— Я нашла её, — прошептала старуха, растягивая бледные губы в неверной улыбке. Её глаза, давно истратившие цвет, вдруг засияли, подарив мгновения минувшей молодости. Исхудавшие руки задрожали, указывая ни на года, но на радость, что охватила её. Из горла невольно вырвался вздох, и она опустила веки, расслабляясь.

            Её миссия подходила к концу. Нескончаемые века ожиданий вот-вот должны были прекратиться. Столько лет поисков, столько молитв! И вот, наконец...

— Где она, пророк? — прервал мужчина позади, смягчая голос. Но ведьма распахнула блеклые глаза и обернулась, в миг истратив хрупкий образ.

— Я покажу, но бойся не сдержать слово, демон. Мы слишком долго ждали, чтобы прощать.

— Конечно, — покорно отозвался мужчина, склоняя голову и пряча холодный блеск тёмных глаз.

            У него имелись собственные планы.

***                  

В день моего восемнадцатилетия привычной жизни пришел конец.

С раннего утра за окном разбушевалась метель, холодный ветер выл за стенами, а непроглядный снегопад не позволял радоваться ярким лучам солнца. Впрочем, разве можно обращать внимания на такие несущественные мелочи, когда за праздничным столом ожидают дорогие друзья?

Меня не беспокоило нисколько. До того момента, пока между большим и указательным пальцами на левой руке не проявилась звезда.

Это произошло внезапно. Я стояла на кухне и подпевала под нос слова из звучащей в доме песни, поднимая тарелку с фирменными закусками. Их стоило отнести в зал. И когда повернулась, взгляд упал на руку.

С громким треском фарфор разлетелся по полу. Кожа покрылась мурашками, а позвоночник точно пронзили ледяные иглы. Мама и подруга, суетящиеся рядом, замерли и оглянулись. Инстинктивно скрыв обозрение на проявившуюся метку, выдавила улыбку.

Только не сейчас!

Дверной звонок, словно ожидая лучшее мгновение, пронзительной мелодией разлетелся по квартире. От неожиданности вздрогнула, а на обеспокоенные взгляды родных хохотнула и неопределенно пожала плечами. Всем существом я желала показаться непринуждённой и ни в коем разе не выдать липкого страха.

Треклятая звезда!

— Наташа, наверное, — улыбнулась неуверенно. — Ну и напугала... — пробормотала, поглядев на взволнованных родных и почти тут же опуская глаза на разлетевшиеся по полу угощения. Руки подрагивали, и я не решалась начать уборку, боясь раскрыть позорную метку. — Ничего, если открою?

Подруга поглядела странно, но промолчала, мама запричитала, и с поджатыми губами я выбежала из кухни.

Бывшая одноклассница в самом деле должна была прийти с минуту на минуту, только мне нужна была совсем не встреча. Мне необходимо было время, чтобы прийти в себя.

Господи Боже, я проклята?!

От накатившей паники ногтями впилась в татуировку, намереваясь выцарапать её любым способом. Краснота не беспокоила, боль мерцала на границе сознания, когда проявились первые капельки крови. Но раздался очередной звонок, и я вздрогнула, поглядев на дверь, перед которой замерла, даже не обратив внимания.

Сердце стучало в груди как безумное, и с каждым его ударом становилось страшнее. В дверь постучали. На какую-то долю секунды показалось, что по ту сторону вестники самого ада. Но быстро откинула эту мысль и твёрдо решила выкинуть всякие мысли о чёртовой, нереально живой и объёмной звезде, нацепив на лицо приветливую и лёгкую улыбку. Широким жестом распахнула двери.

И обмерла. Весь задор растворился в мгновение ока.

Вместо беспечной подружки перед дверью замерли три фигуры в чёрном. Ещё прежде, чем осмыслила, рванула дверь на себя. И она почти стала безупречной защитой, как в последнюю секунду в крошечном проёме между дверью и стеной возник носок ботинка. С накатившим отчаянием пнула по нему, спеша укрыться за дверной преградой. Но едва расправилась с ним, как в щель сверху уверенно просунулись пальцы.

— Ни за что! — негодующе прошипела, и с ещё большим остервенением одной рукой потянула дверь на себя, другой же всеми способами стала отцеплять стальные стержни-пальцы от края.

Нога, усиливая сопротивление, крепко уперлась в стену. От натуги тихо зарычала.

— Никакого гостеприимства! — прошипела сквозь сжатые зубы, но тут в коридор проскользнул самый любопытный член семьи и заговорщицким шепотом над ухом поинтересовался, от кого же его сестрёнка так активно скрывается.

Неожиданное вмешательство застало врасплох всех, особенно отлетевшего вглубь лестничной площадки человека в чёрном балахоне. Дверь, оставленная без поддержки, с гулким эхом отскочила от стены. Брат в полной мере оценил развернувшееся зрелище и потрясённо присвистнул. Две оставшиеся на ногах фигуры наступательно подались вперёд.

— Мы пришли сообщить важную весть, избранная, — суровым голосом изрекла одна из закутанных персон, и я не сумела подавить нервный смешок.

— Избранная? Что за дурацкие шутки на ночь глядя? — с кривой улыбкой перебила пришедшего, ощущая, как от дурного предчувствия холод ползёт по позвоночнику. — Возвращайтесь откуда пришли, — произнесла сухо. — На вас приглашений нет.

— Мы посланники, — заявил мужчина из-под другого капюшона, и от тона его голоса судорожно сглотнула, — и пришли известить вас о заключении Совета.

Он, решив самым уместным именно момент перед вынесением уже ожидаемого приговора, стянул с лица полую ткань плаща. От почти идеальных черт его лица бросило в дрожь.

Я слышала о них не раз, но никогда не желала встретиться лично.

— По уставу Совета мы обязаны оповестить об открывшемся в вас даре, избранная, — молвил он, и в моих глазах с каждым его словом мельтешило всё больше сверкающих точек. — Даре, проявленном в день совершеннолетия, передающимся по женской линии потомственных ведьм…

— Ведьм? — переспросила на грани слышимости, нервозно хохотнув.

И в момент, когда любезный посланник поспешил растолковать суть, грань самообладания впервые скрылась в наступающей тьме, а сознание тактично предоставило необходимый покой.

В себя пришла ближе к полуночи. В комнате, куда меня кто-то перенёс, стояла тяжелая тишина. Ночник слабо освещал замершее пространство, где находилась лишь я. Казалось, что пережитое недавно потрясение не более, чем глупый розыгрыш, но отчётливо выделяющаяся на руке звезда разрушала любое опровержение истинного значения без жалости и иного смысла. Угнетающие чувства с новой силой обрушились на голову. Сокрушенно выдохнув и присев на кровати, запустила пальцы в волосы.

— Господи, мне конец, — пробормотала приглушенно, закусив губу. — Такое не прощают...

Он несправедливости Судьбы хотелось закричать в голос, однако прекрасно понимала, что истерикой не изменю ничего. И становилось до ужаса обидно, а страх от осознания сложившихся условий липкими лапами медленно пробирался по спине с мелкой дрожью.

Появившийся знак вкупе с появлением посланников звучал приговором. Приговором к смерти на ведьмовском костре. Таком же, на который совсем недавно сама намеревалась отправить представительницу ненавистных созданий. Их боялись, избегали и не переносили на дух, а созданные группировки в тайне от непосвященных людей из правительства всячески их истребляли.

Я истребляла тоже.

И вот теперь, будучи одной из лучших охотников в местной группировке, на моей руке ярким пятном загорелась печать врага всего общества. И эта метка казалась участью гораздо худшей, чем смерть. Гораздо болезненней, чем если бы я горела на костре. Только одно её появление на корню рушило все устои жизни, все взгляды, надежды и ожидания, весь смысл и всю жизнь. Этот знак значил больше, чем любое из виденных мной проклятий, насылаемых на людей ведьмами.

Что теперь делать?!

От злости и бурлящей обиды подскочила с кровати, скинула на пол подушку и от души пнула её в стену.

— Проклятье! Ведьмовские забавы!

Гневно отшвырнула упавшую подушку снова. Затопала по ней ногой.

— Как мне теперь жить?!

В комнату без стука ворвался брат и почти мгновенно оказался рядом.

— Эй, сестрёнка, не реви, — обеспокоенно обхватил за плечи Артём. — Всегда есть выход. Всегда можно что-нибудь придумать.

— Есть выход? — вопросила в негодовании. — Какой? С такой отметиной я всё равно что мишень среди чистого поля! — На мгновение прикрыла глаза. — Как теперь быть? Что делать? Прятаться на чердаке, чтобы мои же приятели не превратили в пепел? Их все ненавидят, ты же знаешь. Все! И заметь эту отметку, никого из наших не остановит ни моё положение, ни этот грёбаный закон о неприкосновенности этих...этих..., — привычные слова застряли в горле.

Я больше не знала, как называть одарённых избранных: на языке крутились лишь оскорбительные клички, и бросать их в свой же адрес оказалось прескверно. С досады уткнулась лицом в ладони.

— Как такое вообще могло произойти? Почему после стольких стараний стать настоящим охотником на этих... этих выродок? — голос задрожал на грани шепота, в горле застрял горький ком. — Это несправедливо. Кошмарно ужасно!

Брат молча притянул к себе, и горячие слёзы ручьями потекли по щекам.

— Всё образуется, я верю, — негромко проговорил Тёма на ухо и, вдруг хмыкнув, задумчиво добавил: — Но какая ирония Судьбы.