ней по коридору. Я здесь работаю уже три года, но мне кажется, что уже целую вечность. «Дом Солнца» — это муниципальный социально-психологический центр помощи детям и семьям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Расположен в старинном особняке с высокими потолками, зелёным двором и облупленной табличкой у входа, он одновременно уютный и слегка уставший от жизни, как и многие его подопечные. После рождения сына, я сама сюда попала.  Теперь я здесь работаю, и такую же помощь стараюсь оказать другим. Мое образования психолога, которое мне когда-то казалось неважным и ненужным, и универ я закончила только потому, что пообещала своей покойной маме, очень помогло мне построить новую жизнь.

Лариса Ивановна идёт впереди бодрой походкой, я едва поспеваю за ней.
В голове пусто, только мелькает: ещё одна комиссия, ещё одна встреча, боже, когда же всё это закончится. Я уже думаю о том, как быстрее смыться домой к сыну, к прохладному душу, к молчанию. Заведующая распахивает дверь в переговорную, и я машинально делаю шаг внутрь.
И в тот же миг мир ломается. Всё замирает. Мир будто падает в вязкое беззвучие, где ничего не двигается, не дышит. В глазах чуть темнеет, как от резкого удара по виску. Глаза цепляются за человека, которого не должно здесь быть. От которого, я убежала, как мне казалось на другой конец света. Но мир все-таки очень тесен.

Максим Ветров, человек, которого я ненавижу каждой клеточкой своего тела. Спустя пять лет, снова стоит передо мной. Стоит у окна, в пол-оборота, будто специально, чтобы я могла рассмотреть его профиль. Белая рубашка с закатанными до локтя рукавами подчёркивает сильные руки, чуть загорелая кожа, на виске тонкая нить шрама, которой раньше не было. Волосы стали короче, в лице  ещё больше спокойствия, даже отрешённости, но я узнаю его сразу. Не по телу, не по голосу, по энергетике. По холоду, который будто вливается в комнату вместе с ним. Он не должен быть здесь.  Я сбежала. Я исчезла. Я стёрла всё, чтобы никогда больше его не видеть. Но вот он. Прямо передо мной. В этом кабинете, в этом дурацком летнем свете, среди делового смеха и запаха кофе. В груди больно сжимается, будто память бьёт током по нервам.

— Знакомьтесь, — говорит Лариса Ивановна с торжественной ноткой. — Это Максим Андреевич Ветров. Руководитель фонда "Пульс города", наш партнёр. Наш покровитель уже долгие годы. А это, Алиса Сергеевна Корнилова, куратор семей с трудностями. Умница, талант,  и просто красавица наша. Сердце центра, хоть и работает у нас всего три года. 

Всё внутри меня застывает. Я почти не слышу её. Только чувствую, как сердце грохочет в груди, как пульс отдается в шее, как горло сжимается. Максим смотрит на меня спокойно, пристально. Глаза, холодные, серые, как гладь озера перед бурей, смотрят слишком долго. Слишком внимательные. Чувствую, как ноги становятся ватными. Его взгляд скользит по лицу, задерживается, и я замечаю, как едва заметно напрягается линия челюсти. Пальцы на столе сжимаются в кулак, и тут же расслабляются. Снова ледяное спокойствие. Но я знаю его слишком хорошо, чтобы не увидеть эту крошечную трещину.

— Очень приятно, Алиса…Сергеевна. — произносит он наконец. Его голос стал глубже. В нём нет гнева. Нет ярости. Но он царапает меня, как наждаком изнутри. Звук, от которого хочется зажать уши. Звук, в котором слишком много молчаливого смысла.