Книга из цикла "Веры и девы" (однотомники)

Современность с живыми потомками оборотней - верами, где лишь одна из каждых десяти тысяч женщин может составить полноценный союз с вером и подарить супругу ребенка. Но не все рвутся стать парой самодовольных, заносчивых и властных мужчин.

Локация - выдуманный континент Вермерика и другие знакомые страны.

---------------------------------------------------

Колесико огромного чемодана застряло в решетке на выходе из аэропорта в Гераклионе, и это сломило Холли сильнее, чем тяжелый и изматывающий перелет из дома на Крит. Лекса не особо стремилась помогать маме и младшему брату с вещами, везя за собой компактный чемодан и нагло виляя задом. Она была худенькой, рыжеволосой и точной копией Дерека, отчего Холли ловила себя на мысли, что мало ее «порола», надо было постараться изменить физически все эти личностные изъяны от почившего мужа, но потом одергивала себя, вспоминая, что и сама была не лучше в переходном возрасте. 

Что расстраивало сильнее всего — они почти не обсудили смерть отца, и Холли казалось, что дочь затаила обиду на нее, обвиняя в смерти. С Брайсом же она тоже не была уверена, что тихий и спокойный сын-вер не надумал лишнего, и сейчас просто держит все в себе, боясь расстроить маму. Почему-то Брайс патологически боялся чем-либо задеть Холли, и это пугало не меньше: дети ведь должны выкидывать коленца, особенно молоденькие веры. Лекса на брата закатывала глаза и называла гомиком.

В общем, Холли осознала лишь за тысячи километров от дома, в душном раскаленном воздухе июльского Крита, что безбожно напортачила с воспитанием детей. Дерек ими никогда не занимался, поэтому вина только ее.

— Что-то много грехов у тебя скопилось, Холлия, — бурчала себе под нос новая жительница греческого острова, пытаясь выдернуть шкафоподобный чемодан из капкана напольной решетки. И, как назло, просить о помощи было некого: такие же женщины с детьми и старики. Она уже стала сомневаться, что мужчины здесь существуют в реальной жизни, а не канули в Лету вместе со всеми миноскими легендами, как ее чемодан приподнялся и встал рядом с ней. Поэтому, когда она увидела огромного вера в военной форме с боевыми следами на лице и хмурым взглядом темных глаз, то растерялась и проблеяла что-то похожее на спасибо. Ее бесцеремонно смерили взглядом с головы до ног, взвесили, распределили по градациям, зло зыркнули и, ничего не ответив, пошли дальше.

Холли опешила во второй раз. Нет, она знала, что веры в других уголках мира более воинственные и агрессивные, но такого высокомерия она точно не ожидала от незнакомца. Знаки отличия на военной форме наводили на мысль, что это местная шишка, если она правильно помнила статус этих обозначений по дедушкиной форме.

— Мам, — отвлек от анализа вера Брайс, — я в туалет хочу.

— Сейчас, енотик, дотащим этот шкаф до Лексы и я тебя отведу.

— Маам, — снова протянул Брайс. — А Лекса кадрит какого-то парня.

Холли моментально стала искать глазами дочь и чуть дар речи не потеряла, когда увидела, что паршивка действительно клеится к какому-то молодому солдатику около большого «Хаммера», манерно поправляя отросшие волосы. С горечью Холли осознала, что Лекса «не ее» во всех смыслах: она никогда так не разговаривала с мальчиками, никогда не демонстрировала себя настолько призывно.

— Так, быстро пошли, — раздраженно кинула Холли и потолкала чемодан в сторону парочки, но не успела она дойти до негодницы, как с левой стороны вышел тот же военный и подошел к ребятам. Что-то сказал парню, потом Алексе, у которой вмиг пропала улыбка. Холли это очень не понравилось, как бы она не считала, что Лекса вела себя вызывающе, но обижать своего ребенка она никому не даст.

— Енотик, постой-ка здесь.

— Но, мам, я уже не могу.

— Потерпи, пожалуйста, я быстро! — кинула она Брайсу и быстро подошла к дочери, услышав обрывок фразы:

— Тебя где воспитывали? В борделе?

— Что вы себе позволяете! — крикнула Холли в спину этому амбалу. Вер развернулся, пристально посмотрел на нее, раздул ноздри и зло оскалился, отчего его лицо стало совсем кровожадным.

— А вы, видимо, мамочка этой малолетней вертихвостки? Скажите своей дочке, чтобы она не смела ошиваться около моих парней, а то...

Договорить Холли ему не дала, влепив не пощечину, нет, а схватив пятерней причиндалы этого грубияна и крепко сжав.

— Еще раз повысишь голос на мою дочь, и я оторву твою пипетку к дьяволу!

У молодого солдатика отвисла челюсть в прямом смысле, и он побелел до цвета оштукатуренной стены. Вер раздул ноздри сильнее, нахмурился и наклонился, обдавая Холли приятным ароматом одеколона, но больше никаких личных запахов не было. Голос у него был под стать внешности: низкий, сильный, с хрипотцой.

— Этой «пипеткой» я могу порвать твой бутон. Убери руку, если не хочешь потом вставать на колени передо мной. Вряд ли твой муж оценит...

И опять Холли не дала ему договорить, сжав руку со всей силой. Злые слезы встали в глазах, не давая видеть ясно. Хотя в той ярости, которая накрыла ее с головой, она бы не ручалась, что видела бы яснее без них. Упоминание о муже-изменнике подняло в ней всю злость из темного душевного колодца, куда она так аккуратно складывала негативные эмоции, чтобы не сорваться, не впасть в полное отчаяние перед детьми.

Они не должны ничего узнать! Но слова этого вера сковырнули почти затянувшиеся раны, подняли со дна всю грязь, и Холли была на грани того, чтобы истерично вцепиться этому веру в лицо ногтями и добавить пару отметин.

Руку прострелило болью, а рядом метнулось что-то ярко-рыжее с громким воплем и, вдруг вокруг руки ослабла хватка стальных пальцев. Холли проморгалась и с ужасом взглянула на развернувшуюся картину — Лекса каким-то непостижимым способом смогла запрыгнуть на спину к веру и осуществить захват его шейного отдела. Захват Фрейля, если Холлия правильно помнила название боевого женского стиля, но господи, откуда ее Александра, та самая манерная Лекса, знает такое? Холли в свое время изучала техники, но не нашла поддержки у Дерека, который постоянно смеялся над ней.

«Ну куда тебе с такой фигурой осваивать оборонку? Это для худых, Ли», — вспомнились обидные слова Дерека. А как Холлия ненавидела это дурацкое сокращение ее имени! Но ситуацию надо было спасать. Этот зверюга мог применить контратаку и выкинуть Лексу через себя, сломав дочери пару пальцев. Уж лучше она сломает их ему.

Холли действовала на инстинктах: врезала в коленку, со всей силой дернула за военную форму и стала опрокидывать эту тушу на себя, заваливаясь назад. Только чудом этот амбал ее не пришиб, вовремя выставив руки при падении. Так и навис над Холли, пышащий такой злобой, от которой даже в это пекло по коже прошел холодок.

— Хренов Фрейль! — вдруг рявкнул военный. — Выучили всякую херню и считаете, что вам теперь шеи не свернут?! Если уж обучаете свою дочку самообороне, мамочка, то озаботьтесь, чтобы она знала действительно необходимую базу.

— Командор Аманатидис, все в порядке? — раздалось сверху.

«Он командор Аманатидис?» — с ужасом Холли повторила про себя имя, известное всем на Крите. Да они ж теперь станут изгоями после такого шоу в аэропорту — Крит страдал болезнью всех замкнутых небольших сообществ — сплетничеством. И к тому времени, как они доедут до дома, об этой истории будет знать каждая собака на острове!

— Если это рыжее недоразумение наконец-то отпустит мою шею, то будет просто замечательно.

— Я вас отпущу, если вы больше не тронете мою маму, — с незнакомой наглостью сказала Лекса. И что удивительнее — вер согласился. Вскоре вся троица снова стояла на ногах, правда изрядно помятая и взлохмаченная. Командор прикрыл глаза и громко вздохнул, поворачиваясь к Алексе. Холли он не удосужил даже вниманием.

— Если хочешь действительно научиться боевым техникам, то приходи вот сюда, — на этих словах вер порылся в кармане военной формы, достал оттуда визитки, протянул руку к своему подчиненному, который сразу же протянул начальнику ручку, и, взяв ее, написал что-то на обратной стороне визитки, а потом протянул ее Лексе.

— Простите... — начала негодовать Холли, но теперь перебили ее.

— У вашей дочери отличная реакция и очень хорошие навыки. Я настоятельно советую вам с мужем заняться их укреплением.

— Мама вдова, — вдруг выпалила Лекса. — Так что достаточно ее согласия. И мы, кстати, сюда переехали жить, поэтому видеться будем часто, командор Хреномудис.

— Александра! — повысила голос Холли, совершенно не зная, как реагировать на столь явное провокационное поведение дочери. На имя среагировали двое: Лекса виновато поджала губы, понимая, что перегнула палку со своей бравадой, а командор удивленно, со странной затаенной радостью. Но как только Холли продолжила, взгляд его снова стал непроницаемым: — Быстро извинись перед командором. Он человек военный, ему по статусу положено быть жестким, но ты же воспитанная девочка.

— Простите, пожалуйста, я сказала не подумав.

Командор криво, но тепло улыбнулся, легонько сжав плечо Алексы, а потом внимательно посмотрел на Холли. От этого взгляда было неловко: глаза командора будто о чем-то спрашивали, почти молили, и Холли совсем растерялась.

— И вы меня простите. У меня сейчас... тяжелый период. И вы, — тут он прочистил горло, — напомнили мне о... не важно. Просто все в кучу навалилось, и я не сдержался. Буду рад загладить инцидент совместным обедом завтра, если вы не против.

— Замечательное предложение! — ответила за Холли Лекса и очень мило улыбнулась, отчего солдатик, изображавший молчаливого истукана так и пожирал взглядом ее дочь.

— Ну вот и договорились, — тепло ответил командор. — Мой номер написан на визитке, позвоните мне, когда будете свободны, кирия...

Командор протянул руку, предлагая Холли пожать руку и познакомиться.

— Холлия, меня зовут Холлия, — сжав крепкую ладонь, ответила Холли, и ей почудилась во взгляде этого вера нежность.

— Очень приятно. Александракис Аманатидис. Жду вашего звонка. Простите, что не могу предоставить свой транспорт, очень спешу, но в такси просто скажите, чтобы счет записали на мое имя. — Командор быстро кивнул в знак прощания и нырнул в «Хаммер».

Холли пыталась вспомнить хоть что-то о младшем сыне бывшего командора, но на ум ничего не шло, зато нахлынули совсем другие непрошенные воспоминания.

В то лето ей было семнадцать. Гормоны буйствовали, порождая стыдные желания. Она была одна в доме, дедушка с бабушкой уехали в банк, и она могла не стесняясь никого спуститься в сад к зеленому душу и встать под прохладную воду. После того дня она больше никогда не испытывала столь сильного, животного желания к мужчине. К веру. Внук их соседей, молодой мужчина двадцати четырех лет, полного имени которого Холли не знала, разгоряченный и по-звериному опасный стоял напротив нее полностью обнаженной.

И этот дурманящий, безумно нужный сейчас запах, помогал, облегчал всю внутреннюю боль, в которую почему-то скрутило все внутренности. Но самое страшное — Холли хотела секса, здесь и сейчас оказаться под этим вером, которого видела всего пару раз. Это спустя годы, родив Александру, она поняла, что тогда случилось настоящее волшебство – завязывалась истинная связь с древним вером, но тогда она ничего не понимала и не знала.

Видимо, эту готовность прочел во взгляде и молодой вер, быстро сократив расстояние между ними. Он гладил Холли бережно, но в каждом прикосновении пальцев к горячей коже, скрывалась еле сдерживаемая сила.

Холлия всегда избегала их встреч, пряталась или делала вид, что не увидела молодого мужчину на торговой площади или на причале. Отчего-то она чувствовала непонятный страх, природы которого понять не могла, но сейчас голова была такая пустая и в то же время наполненная желанием, что все это стало казаться мелочью.

Холли прижалась к нему, и вер задышал чаще.

— Elafaki, позволь мне укрыть тебя, - хрипло прошептал вер.

Холли знала греческий очень средне, но это слово перевела сразу. «Олененок». Она не ответила, но прижалась к сильному телу еще теснее, не оставляя веру никаких шансов. Никакому другому, но этот древний потомок оборотней не набросился на нее, не присвоил тело, лишь нежно гладил руками, а потом укрыл большим полотенцем.

Запах усилился, голову совсем повело и Холли прикрыла глаза, лишь на секунду. А очнулась отдохнувшей и с пустой головой у себя в спальне. Тогда она честно подумала, что ей все приснилось.

Их молодой сосед ей безумно нравился, но она понимала, где стоило ставить черту. К тому же ее дед с бабушкой почему-то официально не знакомили с вером, как и их близкий друг-сосед. Это в Вермерике нравы были свободными и толерантными, а тут царил извечный уклад, что еще заложил сам царь Минос. А раз старшие их не знакомили, значит, никто из них не хотел, чтобы возникла какая-либо предпосылка к общению.

А Холли ой как хотела узнать об этом молодом вере больше, хоть и избегала его вне дома. Она постоянно старалась выпытать у бабушки причину этого. И та наконец сдалась, несмотря на запрет супруга.

«Холли, Сандр — военный, но непростой, а будущий элитник. Ты же понимаешь, что это значит?»

Холлия знала: никакой семьи, никаких привязанностей и никакого запаха. В элитных спецподразделениях не было веров, а существовали только бойцы. Тогда это казалось запретной романтикой, а сейчас Холли понимала насколько это был жестокий выбор: лишить себя права на любовь. Да, именно так, ведь запах для веров определял все. Только так они могли влюбить в себя свою пару. Воздействовать на гормональную систему, женщины, что одна из десяти тысяч других была подвержена такому воздействию. Парой веров могла стать совсем не каждая.

Но получив бесценный семейный опыт с военным вером, который ее этим запахом и привлек, Холли могла со стопроцентной гарантией сказать, что запах и есть самая чудовищная ошибка при выборе пары. Притяжение — еще ничего не гарантирует!

— Маам, — протянул Брайс, держась за ручку огромного чемодана. — Похоже в туалет мы опоздали.

— Енотик, прости, пожалуйста! — заохала Холли, мысленно ругая себя на все лады, что забыла про младшего.

Брайс, в отличие от Лексы, никогда не плевал на договоренности, и если она сказала, что в общественных местах он один в туалеты или кафетерии не ходит, то Брайс неукоснительно следовал обещанию. Тем более она сгрузила на него весь их багаж.

— Лекса, присмотри за чемоданом, мы быстро.

Алекса скорчила недовольную рожицу, но встала около чемодана и кивнула.

«Вот и приехали на Крит!» — думала про себя Холлия, ведя сына в туалет с пакетом сменной одежды.