С самого раннего утра дождь тарабанил по крыше таверны в небольшом селе. Столица осталась далеко позади. Недавно закончившаяся война оставила след и на жителях этого места, но алкоголь и постоянные пирушки как нельзя лучше помогали забыться и немного расслабиться. Медовуха здесь водилась восхитительная. Наверное, именно поэтому стражи на резвых скакунах любили останавливаться здесь на пару часов, а иногда и дней, дабы расслабиться с местной девкой и насладиться напитком.
Каждый, кто убил хотя бы одного «хвостатого» на этой кровавой войне, которую еще называют настоящим побоищем, не мог без отвращения смотреть на зооморфов. Эти твари с телом человека и лишь некоторыми частями животного обладали ужасающей мускулатурой, что уж говорить о выносливости или регенерации. Простые люди с мечами и топорами, с луками и арбалетами, пять лет отстаивали последний уцелевший город. Полулюди нападали днями и ночами, почти всегда утаскивая стражников в леса, растянувшиеся на сотни миль по всему региону. Иногда же эти твари оставляли откусанные руки или ноги, дабы припугнуть будущих жертв. Но все изменилось. На сторону людей встали их же враги. Кто мог подумать, что и у зверолюдов может произойти конфликт из-за власти. Многие «хвостатые» были недовольны своим нынешним лидером. Они решили заключить с людьми контракт о перемирии с лишь одним условием – «бесхвостые» помогут вернуть мир в леса.
С окончания войны много чего произошло. Люди успокоились, начали приводить в порядок свои дома. Города теперь вновь принимали караваны и открывали рынки для всех. Причем, люди были готовы принять и своих спасителей – тех самых зверолюдей. Крестьяне и многие стражи внимательно следили за всеми, у кого из портков торчит шерсть. Случались и конфликты. Но время шло…
***
Сверкающие молнии озаряли небеса лишь на мгновения. Тяжело было лунному свету пробиться сквозь такую блокаду.
В таверне, работники и посетители которой теперь квасили ту самую медовуху, на самом верхнем этаже нежилась в своей кровати молодая девушка с желтоватыми длинными лисьими ушками. Локаторы стояли торчком, улавливая каждый шорох снизу. Постоянно подрагивая и тяжело дыша, гостья заметила очередное просветление, лишь сильнее сжавшись. Хвост ее, такой же рыжий и настолько пушистый, что казался теплее самого одеяла, прикрывал ноги. Путь до таверны был непростой, поэтому вся одежда зверолюда насквозь вымокла и теперь сушилась у небольшой старой печи. Дрова уже тлели, озаряя комнату редкими искрами.
Рядом с кроватью стоял длинный меч в кожаных ножнах. Рукоять украшена рукописью с золотыми частицами. Это значило, что клинок выковали в замке, и принадлежало такое оружие стражу королевской гвардии.
Когда молодая лисица все же покорилась сну, в голове ее засверкали воспоминания. Будто яркие огоньки в полнейшей темноте. Каждый этот огонек многое значил, но почти всегда угасал, стоило лишь попытаться добраться до его сути.
Сны юная дева видеть не любила. Стоило сомкнуть глаза, как она тут же оказывалась на поле брани, где своим мечом лишала жизней сородичей, юных и уже пожилых. Вот и в этот раз перед глазами у нее возникло бесконечное поле с сотнями убитых людей и зверолюдов. Каждый из солдат хотел выжить. Каждый сражался за собственный народ. Каждый верил в свою правоту.
Лика Трисс, юная лисица на службе у короля последнего уцелевшего города людей, передвигалась по полю с огромной скоростью. В правой руке она держала свой личный клинок с блестящей рукоятью и запятнанным кровью лезвием. Лисы всегда отличались скоростью и реакцией, но Лика была особенной. По крайней мере, так считала она сама. Родители ее всю жизнь рассказывали о том, что люди – ужасные существа без чести. Они готовы убивать детей, женщин, стариков. Всех, кто не способен дать отпор. Именно поэтому лисицу тренировали. Готовили ко всему. Она состояла в личном отряде своего отца, а затем, после его смерти за звание «Альфы» группы, перешла под руководство молодого волка. Противиться стае было нельзя. Стоило подать голос, как ее разорвали бы собственные товарищи. Именно поэтому, когда началась война, Лика убивала. Детей и женщин. Стариков и калек. Убивала всех тех, кто не способен дать отпор. И все они были людьми - ужасными существами без чести. Но разве это так? Люди старались защищать собственных детей. Готовы были отдать жизнь за своих женщин. А зверолюды пользовались их слабостями.
В голове лисицы возникали вопросы. Правильно ли она поступает. Можно ли убивать тех, кто лишь защищается. Почему она это делает. Почему слушает приказы существа не ее родства. Волк лисе не лидер! Не альфа! Волки пришли в группу лис и вырезали почти всех, оставив лишь каждую четвертую особь. Мужчин и детей отправили на фронт. А женщин, готовых рожать, оставили в группе или, как еще говорили, «семье».
Но настал момент, когда часть ее знакомых опустили клинки. И она опустила. Тот день Лика помнила отчетливо. Альфа отправил их на север в лагерь людей, дабы избавиться от всех живущих там. Зверолюды и представить не могли, что лагерь будет наполнен женщинами и детьми. Почти все тогда решили покончить с этим побоищем и перейти на другую сторону. Но были и те, что их решения не разделяли. Помимо Лики и трех ее товарищей, таких же лис, в отряд поставили двух сильных волков. Наверное, знали, что именно им понятие чести и не знакомо. В тот день Трисс впервые пролила кровь сородичей по расе. Отрубила голову обоим, потеряв в сражении лучшего друга. Люди боялись ее, но не дети. Эти бесхвостые малыши не знали настоящего страха, не видели крови, пролитой на поле брани. Они были совсем девственны. И только благодаря детям, женщины доверились животному.
Картинки в голове сменились.
Снова она проносилась по полю битвы с ужасающей скоростью. Останавливалась в местах, где велась нечестная битва, и помогая людям. Лика теперь была уверена в том, что находится в нужном ей месте. Она убивала сородичей по крови и даже расе, но спасала тех, кто раньше лишь защищался.
Вот перед ней стоит огромный двухметровый мужик с щетиной, с волчьими ушами, с крупными мышцами и длинным пушистым хвостом. Клыки его выпирали, а оскал внушал страх, но не перед другим ней. Лика, будучи лисой, ростом не вышла. Почти вдвое меньше, она держала в руках длинный меч, готовясь его применить. Ни в силе, ни в стойкости ей не победить мощного самца другой группы, но на стороне девушки скорость. А большего и не требовалось.
Слева и справа от них умирали то люди, то звери. Лика же не отрывала взгляда от противника. Она была сильна и умна. Стоило на мгновение отвлечься, как огромный полуторный меч разрубил бы ее надвое.
– Рыжая, – усмехнулся волк, задрав голову. Уши его дернулись. Клыки так и жаждали нежного мяса, – я слышал, ты предала свою семью.
– Мы убиваем невинных, – рявкнула Трисс в ответ, продолжая следить за малейшими движениями противника.
– Невинных? Это людей, что ли? Они не знают чести и готовы избавляться от нас любыми способами. Они живут в городах, а мы селимся в лесах, вместе с нашими предками.
– Так переходи на мою сторону. Ты поймешь, с кем сражался. Поймешь, кто настоящий враг.
– Ты предала альфу своей группы. Я освежую тебя и преподнесу шкуру своему лидеру. Хотя, нет. Лучше сломаю ноги и отнесу в свою группу. Будешь рожать от меня и моих братьев! – он рассмеялся, не выпуская лисицу из вида.
– Ты мерзок.
Наконец, враг замахнулся, но не попал по цели. Лисица ловко увернулась от тяжелой окровавленной стали и, проскользнув за спину волку, вонзила свой меч в центр позвоночника. Она долго изучала биологию с людьми, поэтому знала, как нейтрализовать цель за один удар.
Стоило вытащить клинок, как волк рухнул на землю. Тело его больше не слушалось. Зверолюд все еще был жив, постанывая от пробирающей боли. Лика не была садисткой, поэтому ударила снова, отрубив голову сородичу по расе.
Бой длился слишком долго. Лисица еще не раз забирала жизни. День за днем она окропляла клинок кровью когда-то своей «семьи». Но были и хорошие моменты. Когда стражи отступали, они брали зверолюдку с собой в казармы, дабы та не мерзла где-нибудь на складе или на кухне. Дети и женщины сидели там же. Мест категорически не хватало. Малыши любили трогать ушки Трисс. Гладить хвост. В холодную погоду шерстка ее твердела, а уши так вообще постоянно двигались, поворачиваясь в разные стороны. Девушка неспециально улавливала каждый шорох во всем лагере. Ничего не могло утаиться от нее. Матери сначала боялись оставлять своих детей с «монстром», но со временем и они доверились воину в юбке.
***
Дождь усиливался. Капли, словно настоящие булыжники, долбили по крыше. Казалось, природа гневалась за то, сколько крови пришлось смывать с полей и гор. Сверкнула молния, а затем послышался и гром. Ушки Лики снова дернулись. Сон прервался, но лишь на мгновение. Воспоминания ударили с новой силой.
В этот раз Лисица видела дорогого сердцу лиса. Когда-то в детстве они постоянно бегали вместе, охотились в одних и тех же местах. Лика обожала сидеть с ним рядом, прижиматься к нему, фыркать, смущаясь. В такие моменты она не замечала, как подлый хвост предательски склонялся к хвосту лиса, и конечности переплетались. Настоящая любовь. У зооморфов любовь – мутное понятие. Взрослые особи говорят, что все это – словечки людей, а животные выше них. Мудрее. Любовь нужна лишь слабым, дабы не думать о чем-то болезненном. Возможно, они были правы. Возможно, зверолюды не умеют любить и испытывают слабость лишь к особям, что подходят для содержания потомства.
Лика частенько подвергалась нападкам со стороны самцов из ее группы. Она всегда считалась красивой девушкой, созревшей для зачатия. Но никому из них тело ее не досталось. Даже тому самому лису, что захватил женское сердце. Когда началась война, возлюбленного отправили в рейд за припасами и оружием людей. Лика ждала. Каждый день выбегала на улицу, а затем сидела на дереве в надежде.
Так прошел целый месяц. Группа вернулась не вся. Тот самый лис, чья улыбка на всю жизнь запомнилась Лике, остался на поле боя. Соратники сказали, что его поймали в ловушку и незамедлительно убили. Слова взрослых особей были сравнимы с наконечниками стрел. Сердце разрывалось кровавыми слезами изо дня в день, пока не стали собирать новый рейд. Трисс решилась и выступила вместе с самцами, взяв в руки меч своего покойного отца. Наверное, тогда жизнь ее изменилась. Конечно, сомневалась она в решениях альфы «семьи» уже давно, но на тот момент было плевать. Хотелось убивать и убивать. Резать и кромсать!
Сны показывали воспоминания, какие хотелось оставить глубоко в душе. Лика помнила, как впервые вцепилась в глотку взрослому мужчине с мечом в руках. Тот почти убил ее. Выбил оружие из рук, и смертельно ранил. Но человек не учел, на что способна женщина с разбитым сердцем. Лика подскочила и вцепилась своими клыками в нежную плоть. Какой же потрясающий вкус… человеческое мясо вызывало привыкание, поэтому зверолюды давно отказались от этого пиршества. Но сейчас, во время войны, многие пользовались положением, наслаждаясь деликатесом.
***
Раскат грома в этот раз был куда пронзительнее прежнего. Лика вздрогнула, даже уши прижала на секунду. Спать в такую погоду совершенно невозможно. Поднявшись на ноги, лисица потянулась. С бинтами на руках и ногах, она зевнула и двинулась к печи. Одежда немного подсохла и теперь выглядела ужасно мятой. Ко всему прочему еще и пахла мокрой собакой. Кое-как натянув форму, Лика вышла из комнаты. Странно, что она только сейчас услышала чьи-то крики со смехом. В таверне работали несколько мужчин среднего возраста. Две женщины. Наверное, они убирали в комнатах. И ребенок. Откуда он там взялся, Лика не знала. Да и не стремилась выяснять. Теперь же к кампании присоединились несколько стражей. В окне можно было разглядеть морды их скакунов, что мерзли под дождем.
Когда Лика показалась на лестнице, все тут же повернулись в ее сторону. Уши с хвостом она скрывать не собиралась, поэтому, замерев на секунду, продолжила свой путь к барной стойке.
– Можно воды? – произнесла лиса тихим тоном. Настолько тихим, что хозяин таверны расслышал только последнее слово.
– Воды? Говори громче, животное.
– Воды. Да. Пожалуйста.
Зачерпнув стаканом из бочки, мужик с густой бородой поставил его перед Ликой, усмехнувшись.
– Заплати сначала.
– За воду?
– Да. А ты как хотела. Сначала убиваете наших людей, а потом спокойно отсыпаетесь в наших домах?
– У меня деньги… в комнате.
– Ну так неси.
– Эй, ты, – вмешался в разговор один из стражей, – веди себя подобающе с ней.
– Чего? С животным?
– Это Лика Трисс. Лисица на службе у нашего короля. Одно ее слово и тебя повесят вместе со всей твоей семьей.
– Чего? – Мужик тут же опешил. Глаза его забегали. – Но…
– Прошу, – Лика взглянула на своего защитника. В глазах девушки читался не страх или отчаяние, а настоящий гнев и бесстрашие, – не стоит защищать меня. Я и сама справлюсь. Тем более, откуда вы меня знаете?
– Вы очень известны, – улыбнулся ей страж. Выглядел он побитым. Множественные шрамы на лице, несколько пустых мест там, где должны быть зубы, серый правый глаз. Должно быть его выцарапали бывшие сородичи лисицы. – О ваших подвигах говорят буквально повсюду. К тому же, вы моя героиня.
– Я ничего такого не сделала.
– Вы участвовали в битве за деревню недалеко отсюда. Там живет моя семья. Они живы благодаря вам.
– Я сражалась не одна. Ваших родителей спасли все, кто тогда сражался там.
– Да, это верно. И все же всех поблагодарить я не в силах. А вы сидите предо мной. Поэтому позвольте мне отблагодарить хотя бы вас.
– Если вы настаиваете.
Страж оглядел лисицу и тут же вздохнул. Выглядела она так, словно только-только вошла в таверну.
– Ваша комната случайно не на самом верхнем этаже?
– Да, это так.
– Не гоже такой, как вы, снимать комнату там. Да и вообще, что вы забыли в таком месте, как это?
– Долгая история.
– Я здесь частенько бываю, поэтому знаю, что в такую погоду происходит на третьем этаже. У меня комната на втором. Там печь хорошо греет. Прошу, давайте поменяемся.
– Нет, простите, я так не могу.
– Тогда… тогда я сниму вам комнату рядом со мной.
– Это дорого. Не стоит… я запрещаю.
– Простите, – улыбнулся мужчина, почесав затылок. – Если я вам не помогу сейчас, то не смогу простить себя уже никогда. Позвольте отплатить вам чем-нибудь.
– Так и быть. Спасибо.
– Не стоит.
Достав несколько золотых монет, страж положил их на стойку, со злобой уставившись на хозяина таверны.
– Отнеси ее вещи в новую комнату и смотри у меня – если мисс Лика обнаружит пропажу – я лично казню тебя.
– Да… хорошо…
– И принеси ей теплый ужин. Лучшее, что у тебя тут есть!
– Хорошо… сейчас будет сделано!
Лика наблюдала за тем, как работник за стойкой суетится, мечется по углам, то разогревая еду на дровяной печи, то переобуваясь, дабы подняться на третий этаж и перенести все вещи лисицы на второй, в комнату, куда более лучшую, нежели ее нынешняя. Затем она снова взглянула на стража. Не впервой ее защищают в подобных ситуациях, называя героем, что сражался «там» или «вон там». Вот только все это – пустые слова.
Лика не могла самолично назвать себя так. Язык не поворачивался. Она убивала и людей, и зверолюдов. Убивала детей, женщин, стариков, немощных обеих рас. Она находилась на перепутье собственного мира. От ночных кошмаров ее отвлекали постоянные голоса и образы жертв. Но прошлого не изменить. Смириться с этим, наверное, было куда сложнее, нежели принять монстра в собственной душе. Лика знала лишь одно – пускай ее считают героем региона, как и многих других зооморфов, вовремя перешедших на сторону людей. Но сама она знает истину.
Лика Трисс всего лишь зверолюд. Лиса, погрязшая в крови собственных жертв. Радует то, что ей готовы протянуть руку помощи.
***
Поднявшись в теперь уже другую комнату, лисица вновь разложила вещи у печи и укуталась в одеяло. Кровать была куда мягче прошлой. Окна, утолщенные мягкими материалами, не пропускали пронзительных раскатов в помещение. Такая долгожданная тишина. Осталось лишь закрыть глаза и вновь окунуться в бурлящие воспоминания, впустив в сердце немного прохлады.
