Настя/Стася

— Да пошёл ты!!! – от души, с чувством бросила Глебу. Меня разрывало от ярости. Зло шагая по тротуару, зябко куталась в куртку и никак не могла унять обиду и негодование.

— За языком следи! – буркнул Зверь, но продолжал за мной следовать. – Идиотка малолетняя!

— Сам такой! – огрызнулась под нос. – И друг твой... – выплюнула, смахнув слезу. Каблуками чеканила шаг и проклинала тот день, когда ввязалась в «отношения» с крутым парнем. Хотя, наверное, это урок! Думала, принца подцепила. Мать руки потирала, мол, заживём. 

Ещё как заживём!

До сих пор лихорадило от услышанного. Прав Зверь, идиотка я! Какая нормальная поверит в идеальность первого красавчика города и его любовь? Правильно не бывало так на самом деле. Только в женских романах да сказках – красивый, успешный, богатый, воспитанный, порядочный... и за единственной на край света.

Таких априори не бывало! 

— Обидел? – голос Зверя чуть покачнулся. Я молча шагала по ночной улице. Зря красилась и наряжалась в платье дорогое — к выпускному покупала. Туфли на каблуках. Правда куртка не смотрелась со всем этим, зато по отдельности очень даже. И белье нижнее... такое, как для первой брачной ночи, не меньше. Её-то и планировала, пока своего парня не застукала с другой. А теперь домой шла. Прохлада ночи, алкоголь и боль! Она не притуплялась, сколько не харкалась ругательствами, сколько бы не лила слезы.

— Обидел? – повторил с нажимом Глеб. В несколько шагов нагнал меня и дёрнул за руку, вынуждая остановиться.

Я даже опешила от такой неделикатности. Хотя, что взять со Зверя? 

Шмыгнула носом.

— Ударил? – не унимался парень. – Или просто поругались?

— Не твоего ума дела! – махом освободилась от хвата и продолжила путь.

— Бл*! Ты чё ответить не можешь? – рыкнул Зверь. Я даже на миг застыла. О его нраве наслышан каждый. Нет, Глеб не срывался на пустом месте, но если выходил из себя, горы свернуть мог. И это страшно! Вот и замерла, совершенно не понимая, что его так завело. 

— Ударил? – пригвоздил тяжёлым взглядом. А он у него почти всегда такой был. Может из-за чёрноты глаз, может из-за его облика больше на дьявола похожего. Но если оказывалась на прицеле его взгляда, мне всегда было неуютно. Поэтому и старалась либо делать вид, что не замечаю, либо сбегать.

— Да что тебе нужно? – взвыла я в который раз. Уж кому-кому, а Глебу с какого перепугу переживать? Он же... ненавидел меня. Презирал, не пойми за что и упорно гнобил ещё со школы. Да и в компании общей насмешки в мою сторону – его любимое занятие. – Отвали от меня! Шуруй к Наташке своей! А то, глядишь, не устоит и тоже под Новика упадёт! – ох зря ляпнула, но обида так сильно пекла, что я лишь губу закусила с расстройства.

— А-а-а, — мрачно кивнул Зверь, — застукала? – догадливо обронил без сожаления, просто констатируя. 

Не желала его слушать. Обогнула и прочь пошла.

– Да ладно, бывает, — подобное заявление убило цинизмом. – Но любит-то он тебя!

— Когда любят – не изменяют! – категорично.

— Много ты понимаешь! – бросил, словно плюнул Зверь.

— Побольше твоего! – не осталась в долгу.

— Не удовлетворяешь, вот и еб* других, — поспевая за мной, сухо добивал жуткой правдой Глеб, будто ему это удовольствие доставляло. Хотя, скорее всего, доставляло, и несказанно. Я сильно зажмурилась, так не хотелось слышать всего этого. Жаль – глаза и уши разные зоны... Не видеть — не значит не слышать, а уши затыкать бессмысленно, всё равно звуки просочатся.

Я зло поджимала губы, продолжая чеканить шаг. Как у парней всё просто: не удовлетворили – загулял! Дали — ок, детка, радуйся, побуду с тобой!

— Да хватит асфальт каблуками крушить! – ядовито кольнул насмешкой Глеб. — Нашла из-за чего истерить!

— Свали во мрак! – от души, ещё и жест широкий показав. 

— Ага, ты дорогу покажешь! – но голос Глеба недобро рокотал.

Негодующе переступила смятую пачку из-под сигарет, а в следующий миг с разворота пнула её в преследователя. 

— Страх потеряла? — Зверь ловко от нее увернулся.

Я раздосадовано выдохнула и продолжила идти, пока через несколько секунд в спину что-то не ударило. Я даже с шага сбилась. Обернулась. Пачка на асфальте. Та же! 

Прищурилась неверующе, утёрла остатки скупых слез с обеих щёк и пнула злосчастную мятую упаковку в парня. Он даже не уворачивался, ногой перехватил с лёгкого прыжка и мощного пенальти отправил её обратно в меня!

Я такими навыками и умениями не обладала, поэтому пачка угодила прямо в грудь. Хлестко так... и шмякнулась на асфальт.

— Идиот! – бросила в сердцах. Хотела порывисто отвернуться, но вместо разумного подхватила пачку и швырнула в Глеба, а следом и камушек отправила, который рядом валялся, и другой...

Вот теперь Зверь затанцевал.

— Стерва чокнутая! – не то рычал, не то смехом давился, пока скакал как горный козёл. – Неудивительно, что у тебя и друзей-то нет! – оскалился, только закончился мой запал. Это уже его излюбленная колкость. А мне и ответить нечем. От злости лишь глазами пошарила по серому асфальту, но ничего не нашла — камушка, или другого сора, который можно было бы запустить в Зверя.

— Да! Я вот такая! — развела руками. – Одиночка... И идиотка. Поэтому не фиг за мной идти! Вали к другану своему! Шуруй отрываться! Вам же... два года чистой светлой любви в АРМИИ светит! – повысила язвительно голос, стараясь ужалить побольнее, ведь знала, как не рад этому событию Глеб. – Приятного отдыха! – фак ему злобно послала. – И желаю вам на службе не скучать! И, не поверишь, даже буду рада, если вас навещать честные давалки будут! Милые, доступные и заразные!

Такое неспроста ляпнула. Сплетнями не только военный городок полнился, но и медицинский институт, в котором ещё по весне отсиживала по несколько занятий – ознакомительных... для поступающих.

— Так не ревнуй, сама прикатывай...

— Уж как-нибудь без него тут побуду. Парней тут много, найду с кем забыться.

— Чё ты такая маетная? – мерзкий голос Зверя вклинился в поток вялых мыслей. Я даже не покосилась на парня, который со мной поравнялся. Чётко выколачивала шаг, будто в башке Ильи и его шалавы дыры выбивала.

— Бл*, да стой! – чуть обогнал меня Глеб и теперь спиной шел, да перед глазами маячил.

— Сам ты бл*! – бросила безлико, продолжая путь.

— Стась, заканчивай, — рыкнул Зверь.

— Да что тебе от меня нужно? – взбеленилась от полнейшего недоумения. – Какого лешего прицепился? Тебе же лучше! Наконец-то меня в вашей шайке не будет.

— Лучше, — согласился уверенно.

— Вот и отвали от меня!

— Не отвалю!

— Ты конченый... с заболеванием неизлечимым, — покрутила у виска.

— Да пошла ты... – рявкнул и приотстал, но в следующий миг опять рядом шел: — Идиотка малолетняя.

— Какая есть! – огрызнулась и перебежала на другую сторону улицы. Теперь нас разделяла проезжая часть.

Вот и отлично! Может отстанет. Было бы хорошо. Пусть катится к дружку! И что прицепился? Поржать? Издеваться надо мной? Наверное, выискивал слова по ядовитей...

— Эй, малышка, — хмельное протягивание чуть напугало. Я вздрогнула от неожиданности – так задумалась, что не заметила, как едва не воткнулась в парней возле остановки.

Глеб/Зверь

Не понимаю, какого чёрта за девчонкой иду. Ночь последняя на свободе, а потом два года впрягаться, отдавая честь Родине! Только у Родины этой ни чести, ни обязанностей... зато мы, граждане, ей по гроб жизни должны!

Армия!

Хотя может, это лучше тюрьмы, но все одно – что воля, что неволя!

По сути, за Новика вступился. Ильюха последнее время забывался. Загуливал... Разборки затевал, а расхлебывать мне приходилось. Друган – да. Братан – да! Если дело гореть будет – в огонь готов за Новика броситься, но не на пустом же месте проблемы собирать?! И так много накуролесили.

Тачана на место поставили. Коршун спокойно будет дела свои мутить. Гариссян на территорию тоже больше не лез... И это всё благодаря мне! На любые важные стрелки теперь мою банду вызывали. 

Вызывали...

Пока резня нелепая не случилась. 

Станиславыч, батя Ильи, ведь чётко сказал, залечь. Нет, нужно было Новику фуру с палеными телеками проверить. Проверил, чтоб его. Точку крышевал конкурент Ильюхиного бати. В итоге, едва ноги унесли, другие-то там так и остались валяться. 

А потом разборки, шум... Поэтому теперь всё так хреново.

Нет, могли решить по-другому, по-своему, но дело оказалось громким. В итоге мы встряли – либо тюрьма, либо армия!

А теперь Новик ещё спалился с другой. Настя с чего-то вдруг взбеленилась? Можно подумать реально святой наивностью жила и верила, что Ильюха только возле неё дышал и своего дружка расчехлял.

На том гаденько стало. В душе особенно. Не хотелось думать об этих отношениях. И вообще плевать на Настю. Плевать... 

Тогда ЗАЧЕМ ШЁЛ ЗА НЕЙ?

Пёр бараном, словно на шею хомут накинула, и теперь я был к ней привязан. Шли, нет-нет, да и переругивались. А я никак не находил здравого оправдания, почему не отстану от этой стервозной девицы!

— Куда?.. – из дум вырвала пьяная фразочка какого-то торчка.

— Твою мать, — я устало запнулся. По другую сторону дороги, на тротуаре, где Стася шла, парни были. Трое. Пьяные. Борзые. Храбрые.

Вот как знал, что дуру нужно проводить. Не то чтобы вечно влипала и меня шибко волновали её проблемы, но она девчонка Ильюхи. Если с ней что-то случится, Новик потом весь город разнесет. Тогда армией уже не отделается – срок реальный схлопочет. И тут уж, имею я против Насти что-то или нет, не имело никакого веса. Мои претензии оставались сугубо моими. И если я мечтал её раздавить – это была лишь моя цель. Дело касалось меня и её, такой нежной, милой и ненавистно лицемерной. 

А она такая... знаю её кровь, семейку. Яблоко от яблони...

Ничего, я смогу раскрыть её сущность. Пусть не сейчас, но со временем обязательно, а пока никто извне не смел к ней приблизиться. 

Не смели! А вот идиотка не врубилась, что НЕЛЬЗЯ в таком виде одной по городу ночью шастать. Тем более с её внешностью. Ноги длиннющие на каблуках невероятных, волосы до задницы точёной. Порочная красота у неё. Как есть порочная. Русалка гребаная... в греховные сети свои парней утягивающая. У самого от девчонки, бывало, кровь закипала. Но я уж привык к тому. А вот то, что на неё другие косились, да слюни пускали, до последнего времени было на совести Новика. Его баба – пусть разбирается! И разбирался, а тут... напился, на другую залез, а дура психанула. 

Вот как её бросить?

Она же – находка для маньяка!

Тут любая тварь полезет просто потому, что нечто прекрасное, одинокое глаза мозолило своей беззащитностью.

Поэтому и шел...

В доказательство мыслей она на ушлепков и попала.

Ещё не срывался, смотрел, выберется сама из ситуации или нет. Но руки из карманов куртки достал. 

— Парни, отстаньте, — невнятно буркнула Стаська, но на лице паника мелькнула. Девчонка испуганно соступила на проезжую часть, а трое мудаков ей тотчас путь преградили. Она вправо – один туда. Она влево – другой уже там...

Не горел я желанием драться. Да и нельзя мне в очередную потасовку влезать! Из-за последней и так два года в армии тусить. И возможно дело спокойно бы закончилось мирно, если бы парни знакомыми оказались – всё же многие в курсе, что Стаська – девчонка Новика. А эти незнакомые. Видать на выходные с ближайшего посёлка оттянуться приехали. Законов не знали, воспитанием обделены, чувством самосохранения тем более. 

Вот и ждал терпеливо, что они одумаются. Но сладко протянутое: «Малышка...» и дальнейшая словесная ахинея отморозков скрипнула по нервам и неприятно совесть пошатнула. 

Я бы может и продолжал наблюдать, да Зверь внутри ощерился люто. 

Вот и шагнул со своего тротуара на проезжую часть, где сейчас не было ни одной машины:

— Слышь, гопота, — чуть голос повысил, привлекая внимание, — девчонку мою в покое оставили!

— Твоя? — Ближайший отреагировал первым. Чуть ниже меня, значительно худее и морда прыщавая. А что типично для нарика – глаза с расширенными зрачками.

— Не всосали, что говорю? – не люблю повторять, но для особо одарённых сделал поблажку.

— Чёт не похожа на твою...

Я лишь кулаки стиснул, уже измеряя, с кого начать.

— Зверь, — предостерегающе протянула Стася. – Не надо! – она-то в отличие от ушлепков понимала, чем для них обернётся недопонимание.

— Зверь? – полетел благоговейный шепот. Видимо, моя слава вперед меня летела.

— Прости, чувак, мы не знали, что это ты... – двое сразу благоразумно отступили на несколько шагов, освобождая дорогу перед Стасей. Девчонка торопливо юркнула в проем и с гордой спиной пошагала дальше.

— А ничего такая. Красивая су... – договорить мудак не успел, мой кулак воткнул неуместную реплику обратно в поганый рот. Кости приятно хрустнули, а кожу обожгла теплая кровь...

— Бл*! Ты чё?! Ну на ху*? – полетели возгласы других. 

Первый – кулем рухнул на асфальт. Кто-то из оставшихся даже попытался отомстить за друга, но с такой же лёгкостью слег рядом. Третий был более вменяемый и трусливый – примирительно ладони выставил и с распахнутыми от ужаса глазами пританцовывал: не то к друзьям, не то от них...

— Зверь! Зверь! – гулко долбилась кровь в виски от прилива адреналина, но в мой мир вклинился вопль Стаси. Отчаянный, молебный.

Я зарычал – Зверь требовал большей крови. Никто! Не имел! Права! Покушаться! На честь! Девченки! И плевать, что её сам презираю. Мне можно! У меня личные счёты. Она – моя персональная жертва, и я не позволю кому-то испортить мне месть! Её жизнь хочу испортить Я! Жизнь за жизнь! Кровь за кровь!

— Зверь, — опять муть в голове. И вопль Стаськи. Я яростно дышал, перед глазами до сих пор наркотически искажённые ужасом морды ушлепков. Кровь бурлила, в башке гул. 

Я сморгнул наваждение: в меня девчонка вцепилась.

— Бежим! Зверь, бежим, — дергала нетерпеливо за руку. – Пожалуйста, — молила, на лице ужас. Впервые она так близко. Даже глаза её невероятно огромные и цвета удивительного – светло-зелёные.

— Зверь! — Опять дёрнула. Я ещё не в себе, но уже бежал за ней. За такой оглушающе громкой... на каблуках. Словно подкованная кобыла, копытами отбивающая шаг по вымощенной камнем дороге. Несколько метров пробежки, гулким цоканьем взрывая мне мозг, и Стася удивила. Чуть притормозила. Ловко сняла обувь. А потом, шлепая босыми ногами по грязному тротуару, не обращая внимания на сор и камушки, опять побежала. 

Как вспышка озарила! Осенило... протрезвило.

Теперь понял, почему мы бежали – за спиной истошно выли ментовские сирены. Оглянулся на преследователей. Вряд ли они нас рассмотрели, только на подъезде к троице парней, которые на асфальте корчились. Видать кто-то из народа звякнул, вот они и подоспели. Время есть удрать, но мы всё равно были близки к тому, чтобы нас поймали, поэтому за руку утащил Стасю в ближайший проулок между домами.

Перемахнул через заборчик палисадника, за которым сразу же раскинулась детская площадка с несколькими покореженными горками и полуразрушенным домиком, где часто местная гопота собиралась – побухать, курнуть. 

Так быстрее двор пересечь можно, вот я и... Не уверен, куда именно путь держали, но направление – в сторону дома Стаси. По асфальту, ясное дело, удобнее, но там глаза мозолить, по широкой дуге бежать, да и ментам на раз попасться, а так вроде по прямой. Беги – не хочу!

Только через пару секунд понял, что один бежал. Стаська у забора замялась. Уже хотел было вернуться – помочь, как она опять шокировала – сверкнув трусиками очень ажурными и беленькими, перелезла через металлическую ограду сама. Неуклюже, зато САМА!

И дальше побежала. 

Я ещё неверяще смотрел на то место, где меня ослепило, а потом, точно от пинка, за ней отправился. Мы прошмыгнули площадку: Стася пару раз шикнула, пока миновала участок с землёй и песком, но упрямо бежала дальше. Перерезали двор, юркнули в следующую арку аккурат, когда во двор машина с мигалками вильнула.

Я собирался и дальше мчаться – по прямой, но девчонка перехватила за руку и в первый подъезд увлекла. Очень вовремя. Дверь захлопнулась в тот момент, когда ментовские сирены были уже на хвосте. Секунда – и с ревом мимо подъезда нашего проехали.

Узкий предбанник между первыми и вторыми входными дверями в старенькой пятиэтажке. Я затаился, прижав к стенке девчонку, которая замерла натянутая, точно струна. Не специально подпер собой – спеша, вместе ввалились в подъезд, да так и застыли на время... Пока машина патрульная не укатила прочь. И только тихо стало, оба шумно выдохнули. 

Я глухо посмеялся в макушку и на миг глаза закрыл – вкусно девчонка пахла. Сладко, но не приторно. Лизнуть, захотелось чтобы проверить, а так ли она вкусна. Сумасшедшая мысль, отчаянная... Самому дурно стало.

Лбом в Стасю упёрся, а она затылком в стену... Так и дышали... Отойти бы, да ноги не слушались. Я уже не о ментах думал, а о том, как она меня заводила. О том, как жарко близ неё и как вело от нее голову. Осторожно носом в макушку уткнулся – девчонка опять замерла. У самого от дикости своего поступка сердце выскакивало, но я уже разум не слышал – в теле лишь гормоны играли, похоть клокотала. 

Втянул запах девчонки сильнее. 

Ох, зря... кровь бурным потоком в пах устремилась и застряла там сгустком тугой боли. При этом сладкой и горячей. 

Ох, неправильно, но я хотел Стаську. 

И, бл*, хотел давно. Видать потому и не мог оторваться. А может адреналин, пока удирали от ментов, выход искал.

— Глеб, — мягкий, напуганный голос нарушил затянувшееся молчание. Не разлепив для очередной глупости губ, лишь жаднее вдыхал Стасю и по виску вычерчивал зигзаги вниз. Дурманила близостью сильнее водки, которую сегодня глушил зло и безнадежно. Напивался намеренно, ведь свобода заканчивалась! И только теперь было понятно – трезв, как стёклышко!!! А вот Стаська – наркотик, который сводил с ума.

И я поймал её неровное дыхание. Воровато, коротко и осторожно – она робко отозвалась. Полные губы приоткрылись навстречу не то воздух схватить для крика, а может для стона... И я сорвался – жадно хапнул. Ненасытностью своей пугал, терзал и сминал податливые губы. Пожирая стоны и всхлипы. Подпирал собой всё теснее и наглее, теряя остатки здравомыслия и воли. Под пальцами шелк волос длинных, мягкость кожи.

А стоило на миг оторваться – пощёчина прилетела звонкая и хлесткая. Для бойца непростительная, а девчонка ещё и взглядом негодующим пригвоздила. Глазищи сверкали в полумраке, дыхание торопливое, возмущенное. И Зверь набросился на дуру. Смял в объятиях крепких и вновь заставил стонать и всхлипывать, тараня неуемной похотью бурной.

Меня распирало от желания. Гулко в башке эхо пульсирующей крови отдавалось, а Зверь в экстазе жертву свою изучал. 

Припечатал к стене, да повыше за зад... протиснулся между ног, в рабство своё губы её порочные взял. Упивался, покорял и утверждался в девочке, дико брыкающейся и от себя отпихивающей, волосы драла, кулаками била, толкала. А когда я по влажности её в трусиках пальцами мазнул, всхлипнула испуганно. Натянулась, я наглее надавил, да за губу укусил. И она прильнула, сдалась мне безоговорочно. 

И понеслась карусель сумасшествия. Молодое, горячее желание захватило обоих. Стаська постанывала, скулила, молила... И я не мешкал. Пульсирующую плоть освободил из джинсов... Выверено презик из кармана выудил. Впопыхах натянул, матерясь, потому что пальцы не слушались, а я отчаянно нуждался в разрядке... Резинку кружева белья нижнего, Стасиного... того белоснежного, что до сих пор перед глазами стояло, в сторону отогнул и рывком вошёл. 

Вспышка ослепила. Замер на миг, перетерпливая первую волну накатившего оргазма, и вновь качнулся. От тесноты, влажности было так хорошо, что, не думая, каково девчонке, продолжал вколачиваться до упора. Едва на ногах держался, в дикой жажде поскорее выплеснуть ненормальное желание, что уже сгустком болезненным к основанию подкралось.

Узко, влажно... Утратив контроль, вдалбливался глубже. Девчонка судорожно хваталась за меня, и я губы её ненасытно жевал. Наваждение какое-то. Сумасшествие...

Воткнулся, ощущая во рту соль девичьих слез, и опять качнулся. Быстрее... быстрее... 

А потом сгусток лопнул.

Взорвался, выплёскивая желание, а я в голодном оргазмическом выпаде застыл глубоко в Стаське, насыщаясь дикими ощущениями близости. Сердце долбилось где-то в голове. От болезненного удовольствия в животе пустота, и лишь хозяйство ещё напряжённо подрагивало. 

Хорошо! Бл*, как же хорошо!

Надсадно дыша, тяжело возвращался на бренную землю. Стася уже не сдирала с меня кожу и не таскала за волосы, шмыгала носом на ухо, обвив руками крепко-крепко.

Протрезвление давалось тяжко, от того горше на душе становилось – силой взять девчонку. Полный пиз*! К тому же девушку своего лучшего друга! Девчонку из семьи, которую люто ненавидел. Девчонку, которую до сего момента круто презирал.

— Ты это, — найдя силы, всё же отцепился от Стаськи, но в глаза не смотрел. – Я не скажу Новику, если ты не скажешь... – торопливо резинку стянул, но заметив сгусток крови, на девчонку уставился:

— У тебя... – вопрос до конца не озвучил.

Стася задрожала от нового прилива возмущения:

— Дурак ты! – часто заморгала, роняя крупные слезы. Полные, искусанные МНОЙ губы дрожали.

— Бл*, — сглотнул судорожно воздуха, – бл*, — выдохнул шумно, аж в груди защемило от боли. Заправился спешно, смаргивая недоумение: — Это... прости... и пока, — не с первой попытки дверь открыл – то на себя, то от себя...