- Ольга Владимировна, я вас уже несколько раз предупреждала, родители жалуются, что вы не очень хорошо обращаетесь с детьми. Позволяете себе выражения, словечки какие-то, - строго говорю, глядя поверх очков, мне нужно брать откуда-то аргументы.

Воспитатель, которую я наняла на работу всего полгода назад, явно не справляется со своими обязанностями. Хотя, в резюме у неё стоит большой опыт работы в детском саду.

- А как с ними ещё обращаться? Я уже стараюсь по-всякому, но вы же не позволяете наказание…

- При приёме на работу я вас предупреждала: стандартные методы у нас здесь не работают. Мы внедряем передовой опыт воспитания детей… - я сняла очки, раздражённо кинула их на стол, - Вы педагог со стажем, тем более, должны быть выдержаны. Родители Стрельникова написали жалобу в отдел образования, и теперь наш сад находится под угрозой закрытия.

Я встала, подошла к окну, посмотрела на площадку, где, как раз на прогулке воспитанники моего детища, частного детского сада – «Капелька».

- Да пусть пишут хоть самому президенту! – повысила она тон, - если у них сын - дегенерат, я в этом не виновата! Как я должна с таким ребёнком управляться, если он не управляемый? Пусть дома воспитают. Этот Вадик бьёт детей и даже девочек, родители жалуются, а вы потакаете. Это не меня нужно выгонять, а этих Стрельниковых.

- Ну, знаете, Ольга Владимировна, вы обязаны к любому ребёнку найти подход. В этом и заключается ваша работа воспитателя. А с такими темпами мы с вами далеко не уйдём, и уж точно не сработаемся, - я подошла к столу и машинально захлопнула папку, давая понять категоричность и неизменность своего окончательного решения. – Мне придётся вычесть из вашей зарплаты…

- Что? А кто мне заплатит за мои потраченные нервы?! – она встала со стула, на глазах у неё сверкнули слёзы.

- Послушайте, я всё понимаю, но тут по-другому никак. Я, конечно, не стала бы действовать так радикально, но мне пришёл указ сверху. Если бы не их жалоба… простите, я вынуждена вас уволить.

- Уволить? Вы что, это серьёзно, Елизавета Михайловна? – расширила глаза, не веря, что я всё-таки произнесла эти слова.

- Ничего не могу поделать, это указ сверху, - стараюсь не смотреть ей в глаза, чтобы не начать жалеть, входить в положение.

- Но это несправедливо! Вы сами знаете, какой этот ребёнок…

- Дело не в ребёнке, Ольга Владимировна, дело в вас. Вам нужно немного отдохнуть. Вы заработались, берёте на себя чрезмерную нагрузку.

- Да не нужно мне отдыхать. У меня семья, мне работать нужно. У меня на иждивении сын. Я нигде столько не заработаю… Куда я сейчас, по-вашему, пойду?

- Этого я не могу вам сказать. Где-то подработайте, разберитесь с вашим домочадцами, с мужем разберитесь. Я слышала, у вас не всё в порядке в семье… может, поэтому вы взвинчены…

- При чём здесь моя семья? Елизавета Михайловна, вы, пожалуйста, не суйте нос туда, куда вас не просят, лучше разбирайтесь со своим мужем! – выкрикнула она.

Я вскинула взгляд.

- А что не так с моим мужем?

- А то, что он по городу разъезжает с любовницей, даже не скрываясь. Уже все знают, только вы не хотите этого никак увидеть и понять.

Я смутилась, взгляд мой забегал по столу. Схватилась за карандаш, потом за ручку.

- Знаете что, Ольга Владимировна, я вас уволю… временно, пока всё не уляжется. На 3 месяца. Потом придёте, возьму вас обратно.

- Спасибо, хоть так, - она встала, подошла к двери, там остановилась, обернулась, - извините, я не хотела говорить про вашего мужа. Просто, вырвалось, - отирает слёзы.

- Да ничего страшного. Я и сама всё знаю, - я кивнула и почувствовала, как нервный тик задёргался у виска.

С недавнего времени часто дёргается возле глаза какая-то жилка.

- Ладно, пойду собирать вещи, - она открыла дверь кабинета.

- Ольга Владимировна, - я остановила.

- Да?

- Поверьте, я не хочу вас увольнять, вы хороший специалист, но я должна отреагировать на жалобу. С меня спросят в отделе образования.

- Да я всё понимаю. Ладно, ещё раз извините.

Она вышла, закрыла дверь. Я снова встала, подошла к окну.

За 8 лет моей работы заведующей частным детским садом, не раз приходилось увольнять сотрудников, по разным причинам, но сегодня я почувствовала, что позволила осуществиться несправедливости.

Тяжело вздохнула, отошла от окна, села в кресло, откинула голову, закрыла глаза.

Слова воспитателя о моём муже были неприятной неожиданностью. Мне искренне казалось, всё у нас нормально.

А то, что она сказала, неприятно.

Очень неприятно.

Может быть, она с кем-то его спутала? Кто-то похожий на моего Алексея ехал в машине с какой-то женщиной, возможно, даже с женой, а Ольга подумала, что это мой муж.

Хотя, спутать Алексея с кем-то довольно трудно.

Ну, и что, мужчины часто похожи, так же, как и женщины. Бывает, смотришь в лицо человека, вроде бы знаешь и не можешь вспомнить где, когда, при каких обстоятельствах вы встречались. Такое бывает, люди ошибаются, принимают кого-то за другого.

Ладно, не буду себя накручивать.

В конце рабочего дня, в 19.05 Я вышла из кабинета, выключила свет и пошла на выход. Здание давно опустело. Нет никого. Детей разобрали родители.

- До свидания, - сказала я на выходе вахтёрше Валентине.

- До свидания, Елизавета Михайловна, - она как-то по-особенному на меня посмотрела, и я почему-то снова вспомнила слова Ольги Владимировны.

Теперь появилось ощущение, что все что-то обо мне знают. То, чего не знаю я сама.

Домой иду пешком. Живу недалеко, всего в двух кварталах от сада. Во дворе остановилась, посмотрела на окна нашей квартиры. В кухне горит свет, в комнате темно.

Алексей, как обычно, готовит ужин.

Поднялась на лифте на пятый этаж, открыла дверь, вошла в квартиру.

- Привет, - муж вышел из кухни. На нём кухонный фартук, руки в муке, пахнет жареной рыбой, я сразу почувствовала себя голодной, иногда за целый день работы забываю поесть. Лёша развёл руки в стороны, показывая, какие они белые, - вот, решил пожарить, рыбки жареной рыбки захотелось.

- Привет, - сквозь очки я внимательно глянула на его лицо. Он уже собирался вернуться в кухню, - Лёша…

- Что? - он обернулся.

- Ты ничего не хочешь мне сказать?

Он нахмурился, глаз дёрнулся, на переносице углубилась морщина.

- Чего именно?

- Ну, я не знаю, может быть есть что-то такое, чего я не знаю? – произношу строгим тоном.

Ох, уж, этот мой строгий тон.

Неожиданно муж ещё сильнее нахмурился, словно ему стало невыносимо противно слушать и вообще, до осточертения неприятен мой голос. Вдруг прошёлся по мне таким взглядом, словно я не имею права задавать вообще какие-то вопросы.

- Ну, вообще-то, хочу, - проговорил медленно.