Варя.
Просыпаюсь с совершенно ясным ощущением, что что-то не так.
Рассеянно хлопаю глазами, оглядывая комнату. Устремляю взгляд в окно, за которым уже брезжат первые лучи ленивого зимнего солнца.
И тут до меня доходит, что именно не так.
Время! Чёрт, мы проспали!
Опять проспали!
Да ещё и в такой важный день!
Срываюсь с постели, босыми ногами шлёпаю по холодному полу. На ходу заглядываю в кроватку, где мирно посапывает Соня, обхватив пухлыми пальчиками уголок одеяльца.
Спасибо, что хоть сегодня ночью не было концертов, и мне даже удалось полноценно поспать.
Пара-тройка пробежек на кухню за бутылочкой со смесью — не в счёт.
Рывком открываю дверь в соседнюю комнату. Широко распахиваю плотно задёрнутые шторы.
Артём, завернувшись в одеяло, как в кокон, крепко спит. Ну, конечно, ему хоть война, хоть проспали — без разницы.
— Артём! Тёма! — Трясу его за плечо. — Вставай!
— Уйди, а…
— Твоя класснуха меня сожрёт!
— И почему это моя проблема? — Сонно бормочет, отворачиваясь от меня на другой бок.
— Грубиян мелкий! — Шиплю, срывая с него одеяло. — Быстро вставай! Бегом!
Он наконец приподнимается на локтях.
Не успев даже глаза продрать, запускает руку под подушку и вытаскивает телефон. Залипает.
Видок у брата, конечно, тот ещё: глаза красные, лицо помятое, волосы торчком.
— Опять до утра в комп пялился?
— Да нет… — Ворчит.
— Вижу, что нет. Клянусь, я отрублю тебе интернет!
— Не агрись, Командир. — Встаёт с постели и, не отрывая глаз от телефона, плетётся в ванную. — Я такую прогу вчера придумал!
— В который раз я это слышу? Хакер недоделанный.
— Теперь — стопудово. Будем деньги лопатой грести. Вот только запущу её, и тебе вообще работать больше не придётся.
Да мне и так не придётся — как раз позавчера меня выперли из очередного бара, где я в ночную официанткой подрабатывала.
— Тёма, у тебя десять минут на сборы. Я пошла Соньку будить, — бросаю в закрывшуюся перед моим носом дверь в ванную.
Возвращаюсь в зал.
Соня уже проснулась, с этим она сама прекрасно справляется и без моей помощи.
Увидев меня, она улыбается, обнажая зубик. Один. Первый. Крошечный и белоснежный.
Беру её на ручки, пока она радостно гулит на своём языке.
— Здравствуй, принцесса моя. Ну, как ты поспала? Хорошо? — Целую тёплый лобик. — У нас с тобой сегодня важный день, не забыла?
Соня слюняво чмокает меня в подбородок.
— Понятно. Голодная?
Тащу Соньку на тесную кухоньку, усаживаю в высокий стульчик.
— Акулёнок ту-ру-ру-ру-ру… — Напеваю весело под нос, отвлекая ребёнка от чувства голода.
А то начнётся сейчас, знаю я её.
В чашку насыпаю овсяные хлопья для Тёмы, заливаю остатками молока. Открываю новую бутылку и готовлю смесь для Сони.
Тёма заходит. В мятой рубашке.
— Я тебе вчера погладила рубашку, где она?
— Там, где ты её оставила.
— Почему не надел?
— Она розовая. Не пойду я в ней.
— Не розовая она, а чуть с оттенком.
Ой, подумаешь, постирала случайно со своими красными носками…
— Я лучше в этой.
— А мне потом снова выговор слушать?
Тёма пожимает плечами, бросает полупустой рюкзак возле холодильника и усаживается за стол.
— Это ты так в школу собрался?
— Ага.
— У тебя сегодня физкультура. Где форма?
— Я искал вчера, не нашёл.
— Тём, ну как так? Мне что, начать твой портфель проверять, как в начальной школе? — Заливаю смесь в бутылочку, подаю Соне. — Ты почему такой раздолбай, а?
— А ты? — Огрызается.
Набираю побольше воздуха, чтобы вступить в полемику, но быстро сдуваюсь, как воздушный шарик.
Нет, сейчас моих моральных сил не хватит на битву с ним.
Да и хороший он, ладно уж. Единственная моя опора и поддержка.
Но противный и колючий иногда до зубного скрежета, впрочем, как и все подростки в четырнадцать.
Ему хочется свободы и приключений, драйва, эмоций и всего того, чем наполнена жизнь его сверстников, а вместо этого он вынужден сидеть дома и помогать мне с Сонькой, пока я выхожу в ночные смены.
Мужской руки ему не хватает, это факт.
Примирительно взъерошиваю волосы брата.
— Жуй свои хлопья. Мы уже везде опоздали.
— Мхм, — мычит угрюмо.
Сажусь напротив. Открываю последнюю баночку йогурта.
Тёма отправляет ложку хлопьев в рот.
— Фу! — Морщится. — Варя, молоко прокисло!
Тут же выхватывает бутылочку со смесью у Сони. Капает в ладонь пару капель. Подозрительно прищурившись, слизывает.
— Я ей новое открыла.
— А Артёму можно и скисшее, правильно, — возвращает бутылочку недовольной Соньке.
— Я же не специально. На вот, — отдаю ему свой йогурт.
— А ты?
— Я не голодная, — улыбаюсь.
Тёма недоверчиво переводит взгляд с йогурта на меня и обратно.
Двигает ко мне.
— Сама ешь. В столовке похаваю.
Ёжик мой.
— Пополам?
— Пополам, — соглашается.
Уперев подбородок в кулак, смотрит, как я съедаю свою половину.
— А пацанам мамы по утрам омлет жарят. Или кашу варят.
Делаю глубокий вдох, чтобы не сорваться снова в какую-нибудь неуместную сейчас эмоцию.
— Как же повезло пацанам, у которых есть мама. Очень жаль, что я не твоя мама, Артём. Может и кашу бы тебе сварила. — Передаю ему ложку и йогурт. — Ну что, кто ещё хочет упрекнуть меня в чём-нибудь с утра? Может ты, Соня?
Соня в ответ улыбается широко-широко и с упоением размазывает по щекам смесь.
— Ты, может, тоже недовольна тем, что я не твоя мама? Уж простите, дорогие мои. Могу напомнить, где ваши родители, но не хочу портить всем с утра настроение ещё больше.
Артём бросает на меня быстрый понурый взгляд.
Знаю я этот взгляд — он всегда так смотрит, когда чувствует себя виноватым. Но, конечно, извиняться он не станет.
Упрямый и гордый.
— Ладно, давай, жуй скорей. Нам надо бежать, иначе твоя класснуха мне устроит такой разбор полётов, что ты потом сто раз пожалеешь, что я не твоя мама.
— Одевайся, я за Сонькой присмотрю.
Моргаю брату вместо слов благодарности.
Надеваю приготовленную и выглаженную с вечера блузку, плотную юбку. Собираю волосы в высокий хвост. Макияж не успеваю. Да и фиг с ним…
Без удовольствия смотрю в отражение. Зеркало уже давно показывает мне не энергичную двадцатидвухлетнюю девушку, а побитое жизнью существо, для которого каждый новый день — это бой.
Господи, как же я устала. Как я устала!
Однако сегодняшний день может решить часть моих проблем, и я очень надеюсь, что всё пройдет удачно.
Выхожу.
Тёма уже в коридоре натягивает на извивающуюся Соньку зимний комбез.
— Давай мне. Одевайся сам.
Запечатываю Соньку в комбинезон, повязываю шарф, скрывая личико почти полностью, и укладываю её в автолюльку.
Так, смесь взяла, памперсы, сумка, ключи, телефон…
Выходим в серое, ещё сонное утро.
В зимнем воздухе отчётливо пахнет свежестью, морозом.
Меня пробивает крупная дрожь. Но не от холода, а от мысли о предстоящем дне. Как я собралась всё это провернуть?
Ничего. Я справлюсь. Как всегда справлюсь.
Но внутри где-то на донышке души копошится усталость. Настоящая, глубокая, нечеловеческая усталость. Мои ресурсы на исходе. Сил так мало, что они больше похожи сейчас на тонкую ниточку, которая вот-вот порвётся.
Только я не могу себе позволить такой роскоши. Потому что, если я не вывезу, кто будет держать наплаву этих двоих?
На привычном месте нас ждёт моя «ласточка» — старая убитая девятка. Краска облезла, бампер съела ржавчина, дверца со стороны водителя открывается только после того, как хорошенько пнёшь и дёрнешь за ручку.
Я не могу смотреть на свою машину без слёз.
Артём стыдится со мной ездить.
И только Соньке, радостно болтающей ножками в воздухе, абсолютно фиолетово, что машина наша больше похожа на груду металлолома.
— Тёма, бегом, — поторапливаю брата, который ещё плетётся от подъезда.
Пристёгиваю автолюльку сзади, закрепляю ремни безопасности.
Из-под сидения достаю пакет — а вот и форма физкультурная. Сам же зашвырнул и забыл, гений.
Тёма, молча закатив глаза, садится на переднее. Достаёт телефон и тут же погружается в экран.
Секунда — и его уже нет в моём мире.
Дорога до школы как всегда короткая и нервная: кто-то сигналит, кто-то подрезает.
Люди с утра — невыносимы.
Переключаюсь с первой на вторую передачу, молясь про себя, чтобы машина дотянула до зарплаты, которая будет теперь вообще непонятно когда.
Торможу у ворот школы.
— Вон дружки твои. Всё, беги. Удачи.
— Давай, Командир, — лениво бросает брат, даже не удостоив меня взглядом. — Эй, пацаны! Подождите.
Несётся к школьному крыльцу.
А пакет-то оставил!
Открываю окно.
— Артём! Тёма, ты форму забыл!
Он останавливается, оглядывается и качает головой, будто это я виновата.
Бежит обратно.
— Ну ты даёшь, — высовываю пакет в окно.
— Езжай уже. Опоздаешь.
Трогаюсь с места.
Машина урчит, как старый медведь, но всё же тащит свою убитую тушку по городу. Минут через двадцать я паркуюсь у высокого стеклянного здания.
На фасаде огромными буквами красуется логотип «Синтезия».
Современный мир в своём самом безупречном облике: стекло, металл, деньги.
Соньку подкачало, и она крепко спит.
Выхожу.
— Ну что, малышка, — шепчу, отстёгивая люльку. — Готова познакомиться с папочкой?