Лес сгущался с каждым моим шагом, будто сама природа ополчилась против света, который я нёс в своём сердце и на лезвии меча. Ветви, словно костлявые пальцы ведьмы, цеплялись за мой плащ, шепча проклятия на забытом языке. Воздух был тяжёлым и влажным, пах гнилой листвой и чем-то ещё — едва уловимым смрадом скверны, что вел меня вернее любой карты.

Я, брат Ордендо из Ордена Пламенеющей Десницы, шёл уничтожать демона. Не простого немощного беса, а суккуба, что звалась Моргиана. Говорили, она высасывает души через сладкие сны, а её логово устлано костями тех, кто осмелился поверить её ласкам. Моя рука сама собой легла на рукоять меча. Сталь под пальцами была холодна и тверда — единственная истина в этом болоте обмана.

— Скоро, сестра, — прошептал я, обращаясь к духу меча, в котором была заточена благословенная сущность одной из первых воительниц нашего Ордена. — Скоро мы совершим правосудие.

Мои доспехи, отяжелевшие от влаги, отзывались глухим лязгом. Каждый шаг был обдуман, каждое дыхание — молитвой. Я представлял себе её, Моргиану. Высокую, гибкую, с кожей цвета заката и глазами, полными адского огня. Она наверняка чувствовала моё приближение. Готовилась. Собирала свою тёмную мощь. Я мысленно репетировал первый удар — резкий, как молния, направленный прямо в её шею, чтобы не дать излить яд лживых слов. Мы, рыцари Ордена, знали — их речь опаснее любого клинка. Она размягчает волю, затуманивает разум.

Сквозь чащу начали проглядывать очертания поместья. Заброшенное, как и говорили в деревне. Камень почернел от времени и плесени, часть крыши обрушилась, но не это привлекло моё внимание. Из высокой трубы поднималась тонкая струйка дыма. Значит, кто-то был внутри. Верный признак. Сердце забилось чаще, не от страха, нет — от праведного нетерпения. Я ускорил шаг, уже чувствуя солёный привкус предстоящей битвы на губах.

Я не стал стучать. Какие могут быть церемонии с исчадием ада? Я плечом, с размаху, ударил в массивную дубовую дверь. Та с грохотом поддалась, отскочила и ударилась о стену. Я ворвался в зал, выхватывая меч, и замер на пороге, ослеплённый не светом, а… контрастом.

Тёплый, густой воздух ударил мне в лицо, он пах не серой и смертью, а ванилью, корицей и свежеиспечённым хлебом. Я ожидал увидеть алтарь с жертвенными кинжалами, свисающие с потолка цепи, может, пару подвешенных за ребра скелетов. Вместо этого мой взгляд утонул в горе подушек — самых разных, пуховых, бархатных, кружевных — разбросанных по огромному дивану и на ковре перед камином, где весело потрескивали поленья. Повсюду лежали мягкие пледы, а на низком столике стояла плетёная корзинка с… булочками. И они пахли так, что у меня предательски засосало под ложечкой.

И тут я увидел её.

Она сидела, вернее, утопала в этих подушках, поджав под себя ноги. В руках у неё была книга в кожаном переплёте и кружка, из которой поднимался лёгкий пар. Это была не Моргиана. Во всяком случае, не та, которую я себе представлял. Она была… другой. Мягкой. Её щёки были круглыми и румяными, словно персики, а губы — пухлые и приоткрытые от удивления. Большие, бездонные глаза цвета спелой сливы смотрели на меня не со злобой, а с лёгким испугом и любопытством. И самое главное — из густых огненно-рыжих волос проглядывали небольшие, изящно изогнутые рожки. Они были… обмотаны какой-то мягкой пряжей нежного, розового цвета, будто кто-то заботливо укутал их от холода. А с дивана свешивался длинный, тонкий хвост с пушистым кончиком, который лениво подметал пол.

Мы молча смотрели друг на друга. Я — с занесённым мечом, в грязных, пропахших дымом доспехах. Она — в уютном, вязаном домашнем платье, окружённая теплом и уютом.

— Демоница Моргиана! — прогремел я, заставляя свой голос звучать твёрже, хотя внутри всё перевернулось. — Твоему гнусному существованию пришёл конец! Готовься предстать перед судом Пламенеющей Десницы!

Она ахнула. Книга с лёгким шлепком упала на ковер, а её рука с кружкой дёрнулась, расплескав тёмное, ароматное содержимое. По запаху я понял, что это было какао.

— Ой! — воскликнула она, и голос у неё был совсем не демонический, низковатый, бархатный, с лёгкой хрипотцой, от которой по спине пробежали мурашки. — Вы… вы меня так напугали! Я думала, дверь с петель слетит. И вообще-то, моё имя Люсиферра.

Она поставила кружку, подняла книгу, бережно отряхнула её и только потом подняла на меня взгляд.

— Вы кто? И зачем так шуметь?

Я стоял, чувствуя себя полнейшим идиотом. Меч в моей руке вдруг показался неподъёмным и абсолютно бесполезным. Я пришёл сражаться с демоном, а она… она какао пьёт и книжку читает...

— Я… брат Ордендо, — выдавил я. — Рыцарь Ордена. Я пришёл уничтожить тебя, исчадие!

Она нахмурила свои аккуратные бровки, и её пухлое личико приняло озадаченное выражение.

— Уничтожить? Меня? Но… за что? Я тут никому не мешаю. Ну, разве что мышей в подвале гоняю, но они сами наглеют.

— Не смей лгать! — я сделал шаг вперёд, и кончик моего меча дрогнул. — Ты пожираешь души невинных!

Она смотрела на меня так, будто я говорил на незнакомом языке. Потом её взгляд скользнул к занесённому мечу, и в глазах мелькнула не боль и не злоба, а какая-то детская обида.

— Я… я не пожираю души, — тихо сказала она. — Это как-то… неприятно. И негигиенично. — она вдруг смущённо потупилась, а пальцы принялись теребить подол платья. — И вообще, я булочки люблю…

У меня отвисла челюсть. Я был готов к чему угодно — к ослепляющим вспышкам магии, к когтям, к ядовитым речам. Но явно не к такому. Язык будто онемел. Я пялился на неё, на её укутанные рожки, на пушистый хвост, на кружку с какао. В голове стучала одна-единственная мысль: «Это ловушка. Самая утончённая и опасная из всех. Она пытается усыпить мою бдительность».

— Не подходи ближе! — просипел я, когда она пошевелилась, чтобы встать.

— Да я и не собираюсь, — она вздохнула и с некоторым усилием поднялась с дивана. Её платье мягко обрисовало пышные, округлые формы. — Вы весь мокрый и грязный. Испортите ковёр. Лучше присядьте, раз уж вломились. Я вам принесу полотенце и… ну, булочку, что ли. Они ещё тёплые.

И она, не обращая внимания на мой занесённый меч, развернулась и пошла в сторону, похожую на кухню, её хвост качался за спиной, а пушистая кисточка скользила по полу.

Я остался стоять посреди этого невыносимого уюта с мечом в руке, чувствуя себя абсолютно, окончательно и бесповоротно побеждённым. Битвы не будет. Был лишь аромат свежей выпечки, тепло камина и сбивающая с толку демоница, которая предлагала мне булочку.