Дождь стучал в окна автомобиля, как назойливый коллектор, пришедший, чтобы потребоватьнемедленной уплаты долгов. Я сжал и разжал пальцы левой руки. Перевернул и посмотрел на ладонь. От самого ее центра до кончика безымянного пальца бежал белый шрам, который когда-то отец назвал «меткой предателя». Я носил ее с гордостью, ведь шрам когда-то стал той чертой, что окончательно разделила нас с отцом. «Ты выбрал свободу вместо семьи, — сказал он тогда. — Посмотрим, чем это для тебя обернется». Великий Аслан Чинхоев был тогда уверен в своей правоте и моей никчемности. Впрочем, мы все для него были никчемными. К концу жизни он умудрился испортить отношения с каждым из своих детей.

— Ну что ж, — усмехнулся я, — посмотрим, старик, кто кого переиграет.

По крайней мере в этом раунде я одержал победу — я пережил отца и не пошел по миру, на что он открыто надеялся все эти годы.

Я вышел из машины и быстро поднялся по высоким ступенькам парадного входа в фамильный особняк Чинхоевых. Господи, сколько же лет я сюда не приезжал?

Огромный дом встретил меня ледяным холодом и молчанием. Вышколенный слуга, открывший мне двери, проводил до кабинета отца. Бывшего кабинета отца, напомнил я себе. Теперь о нем нужно будет думать только в прошедшем времени.

Все уже были в сборе. Старший брат Заур стоял спиной к двери, уперев одну руку в бок, будто демонстрируя, кто здесь теперь главный. При моем появлении он обернулся и нахмурился, впрочем, я не помнил на лице брата какого-нибудь другого выражения. 

Салман нервно теребил запонку с фамильным гербом — единственный из нас, кто до сих пор верил в «честь рода» и «семью Чинхоевых». Халид, самый младший из нас четверых, вальяжно раскинулся в кресле и отстраненно смотрел в окно, будто искал там что-то более интересное. А Амина...

— Ты опоздал на сорок минут. — Сестра подскочила ко мне, ткнула пальчиком с черным маникюром в грудь и подставила щеку для поцелуя. — Как обычно.

Я усмехнулся и достал из внутреннего кармана конверт:

— Привез тебе подарок. Последний счет от нашего дорогого папочки. У твоего дурацкого арт-фонда долг в три миллиона.

Ее глаза вспыхнули, но спорить Амина не стала. Мы все знали правила: в этом доме любая помощь имелацену. А выставленный сестре счет как бы напоминал с того света, что отец и теперь не собирался оставлять нас в покое.

— Подумаешь, каких-то три ляма, — лениво протянул Халид и усмехнулся.

Мы все знали, что теперь, когда отец умер, такие суммы даже для Амины станут смехотворными.

Наследство. Отец не мог собрать нас при жизни, потому что мы не ладили между собой. Зато собрал после смерти. Вернее, собрали его денежки. Каждый из нас должен унаследовать приличный кусок из семейных богатств.

— Раз уж ты наконец явился, я позову Михаила Александровича, — сухо сказал Заур. — Пора покончить с этим.

Брат вызвал слугу и велел тому пригласить семейного адвоката. Якубович работал на отца всю жизнь и теперь держал в руках самое для нас заветное — отцовское завещание. По какой-то дурацкой прихоти тот велел огласить завещание на сороковой день после своей кончины. Своеобразные поминки, так сказать. Вместо чтения молитв, будем читать завещание.

Якубович вошел в кабинет, тихо поприветствовав меня, и прошел к отцовскому столу, бросив вопросительный взгляд на Заура. Брат кивком позволил Михаилу Александровичу сесть в кресло отца. Сам Заур сел в одно из свободных кресел напротив. Я отошел к окну и переглянулся с Халидом. Тот закатил глаза, показывая, как его бесят все эти церемонии.

Михаил Александрович окинул нас внимательным взглядом и посмотрел на часы.

— Приступайте, — скомандовал Заур.

— Одну минутку. — Я заметил, как у адвоката вспотел лоб, и он, достав огромный носовой платок, протер его.

Он открыл черную папку, переложил документы из нее на стол, потом обратно в папку.

— Что вы медлите? — не выдержал я. — Давайте читайте уже это завещание, и мы все разойдемся по своим делам.

— Я прошу прощения, Ильяс Асланович, но нам нужно дождаться всех… членов семьи.

— Мы все здесь, — резко бросил Салман.

— Не совсем, — сказал Якубович и снова нервно взглянул на часы.

— Вы вдруг разучились считать? — съязвила Амина.

— Давайте подождем еще пару минут…

— Да кого нам ждать? — вскричали мы с Зауром практически в один голос, недовольно переглянулись и замолчали.

Дверь с грохотом распахнулась. Мы все, как по команде, обернулись.

В проеме стоял высокий, бородатый мужчина, с лицом, будто высеченным из того же камня, что и у отца. Я бы сказал, что это было не просто сходство, а… СХОДСТВО! Правда, в позе и движениях незнакомца читалось что-то дикое, необузданное. Отцу же была свойственна ледяная холодность и полный самоконтроль. Этим в него пошел Заур.

— Это кто? — пробормотала побледневшая Амина.

— Меня зовут Дауд, — сказал незнакомец, а его следующие слова прозвучали словно выстрел. — Я ваш брат.

Повисла долгая тишина.

Первым взорвался Заур.

— Какой еще брат?!

— У нас нет больше братьев, — удивленно проблеял Салман.

— Охренеть заявы! —высказался Халид в своей хамоватой манере.

Адвокат поднял руку, пытаясь всех успокоить:

— Я все объясню. Дауд и правда ваш брат… Он сын Аслана Руслановича не от вашей матери, а от…

— Какой-то шлюхи? — зло прорычал я.

— Ты мою мать шлюхой назвал? — прищурился Дауд и шагнул ко мне.

— Успокойтесь, — встала между нами откуда-то взявшаяся Амина. — Давайте все успокоимся! — взмолилась она.

Я поднял руки в знак того, что умолкаю. Заур был чернее тучи. Салман явно нервничал, и лишь Халид казался безразличным ко всему происходящему.

— Дауд родился не от брака вашего отца с вашей матерью, — продолжил объяснять Якубович. — Однако Аслан Русланович признал его и всю жизнь помогал. Дауд Чинхоев включен в завещание наравне со всеми детьми Аслана Руслановича.

Я почувствовал, как внутри меня вулканом закипает гнев.

Отец! Ты и после смерти умеешь все перевернуть. Ты и теперь с нами играешь.

Дауд обвел взглядом нас всех. В его глазах читалась неприкрытая ненависть.

И я понял: это война. Отец собрал нас здесь не для того, чтобы каждый получил свою долю и ушел с миром. Он собрал нас, чтобы стравить и посмотреть с того света на эту заварушку.

— Давайте перейдем к оглашению завещания, — попросила Амина.

— И давайте без всех этих заумных слов, — поддержал ее Халид. — Сразу к самому главному: кому, сколько и чего.

Якубович начал зачитывать завещание. Он быстро пробежался по основным положениям и, сделав долгую паузу, вдруг прочитал:

— ...каждый из моих детей — Дауд, Заур, Ильяс, Салман, Халид и Амина — обязан вступить в брак и обеспечить рождение наследника в течение двух лет с момента оглашения завещания...

Я расхохотался.

— Что, даже Салману нужно жениться? — Брат вот уже много лет уверял нас всех, что брак не для него. Он был категорически против женитьбы и обещал, что никогда не сделает такой глупости. Тем более — не заведет детей.

— Да, абсолютно все должны вступить в брак и родить ребенка, — подтвердил Якубович. — Если по истечении этого срока данное условие не будет выполнено, то вы автоматически лишитесь своей доли наследства.

— А если я не смогу родить? — выкрикнула Амина. — Или их жены не смогут, что тогда?

— А ты найди такого мужика, от которого начнешь плодиться, как кошка, — коротко рассмеялся Халид.

Это условие было неожиданным и неприятным для всех, но мы и не подозревали, что самое интересное ждало нас впереди.

— Для Ильяса Аслановича Чинхоева есть особое условие, — сказал адвокат.

— Какое еще особое условие? И почему именно для меня? — вспылил я. — Потому что я уже женат? И отец решил, что тогда все будет слишком просто для меня?

— Вы должны присоединить свою компанию к семейному холдингу и тогда, при условии наличествующего брака и рождения наследника, вы получите тридцать четыре процента акций холдинга, а также пост сопредседателя совета директоров, совместно с Зауром Аслановичем...

Заур медленно повернулся. В его глазах я прочитал холодную ярость человека, который уже успел разделить шкуру неубитого медведя.

— Неужто думаешь, я позволю тебе занять место в совете директоров? — прорычал он.

— А что ты можешь? — еле сдерживая злость, проговорил я. — Это воля нашего драгоценного папочки.

Старый маразматик! Он знал, что я скорее сгорю в аду, чем снова стану партнером Заура. Он знал, что Заур скорее сожрет свою селезенку, чем захочет работать со мной. Он знал, что мы убьем друг друга, и специально пошел на это. Зачем? Какого черта задумал этот старый лис?

— Но и это еще не все, — сказал Якубович. — Если вы оба, — он посмотрел на нас с Зауром, — не выполните условия завещания, то ваши доли — обе или того, кто не сможет выполнить отцовскую волю, — перейдут Дауду Аслановичу.

— А если он не выполнит условия? — рыкнул Заур.

— Тогда и холдинг, и все остальное уйдет в благотворительный фонд помощи вымирающим видам… винторогих козлов, — прочитал Якубовичи покраснел, боясь поднять на нас глаза.

— Кого? — обалдел я.

Сначала повисла тишина, а потом раздался хохот Халида. Брат буквально покатывался со смеху.

— Винторогих козлов! Нет, вы слышали? Винторогих козлов! А мы думали, что у отца не было чувства юмора.

— Добро пожаловать в ад, Дауд, — обронила Амина, покосившись на новоиспеченного братца.

Я повернулся к Зауру:

— Кажется, нам с тобой предстоит... — Я намеренно сделал паузу, — ...увлекательное сотрудничество.

И рассмеялся.

Пока все они метались, проклиная отца и его завещание, я уже выполнил одно из условий. Два года в браке. Никаких дурацких поисков невест, никаких унизительных сделок. Ребенок? Не проблема. Мы с Лалой как раз планировали обзавестись потомством. Что же касалось фирмы и присоединения к холдингу? А почему бы… Да! Поджарить булки старшему братцу — за милую душу.

— Что ж, вы пока думайте, где вам брать жен и мужа, а я поеду домой делать наследничка, — расплылся я в улыбке и направился к выходу.

— Кстати, — остановил меня Якубович, — развод приравнивается к провалу условий. То есть если сейчас вы женаты, а к моменту вступления завещания в силу разведетесь, то этот брак не в счет.

— Я уж точно не собираюсь разводиться, — улыбнулся я, — а эти… Пусть ищут невест!

Заур стиснул челюсти. Салман удивленно поднял брови. Дауд окидывал всех испепеляющими взглядами. Халид, пройдоха, оторвал взгляд от мобильника и усмехнулся, будто знал что-то, чего не знал я.

Амина съязвила:

— Ты уверен, что Лале понравится идея с ребенком, который нужен тебе только ради наследства?

Я фыркнул. Лале ничего не надо было говорить. Она даже не знала, что сегодня оглашение завещания. Моя жена никогда не лезла в мои семейные дела.

Идеальная жена для такого мужчины, как я.

***

Улыбка победителя, с которой я вошел домой, сползла, когда на мой зов жена не откликнулась.

— Лала, я дома! — снова крикнул я. — Где ты, моя сладкая?

Тишина.

Странно. Обычно она выбегала и бросалась в мои объятия. Мы искренне любили друг друга. Если не считать несколько напряженных последних недель, у нас все было идеально.

Я прошел в спальню.

На идеально разглаженном кремовом покрывале небрежно валялось обручальное кольцо Лалы.

Дверь в гардеробную была распахнута, а когда я вошел в нее, то увидел, что ни одной вещи Лалы не осталось.

Она ушла. Ушла от меня. Собрала одежду, оставила кольцо и ушла.

Ушла от меня?

Этого не может быть!