Пятая чашка кофе выглядела лишней, но отказывать себе в этом маленьком удовольствии фея-крестная не стала. Допила и, перевернув посуду на блюдце, решила извлечь хоть какую-то пользу — проверить, как там дела у Золушки.

Коричневые пятна на белом фарфоре заставили ее нахмуриться. Более пристальный взгляд подтвердил догадку — крестницу ожидали перемены самого отвратительного свойства.

Медлить было некогда. Заглянув в хрустальный шар, фея обнаружила, что девчонка рыдает на кладбище, и поспешила к ней.

— Деточка, я должна сообщить тебе важное известие! — воскликнула она, появившись рядом. Вздрогнув от неожиданности, Золушка повернула к ней мокрое от слез лицо. Тощенькая, невзрачная, выглядела она как призрак из подземелья. Старое потрепанное платье делало ее похожей на нищенку, на щеке темнело пятно сажи. — Деточка, ты скоро умрешь.

Золушка побледнела, закачалась и осела на жухлую осеннюю траву, растущую у могилки матери.

— Умру? — еле слышно прошептала она.

— Да не сейчас, — утешила ее фея. — Завтра. Так что готовься.

— Как?

— Ну, не знаю. Дела доделай, завещание напиши. Сделай то, что давно хотела. Другого шанса не будет. Ну ладно, не буду тебе докучать, счастливо оставаться, дорогуша, — махнув палочкой, фея перенеслась обратно в свою гостиную и плюхнулась на диван.

Бесконечные страдания Золушки ее изрядно напрягали. Вот и сейчас она почувствовала настоятельное желание съесть что-нибудь вкусное в качестве утешения.

«А может быть, и неплохо, что все наконец закончится», — подумала она, ставя кофейник на плиту, — отмучается бедняжка, а мне не придется покупать платье на размер больше, — открыв шкафчик, она достала банку с шоколадными трюфелями, сунула один в рот и принялась жевать.

Вскоре сладкое лекарство начало действовать, а там и кофейник закипел. Наливая себе очередную чашечку ароматного напитка, фея-крестная выкинула наконец из головы тревожащие мысли.

Золушка возвращалась с кладбища, чувствуя себя так, словно уже умерла. Мир казался чужим и странным. Даже на кухне она не ощутила покоя — гора немытой посуды вызвала неприязнь, сажа на полу — желание отряхнуться и уйти.

Уходить было некуда — на кухне Золушка и жила. Спала на ларе с мукой, укрывалась рогожкой. Это было единственное место в доме, которое она могла назвать своим.

Сейчас, глядя вокруг, она вдруг вспомнила свою славную светлую комнатку, в которой жила, когда маменька еще не отошла в мир иной…

Увесистый подзатыльник вернул ее в реальность.

— Чего размечталась, дармоедка? Где обед? Мы есть хотим! — поросячьи мачехины глазки пылали злобой.

— Обед давно готов.

— Ну так подавай! Да поживее!

Отвесив еще один подзатыльник, мачеха двинулась прочь.

Золушка метнулась к посудному шкафу… и остановилась, вспомнив о грядущей смерти.

Когда она вошла в столовую, мачеха с дочерьми уже расселись за столом.

— Пришла, наконец, — проворчала старшая сестрица.

— Притащилась, — подхватила средняя.

Мачеха ничего не сказала, но взгляд ее говорил сам за себя.

Выставив на стол судочки с закусками, Золушка принялась раскладывать по тарелкам тушеные овощи. Закончив, взяла с подноса миску со вчерашней похлебкой, уселась на свободный стул и тоже приступила к еде.

За столом воцарилась тишина.

— Ты чего это здесь расселась? — первой ее нарушив, рявкнула мачеха. — Твое место на кухне!

Золушка сжалась от страха, но потом, напомнив себе о том, что сказала фея-крестная, осторожно расправила плечи.

— Кухня — место для прислуги, — глядя в миску, негромко произнесла она.

— Ну так ты и есть прислуга, — фыркнула старшая сестрица.

— Я — дочь хозяина дома. Мое место здесь.

— Смотри-ка, разговорилась, — усмехнулась средняя. — Думаешь, папаша, когда приедет, тебя защитит? Да ты…

Договорить она не успела — схватилась за живот и под громкое урчание, опрокинув стул, унеслась прочь.

Круглое как блин лицо мачехи налилось яростью. Сжав кулаки, она устремилась к Золушке, но не добежала — кинулась вслед за дочкой. Ее вторая дочь, подхватив юбки, бросилась туда же.

Доев похлебку, Золушка придвинула к себе тарелку с пирогами — туда слабительного она не добавляла. Компот из замороженных ягод, так любимый мачехой, тоже был нормальным — отпила и его.

Откинувшись на спинку стула, сытая и довольная, она оглядела заставленный посудой стол, и наконец поняла, как хочет провести остаток жизни.

Схватив последний пирожок, Золушка отправилась прочь.

Тяжелые вешалки и сундуки заполонили все помещение. Вытаскивать их пришлось очень долго, но в результате детская стала такой, как прежде. Открыв окно, Золушка впустила в комнату свежий воздух и, улыбнувшись, отправилась за ведром с тряпкой.

Она успела не только вернуться, но и навести порядок, когда из коридора послышались вопли, и в комнату влетели сводные сестрицы в компании с мачехой.

— Ты что это тут устроила?! — взревела старшая сестра.

— Как ты посмела выкинуть наши вещи?! — рявкнула средняя.

— Это моя комната, — ответила Золушка. — И не топчитесь, пол еще не просох.

— Ах ты мерзавка! — мачеха, бросилась на нее с кулаками. Поборов желание бежать, Золушка схватила ведро и выплеснула ей в лицо.

— Хватит меня обзывать!

Отплевываясь от грязной воды, мачеха попятилась и упала, сбивая с ног дочерей. В коридоре образовалась куча-мала. Глядя на это барахтанье, Золушка не выдержала и рассмеялась.

— Да как ты смеешь, оборванка! — старшая дочка мачехи кинулась к Золушке, но поскользнулась и снова рухнула, увлекая за собой едва поднявшуюся сестру, та зацепила мать, и все трое снова оказались на полу.

Когда они наконец умудрились встать, Золушка протянула им швабру.

— А теперь вытрите за собой это свинство, — она указала на изгвазданный пол

— Чего?! — сжав кулаки, рявкнула мачеха.

— Понравилось сидеть в сортире? — вкрадчиво произнесла Золушка. — Хотите добавки?

— Ах ты!.. — старшая сестрица двинулась на Золушку.

— Вытри, — схватив за плечо, мать сунула ей швабру.

— Не буду… ай! — получив подзатыльник, та умолкла и, окатив Золушку полным ненависти взглядом, принялась за работу.

— А ты, — толстый палец мачехи нацелился на Золушку, — сиди тут и помалкивай!

— Нет, у меня дела, — обойдя ее, Золушка отправилась прочь. Ей и впрямь было чем заняться.

Давненько в магазине модного платья не было такой замечательной покупательницы. Хоть на вид она и выглядела замарашкой, но в новой одежде так преобразилась, что владелица магазина тут же позабыла о первом впечатлении. На стройной фигурке любой наряд смотрелся так чудесно, что она тут же пригласила славную девушку поучаствовать в показе новых моделей в королевском дворце. Показ планировался уже вот-вот, а дочка губернатора, которая должна была эти наряды демонстрировать, слегла с горячкой. Прекрасная покупательница стала подарком небес… вот только не согласилась. Но обещала подумать.

— Я дам вам лучшие платья! — кричала хозяйка вслед уходящей с покупками девушке. — Подумайте о своем будущем, на показе ведь будет принц!

Но Золушка лишь улыбалась в ответ. Предложение и впрямь было заманчивое, но завтрашнего дня для нее больше не существовало.

Идти по городу в новом платье было очень приятно. А отведать пирожных в лучшей городской кондитерской — приятно вдвойне. Подкрепившись, она купила себе новые красивые туфельки, привела в порядок волосы и посетила городской музей — давно хотела, да все никак не складывалось.

Вернувшись домой на извозчике, Золушка прошла мимо онемевшей троицы, сгрузила обновки в шкаф и, усевшись в кресло у окна, открыла книгу, купленную там же, в городе.

День клонился к закату, до конца жизни оставалось всего несколько часов, и она собиралась провести их как можно приятнее.

Из коридора послышалось сопение, дверь приоткрылась, и в комнату заглянула средняя сестрица.

— Золушка, мы это… есть хотим.

— Идите и приготовьте.

— Так мы это… не умеем.

Золушка оторвала взгляд от книги и повернула голову.

— Хотите, чтобы я вам еще что-нибудь приготовила? — приподняв бровь, спросила она.

— Не надо, мы сами, — сестрица исчезла, прикрыв за собой дверь.

Золушка улыбнулась. В городе она так наелась, что ужин ей не требовался. А остальные пусть учатся заботиться о себе сами. Все-равно придется.

Она так и хотела встретить свой финал — сидя в кресле. Но, когда солнце село, все-таки не выдержала, разделась и, забравшись под одеяло, закрыла глаза. Вся ее жизнь, с детства и до нынешних дней, прошла перед глазами, вспыхивая искрами самых ярких воспоминаний: вот она, совсем малышка, играет с куклой, привезенной папенькой; вот они с маменькой собирают ягоды в лесу; вот она уже одна, роняя слезы, собирает ягоды для вечно сердитой мачехи — из тех, что она  тот вечер принесла в дом, ей не досталось ни одной; вот сводные сестрицы обзывают ее свиньей и с хохотом толкают в золу, рассыпанную у печки; а вот и маменькина могилка, возле которой фея-крестная сообщает о грядущей смерти. Затем во все это ворвались новые воспоминания — красивая одежда, восхищенные взгляды мужчин на улице и свежее, бодрящее, неведомое прежде ощущение свободы.

«Как прекрасна жизнь, — подумала Золушка, закрывая глаза. — Жаль, что я пожила так мало».

Она представила, как просыпается утром и, позавтракав, отправляется в магазин модного платья сообщить, что согласна участвовать в показе, а потом…

Улыбка тронула губы, и сознание растворилось в тумане небытия...

Разбудил ее грохот.

Золушка открыла глаза и обнаружила, что наступило утро, в окно заглядывает солнце, а из-за двери доносится какой-то подозрительный шум.

Покинув кровать, она выглянула в коридор.

Непричесанные сестрицы в ночных рубахах при виде нее застыли с платьем в руках, ни одна из них опустить его не желала.

— Что случилось? — спросила Золушка.

— Скажи этой балбеске, что это мое платье! — обратилась к ней старшая сестрица.

— Нет, мое! — дернув его на себя, воскликнула та. — Скажи ей, Золушка!

— Это платье вашей матушки.

— Вот глупые! А я вам говорила! — из своей комнаты вышла мачеха, забрала его и снова исчезла.

— Может, ты разберешь эту кучу? — спросила Золушку средняя сестра, указывая на сваленную в коридоре одежду.

— Ну или хотя бы поможешь? — добавила старшая.

— Нет, — ответила Золушка, — ваши вещи — вам и разбирать.

Закрыв дверь, она вернулась в комнату и только теперь заметила листок бумаги, белеющий на подоконнике. Рядом лежал шоколадный трюфель.

«Дорогая Золушка! Я ошиблась, в пророчестве говорилось не про смерть, а про новую жизнь. Прости.

Всегда твоя, фея-крестная».

Прожевав трюфель, Золушка улыбнулась в предвкушении — на новую жизнь у нее были большие планы.