Я никогда не думала, что моя безмятежная жизнь закончится так быстро. Ещё вчера в зале пировали гости, а сегодня стены замка дрожали от ударов тарана. Сквозь витражные стёкла пробивался не свет заката, а багровое зарево пожаров. Отец ворвался в мои покои без стука — для короля это было немыслимо, но сейчас правила этикета рассыпались вместе с каменной кладкой башен.

— Мирабель, — его голос звучал хрипло. — Замок падёт до рассвета.

Я вскочила с кресла, опрокинув иконку с ликом святой. В дверях, за спиной отца, стоял он — Гаррок, его личный телохранитель, огромный орк с кожей цвета тёмного мха. Его жёлтые глаза, как у ночного хищника, неотрывно следили за мной.

— Я не убегу, как трусливая служанка! — я вцепилась в подол платья, чувствуя, как дрожат пальцы. — Я принцесса, я…

— Ты — последняя, кто остался у меня, — король схватил моё лицо в ладони. Его пальцы пахли дымом и железом. — Гаррок проведёт тебя через подземный ход. Он знает дорогу.

— Нет! — я попыталась отстраниться, но орк уже шагнул вперёд. Его ладонь, широкая, горячая и шершавая, легла мне на плечо.

— Прости, принцесса, — прохрипел он.

А потом меня просто взвали на плечо, как мешок с зерном. Я завизжала, забилась, ударила его кулаком по спине, но он даже не дрогнул.

— Как ты смеешь! Я прикажу отрубить тебе руки! Я…

— Заткнись, — рявкнул отец на меня. Впервые в жизни. Я обмякла от шока.

Гаррок нёс меня по узким лестницам, вниз, в сырость и тьму. Я вырывалась, царапала его кожу, но его хватка лишь усиливалась. Когда мы достигли подземного хода — узкой щели в каменной кладке, затянутой паутиной, — он наконец поставил меня на ноги.

— Я не полезу туда! — я отпрянула, ударившись спиной о стену. — Ты слышишь? Я не…

Он резко шагнул ко мне, и вдруг я оказалась прижатой к холодному камню. Его ладонь закрыла мой рот, а тело нависло надо мной, такое огромное, что перекрыло даже слабый свет факелов.

— Если ты не заткнёшься, — его дыхание обожгло мою щёку, — мы оба умрём. Они уже в замке.

Я замерла. Его пальцы пахли кожей и чем-то дымным, а его ладонь было грубая и шершавая. Сердце колотилось так, что, казалось, он слышит его.

— Кивни, если поняла.

Я кивнула.

Он отпустил меня, но не отошёл. В темноте его глаза светились, как у волка.

— Ползи за мной. Если отстанешь — я вернусь за тобой. Но тебе это не понравится.

И я поползла за ним, обиженно пыхча.

Когда мы выбрались наружу, солнце уже клонилось к горизонту. За спиной догорал мой дом. Я стояла, дрожа, в грязи и с липкими от слёз щеками. Перед нами была река, широкая, с быстрым течением.

— Переплывём, — сказал Гаррок, сбрасывая плащ.

— Что? Нет! — я отпрянула. — На мне дорогое платье, это шёлк! Парча! Ты с ума сошёл…

Он повернулся ко мне, и вдруг его руки схватили мой корсет.

— Ты права. В этом утонешь.

Один рывок и шнуровка лопнула с неприличным звуком. Я ахнула, пытаясь прикрыть грудь, но он уже стаскивал с меня пышные юбки. Ткань соскользнула вниз, оставив меня в одном тонком нижнем платье — полупрозрачном от пота, облегающем каждую округлость.

— Ты… ты… — я задыхалась от ярости и стыда, пытаясь прикрыть одновременно и пышную грудь и полные бёдра и круглый живот.

— Плывём, — он даже не смотрел на моё тело. Просто развернулся и вошёл в воду.

Я осталась на берегу, обнимая себя за плечи. Платье отца, корона, честь — всё осталось там, в замке. Сейчас я была просто толстой девушкой в потном белье.

— Мирабель, — его голос прозвучал тихо. — Или ты хочешь, чтобы я тащил тебя и тут?

Этого мне не хотелось и я вошла в воду. Холод обжёг кожу, но через мгновение его руки подхватили меня. Он плыл мощно, быстро, крепко прижимая меня к груди. Я чувствовала каждый мускул под его кожей, каждое движение бёдер. Моё тело прилипло к нему, и я стыдилась того… что мне это нравится.

На другом берегу он развёл огонь одним ударом камней. Я сидела, обхватив колени, стараясь не смотреть, как вода делает моё бельё ещё более прозрачным.

— Ешь, — он протянул мне рыбу, только что пойманную и зажаренную на палочке.

— Я не голодна, — я отвернулась.

Мой живот предательски заурчал.

Гаррок хмыкнул.

— Принцессы тоже врут?

Я выхватила рыбу из его рук и впилась зубами в плоть. Это было отвратительно — никаких специй, соли, никакого соуса… но через мгновение я уже обгладывала каждую косточку, как голодная собака.

Он наблюдал за мной, потом медленно ухмыльнулся.

— Завтра поймаю две.

Я хотела швырнуть в него рыбный хребет , но вдруг поняла, что впервые за сегодня… не боюсь, мне даже немного уютно и безопасно в обществе этого огромного, хмурого орка.

А потом увидела, как его взгляд скользнул по моей мокрой груди, и снова затрепетала, но машинально прикрылась.

Но спустя несколько минут я зевнула так сильно, что челюсть хрустнула. Ночь опустилась на лес густой, почти осязаемой пеленой, костёр уже догорал, оставляя лишь тлеющие угли. Ветер шевелил листья, и каждый его порыв заставлял меня вздрагивать — тонкое, мокрое нижнее платье, теперь казалось ледяной плёнкой на коже. Я стиснула зубы, но они уже предательски стучали.

Гаррок сидел напротив, его огромная тень колыхалась на стволах деревьев. Он что-то делал со своим ножом, будто нас окружали не дикие земли, а уютная гостиная.

— Ты дрожишь, — сказал он, даже не поднимая глаз.

— Нет, — я резко выпрямилась, но тут же снова сжалась в комок.

Он отложил нож, встал и, не спрашивая, опустился рядом. Его бедро прижалось к моему, горячее, как раскалённый камень.

— Отойди! — я попыталась отодвинуться, но его рука обхватила мою талию и притянула обратно.

— Так будет теплее, — его голос звучал глухо, словно доносился из глубины груди.

Я хотела вырваться, но… его тепло было таким соблазнительным. Всё моё тело, ещё минуту назад коченевшее от холода, теперь оттаивало, как весенний ручей. Я замерла, боясь пошевелиться, боясь, что он почувствует, как учащённо бьётся моё сердце.

— Ложись, — приказал он.

— Что? Нет! Я не…

Он просто поднял меня, как перо, и уложил на землю, а сам лёг рядом, развернув меня спиной к себе. Его руки обвили меня, прижали к груди так крепко, что я едва могла дышать.

— Спи, — прошептал он мне в волосы.

Я зажмурилась. Его тело было повсюду — горячее, твёрдое, незнакомое. Я чувствовала каждый его вдох, каждое движение мышц. Его ладонь лежала на моём животе, и даже сквозь ткань её тепло проникало внутрь, разливаясь по коже.

И вдруг… мне стало грустно.

Не от его прикосновений, а оттого, что ещё вчера я спала на шёлковых простынях, а сегодня лежала на голой земле, в объятиях орка. От того, что отец остался там, в пылающем замке. От того, что моя прежняя жизнь — балы, наряды, деликатесы, глупые сплетни фрейлин — теперь казалась потерянной сказкой.

Первая слеза скатилась по щеке и упала на его руку.

Гаррок замер.

Я закусила губу, стараясь не всхлипывать, но слёзы текли сами, горячие и горькие.

— Мирабель… — его голос прозвучал неожиданно мягко.

Он перевернул меня к себе, и я, не в силах сопротивляться, уткнулась лицом в его грудь. Его кожа пахла дымом и чем-то древесным, а под щекой я чувствовала ровный, мощный стук сердца.

— Я… я не плачу, — прошептала я, но голос предательски дрогнул.

Он не сказал ничего. Просто обнял крепче, а потом заговорил — тихо, на своём языке. Я не понимала слов, но его голос был похож на ворчание медведя: низкое, убаюкивающее. Его пальцы медленно гладили мои волосы, спускались по спине, будто пытаясь стереть всю дрожь, всю боль.

— Я ненавижу тебя, — пробормотала я, но руки сами впились в его плечи, как будто он был единственным якорем в этом шторме.

Он хрипло рассмеялся.

— Знаю.

Я плакала, пока не осталось сил. А потом, под его монотонные слова и поглаживания тяжёлых ладоней, незаметно уснула.

В последний момент перед тем, как провалиться в сон, я почувствовала, как его губы коснулись моей макушки.

Легче, чем дуновение ветра.