Когда в один из тоскливых пасмурных дней я не обнаружил своего дракона в стойле, разрыдался как мальчишка. Я любил Дюка всей душой и не мог сдержаться несмотря на то, что на утробные звуки, вырывающиеся из моего нутра, сбежалось несколько человек из обслуживающего персонала. Они увидели мою истерику, поняли в чём дело и без слов удалились, позволив мне выплеснуть горе без свидетелей.

Все удивлялись, как Дюк смог восстановиться после ранения. У него оказался крепкий организм. Дюк не сгинул в реке, куда упал после того, как его грудь пробил стальной болт. Хозяин Дюка погиб, а дракон выжил. Сумел выбраться на берег и через несколько недель вышел к людям.

Дюк потерял свои лучшие лётные качества: быстроту и маневренность, но остался жив. Жена погибшего верхотура продавала дракона на ярмарке на убой, потому что такой «инвалид» стал не нужен. Дюка никто не брал, а Соня, вспомнив его в битве в каньоне, посчитала, что обязана ему жизнью и купила «инвалида». Она взяла его не для гонок, просто решила обеспечить дракону спокойную старость.

Через некоторое время Соня отдала Дюка мне. В принципе, по человеческим меркам я был такой же инвалид-гонщик, как и Дюк. Я стал на нём летать и неожиданно заявил своим товарищем, что готов выступить на гонке «Каменный молот» в Мирограде. В любой гонке были аутсайдеры, проверить свои силы мог каждый. Собственно, на это я и рассчитывал.

«Каменный молот» считалась самой сложной гонкой в Верховии, но я с невероятной наглостью, при этом смертельно боясь, заявил себя с Дюком на гонку.

Мы вылетели со старта на первый круг. Дюк неторопливо преодолевал препятствия одно за другим, и тут меня осенило, что он глухой. Для Каменного молота, где сумасшедшие звуки пугали драконов гораздо больше, чем смыкавшиеся челюсти камней, глухота Дюка стала преимуществом. Мой дракон не слышал громовых ударов, сопровождающих страшные наковальни. Мы с Дюком прошли дистанцию. Для меня – новичка в гонках это был не просто прорыв, это было невероятное чудо.

С тех пор я словно сроднился с драконом, холил и лелеял его, разговаривал с ним, глядя в его умные проницательные глаза. Мне казалось, что дракон понимал каждое моё слово. Не слухом – сердцем.

Я берёг Дюка, не требовал в небе скорости и разных кульбитов, купал и чистил в реке, выгуливал на холмах, где росла ягода, которую он любил. Даже несколько раскормил Дюка, отчего ему стало труднее дышать. Пришлось понемногу уменьшить рацион, ведь лишний вес вредил здоровью дракона.

Но перехитрить время не удалось. Дюк начал угасать. С затаённым страхом наблюдал за ним каждый день, надеясь, что он ещё поживёт. Ещё поживёт, ведь я уже не мыслил жизнь без своего дракона. Но Дюк пропал. Это означало, что он улетел в Драконью Пустошь умирать, исчезнуть с лица земли. У драконов так происходило всегда.

Добромир – единственный, кто видел, как погибает на Пустоши дракон, как засасывает в топь его тело и на поверхности не остаётся ничего: ни чешуи, ни гребня, ни зуба, ни кости. Пустошь полностью скрывает в своём чреве останки мощного огромного зверя, не оставляя охотникам удачи ни грамма того, кто когда-то было гордостью и символом Верховии.

Рыдая в стойле Дюка на куче прелой соломы, я горько сожалел о том, что не смог попрощаться с драконом, последний раз посмотреть в его родные глаза, проследить за силуэтом, исчезающим вдали. Без Дюка я почувствовал себя сиротой.

Вскоре выпал снег и похолодало. Такая погода была редкость для наших краёв. Она усилила мою тоску и гнетущее настроение. Я удалился в избушку на склоне горы и сидел там в одиночестве, не желая ни с кем общаться. Слова утешения только травили душу, нисколько не помогая преодолеть горе. Такая реакция на смерть дракона удивила моих родных и знакомых. Сестрица Ася посочувствовала мне и даже предложила своего дракона – Яго, с которым у неё не случилось ни взаимной привязанности, ни понимания.

— Когда ты успел так привязаться к Дюку? Ты же с ним был недолго, — сказала она, — тебе надо больше обращать внимание на девушек, а ты всё время проводишь с драконом.

Я не стал спорить и объяснять ей, кем для меня был Дюк. У Аси имелся муж – Добромир, а у меня единственная душа, которая бескорыстно любила меня – Дюк.

Никто не понимал, что я чувствовал, лишившись своего дракона. Все были заняты своими делами, крутились в водовороте повседневной суеты, не замечая чего-то более ценного и важного. Присутствие дракона давало мне столько энергии, сколько я не чувствовал ни от кого в жизни.

Мать и отец давно отдалились от нас с сестрой, Ася вышла замуж, команда Межгорья распалась, Эрвин и Соня – занялись своими делами. Привыкший к обществу друзей я в какой-то момент остался неприкаянным горемыкой. Дюк спас меня от одиночества, пришёл на смену близким людям, в которых я истово нуждался. Дюк подарил мне любовь и преданность. Мы были неразлучны два года, два года радости, стабильности в море жизненных неурядиц, обретения внутренней цельности, многим неведомой и до старости лет.

С Дюком я вёл философские беседы, вверял ему свои тайны, делился сокровенным. Дракон заменил мне друзей и родных, наверное, без него я бы погрузился в пучину отчаяния и ненужности.

Мой безмолвный верный друг покинул меня, ввергнув душу в страдание. Моей искренней привязанности почти никто не понимал, кроме Сони и Добромира.

У Сони была настоящая незримая связь со своим драконом Горынычем, который где-то свободно жил в горах. На глазах Добромира умер Гром – один из лучших драконов Верховии, но часть его осталась в чемпионе, что как-то примирило Добромира с потерей. Мой Дюк был всего лишь зверь, но я ощущал невосполнимую утрату, пожалев о том, что не решился повторить смертельный номер Добромира, не перелил себе кровь своего дракона.

Где-то через месяц моего отшельничества ко мне пожаловал Добромир. Огромный черный с золотом дракон сел на поляну перед домиком, всколыхнув траву и распугав всех пташек на ближайших деревах.

Я услышал шум и выглянул в окно. Добромир в чёрном одеянии (оно сохранялось на нём после оборота) шагал к моему дому. Ни медля ни минуты, я выскочил ему навстречу.

— Ларри! — Добромир раскинул в приветствии руки.

Я влетел ему в объятия и слёзы хлынули из глаз, хотя минуту назад решил ни в коем случае не разнюниться. Добромир молча сжал меня в объятиях, разделяя моё горе. Когда-то переживший смерть любимого дракона, Добромир понимал мои чувства. Он похлопал меня по спине, пережидая, когда я успокоюсь.

— Напои путника с дороги, — сказал Добромир, — устал немного.

Добромир являлся мужем моей сестры и сыном главы Верховии. Он родился в высокородной семье, но гордыня, ползучим хмелем подбиравшаяся к нему, чтобы полонить душу, встретила отпор. Не смотря на чемпионский титул, всеобщее восхищение и высокий пост отца, Добромир остался простым человеком, и Верховия сполна одарила его – дала вторую ипостась.

Вслед за Соней Добромир мог превращаться в дракона. Он скрывал свою натуру перевёртыша, чтобы ни у кого из жителей не возникло соблазна повторить его путь, потому что вынести боль при получении тела дракона было почти невозможно. Конечно, самые близкие знали о его способности, но остальные могли лишь догадываться, предполагать и сочинять сказки.

Добромир хранил своё сокровище – своего Мира в тайне, как настоящий дракон груду золота в пещере.

— У меня к тебе дело, — сказал Добромир, напившись воды из ключа.

— Сестра прислала?

— Вот и не угадал. Ася, конечно, беспокоиться, но подозревать тебя в неадекватности у неё нет оснований. Как говорит твоя сестрица, высоколобому книжнику полезно уединение.

Добромир прошёлся по комнате, поглядывая на потолок, нависавший над его головой. Асанна говорила, что муж не любит низкие потолки. Избушка, когда-то построенная дедом Эрвина, соответствовала своему времени.

— Ко мне обратился один человек, который когда-то серьёзно выручил меня. Его дочь некоторое время совершенно отбилась от рук, а потом исчезла. Отец предполагает, что она уехала в одно странное место. Был между ними такой разговор.

— В чём странность?

— Это закрытое учебное заведение находится в труднодоступном месте и о нём толком ничего не известно. Они вербуют молодых людей, выискивая, так называемых избранных.

— В чём избранность?

— Неизвестно. Что там происходит и чему учат точно не знает никто. Только слухи.

— Похоже на секту.

— Ничего противозаконного вроде нет. Или пока нет. Но тот человек просил меня о помощи, я прошу о ней тебя. Сам я не могу проникнуть в это место, моё лицо слишком известно.

— Я тоже кое-где засветился, Добромир.

— Согласен. А в целом? Ты готов помочь?