Бывают в жизни истории, которые лежат на сердце тяжким грузом. При одном воспоминании о которых хочется начать подвывать, как волки на Луну. Незаживающая рана, банальное словосочетание, но никак не сказать точнее.
И вроде бы прошло с тех пор почти сорок лет и память могла бы услужливо всё занести песками времени, но не получается. И рассказывать об этом тоже не очень хочется, но может быть мой горький опыт поможет кому ни будь избежать горькой ошибки.
Ведь не зря же существует пословица: если бы молодость знала, если бы старость могла. В молодости мы часто совершаем ошибки, где по незнанию, где по глупости. Как вещают нам служители культа, о прегрешениях вольных и невольных, которые прощаются, а за которые и придётся отвечать на небесном суде.
И хотя главный опыт человечества говорит о том, что история ничему не учит, но всё же. Если даже одному человеку моя история поможет не сплоховать, это уже отличный результат. Речь пойдёт о судьбах людей, о том, как устроен мир. Не больше, ни меньше.
Речь пойдёт о близких людях, о внутрисемейных отношениях и некоторым может показаться, что это не так значительно в мире, переполненном жуткими преступлениями.
Нет конечно, будет здесь сказано слово и о войне, и о мировых катаклизмах. Как же без этого в нашем бурном мире, после того как распалась зона советской стабильности и безопасности, этого добра сейчас везде хватает. Но всё в этом мире взаимосвязано, и кто знает, что является следствием ужасных событий. Что такое карма и как она работает.
Начну я со своего счастливого детства, когда почти всё было прекрасно и светло. Почти у всех есть бабушки и дедушки, или были. Была и у меня любимая бабушка, у которой мы гостили практически каждое лето и очень подолгу. Поэтому с этим связаны ассоциации с солнечным летом, парным молоком с земляникой, грибными запеканками.
Места там таёжные, замечательные, очень живописные своей дикостью и нетронутостью человеком. Я помню, как меня поразила совершенно прозрачная река Суда, не спеша несущая свои хрустальные воды среди бронзовых колонн бора из корабельных сосен, с песчаным, светлым дном и стаями пескарей, шустрой рыбёшки не длиннее ладони, тучами брызгавшими от берега при моём приближении. Сосредоточенные рыбаки, сидевшие у глубоких мест и воочию наблюдавшие величавое передвижение крупных рыб, своих подопечных.
Первобытное великолепие реки подпортили впоследствии мелиораторы, прорывшие в торфяниках глубокие канавы и спустившие в водную, кристально чистую артерию, воды окрестных болот. Река подняла свой уровень и стала катить мимо поражённых людей мощный и мутный, угрюмый поток. Пескарей больше не было видно.
С болотами, конечно, ситуация улучшилась, топей поубавилось, и кроме клюквы, краснеющей на зелёном мху целыми полянами, я стал собирать и многочисленные крепенькие подберёзовики, больше похожие на мелкие белые грибы, облюбовавшие себе места на отвалах торфа у дренажных сооружений.
Правда ездить приходилось в те края через полстраны, но при Союзе это было не так дорого. Для детей отдых у бабушки имел замечательное предисловие, приключение в виде путешествия длиною почти в двое суток.
То, что для взрослых было рядовой дорогой, мучительной поездкой с тяжёлыми чемоданами и непоседливой, вечно норовящей куда ни будь улизнуть детворой, жарким летом, в душных вагонах, со стоянием в бесконечных очередях отпускников в кассу за билетами, то для нас, детей, всё это создавало дополнительный антураж.
Подъём ранним утром, электричка, поезд, вокзалы, новые интересные и разговорчивые люди в вагонах и очередях, бурное многолюдье. Я помню время, когда ещё паровозы пыхтели на рельсах, вращая рычагами огромные колёса. А плацкартный вагон, это же как целый аттракцион из парка культуры и отдыха, передвижное шапито! Если же наскучит шастанье по вагону, то можно просто бесконечно смотреть как уплывают и возникают живописные пейзажи, другие города и веси. В эпоху, когда не было интернета, сравниться с путешествием не мог даже чёрно белый телевизор.
Мы с сестрой задолго до поездки начинали собирать монетки по три копейки, чтобы в московских автоматах попить вкусную столичную газировку. Я до сих пор помню вкус того нехитрого напитка.
Лето в сельском поселении напоено негой лугов и лесов, впечатлениями от встреч с новыми друзьями и далёкими родственниками. Новый быт в деревянном доме был экзотичен для городского жителя засушливых степей. Меня приводила в восторг колодезная, холодная и прозрачная, а главное вкусная вода. Электричество в сети отключалось после десяти вечера и посветить можно было только керосиновой лампой или фонариком. Но ночи тут в северных краях очень светлые, в отличии от темени в позднее время на юге, белые ночи от близости полярного дня.
Жила бабушка одна, после гибели деда на войне, дети разъехались по разным городам. Когда пришла старость, она не захотела жить с дочерями, так как с зятьями тёщам жить проблемно. А сын рано умер, ровно в пятьдесят лет, успев только выйти на пенсию. На наши предложения переехать к нам, она решительно отказывалась.
Ближайшая дочка с мужем жила в шестистах километрах и добираться ей надо было к матери сутки, с пересадками, на нескольких видах транспорта. Детей у неё не было, и она высылала бабушке деньги, что было хорошим дополнением к небольшой пенсии. Иногда бабушка, пока была ещё не так стара, работала сторожем в местной школе.
Мы же жили в два раза дальше тётки, и наша дорога к бабушке была больше похожа на путешествие Марко Поло в Китай.
Последний раз я гостил у бабушки один, после окончания института в восемьдесят четвёртом году, помог выкопать картофель, переколол топором на дрова машину дров. Походил по лесам собирая лесные дары, порыбачил на болотном озере, где взахлёб клевали окуня. Сестра с матерью не могли приехать, как раз появлялись на свет племянники, их надо было сначала нянчить, потом воспитывать. Да и семейная жизнь получилась у неё не слишком удачной.
Старушка была ещё бодрая и не вызывала у меня тревоги, хотя письма она потом стала писать уже мало внятные. Что уже служит признаком наступающего старческого слабоумия и должно было насторожить, но это я сейчас так умно рассуждаю, а тогда чтение каракулей, наполовину не понятных, лишь немного забавляло.
И я с лёгкой душой уехал работать в Таджикистан, по направлению, надо было отработать пару лет. Там я получил письмо, написанное соседями, где бабушка просила меня приехать. Я собрался и поехал, добрался до Ташкента и уже хотел ехать в аэропорт, но тут меня посетила хорошая мысль позвонить тётке, ей было тогда лет шестьдесят. И она меня заверила, что всё в порядке и мне не стоит беспокоиться.
Для меня взрослые, старшие люди продолжали оставаться непререкаемым авторитетом, почти всемогущими людьми. Какими я помнил их в детстве, да они и хотели казаться такими. Лишь потом я понял, какую поправку надо делать на человека старше пятидесяти, но тогда я полностью уверился, что ситуация под полным контролем. Поэтому я с головой окунулся во взрослую бурную жизнь в южных республиках, где будущий Росатом, и я в его составе, бурными темпами ковал ядерный шит родины.
Безусловно, встречаются люди и с исключительным здоровьем, которые и в шестьдесят лет, как говорится, конём скачут, работают, заключают браки. Я видел и таких, но я знаю многих, которые после пятидесяти резко сдают, выглядят почти стариками и рано уходят из этого мира. Прожитая жизнь обогатила меня не только сединами, но и приличным опытом.
Я тогда вернулся из Ташкента назад по месту работы, через год встретил девушку, на которой решил жениться. Начинающаяся семейная жизнь, дети погодки, сузила мой кругозор до нескольких улиц города, где я жил и работал. Забыл писать бабушке письма, в этом была моя большая ошибка.
Ташкент город тёплый и красивый, всё было прекрасно, но вдруг задним числом пришло извещение, что умерла бабушка. Это было тяжёлое известие, но когда крутишься каждый день как белка в колесе, создаёшь с трудом свой новый мир, то воспринимаешь такое как данность. Время пришло и вот... Особенно когда ты далеко и ничего происходящего не видишь. Когда спустя много лет я увидел фото с похорон, то испытал острое потрясение. Горе меня настигло спустя четверть века.
Меня не стали извещать и на очень малолюдных похоронах на лесном погосте, среди снегов я не был. Примерно в тоже время умерла бабушка и у моей жены. Вот как-то так почему-то в жизни порой складывается. Старые люди теряют связь с родными детьми, внуками и быстро уходят из жизни, не получая эмоциональной подпитки, помощи. Чувствуя свою ненужность, часто в одиночестве.
Дело было в марте и на севере страны были ещё снега, по пояс, пропитанные талыми водами, «водополица» и бездорожье. Мама чудом добралась, благодаря двоюродному брату, выславшему к вокзалу трактор. В сельской местности свои проблемы.
Уже потом мы собрали информацию по крохам и восстановили частично картину произошедшего. Бабушка мне как-то рассказывала, как скоропостижно умерла её подруга, «грянулась о земь и не стало старушки». На такую кончину надеялась и она, но вышло всё намного тяжелее. Она писала письма маме, что у неё болят ноги.
Но ведь ноги болят у многих, суставы крутит или ещё что-то, и никто особо не встревожился, а оказалось, что у неё образовались ранки или язвочки, инфицировались и она попала в сельскую больницу. Где, как рассказывала сестра бабушки, тоже старушка, жившая в соседнем селении, её никто не лечил, а просто ждали, когда она умрёт от гангрены. Так оно было или нет, не проверишь. Было бабушке восемьдесят лет, жила она одна в сельском доме, где воду надо принести из колодца, печь топить дровами. Каково было больной старушке одной жить, не представляю.
Как потом с горечью резюмировала мама, умерла бабушка как безродная. Я как представлю, как ей было одиноко и трудно в последние дни, так просто плакать хочется. Дорогой мне человек уходил из жизни больной и в запущенном, беспомощном состоянии.
Из всего этого я получил горький опыт, нельзя в таких делах надеяться на людей старше пятидесяти лет. Даже по законодательству возрастным людям не разрешают оформлять над кем-то опекунство. У них свои болячки, плохое здоровье и недостаточно сил чтобы опекать кого-то ещё. И к тому же уже философское отношение к жизни. Что бог даст, как говорят они.
Если вам дорог человек, а вы молоды и полны сил, держите старика в своём поле зрения и будьте готовы подставить своё плечо.
Так вот несчастливо всё сложилось. У кого внуки, у кого семьи и получилось как в пословице. У семи нянек - дитя без глаза, не досмотрели. Понадеялись друг на друга.
Проклинала кого или нет, покидавшая в скорбном одиночестве мир старушка, неизвестно, но вскоре рассыпался Советский Союз, и я однажды утром проснулся в чужой азиатской стране, где нам доходчиво объяснили, что русским Рязань, а татарам Казань. Так я узнал, что такое «ни дна, ни покрышки».
Квартиру в центре Ташкента пришлось отдать почти задаром, и я мотался поездом через Москву, чтобы обеспечить переезд своей семьи на родину в Донбасс. Вы уже прочувствовали все последующие нюансы наступающих перемен?
Я по трое суток, в один конец, ехал в поезде через жаркие пустыни, где местное население развлекалось тем, что било стёкла в проезжающих мимо поездах. Один раз камень попал в стену вагона рядом с моим окном, не любил местный народ шайтан арбу.
В это время была страшная инфляция и деньги обесценивались очень быстро, а контейнер с вещами отправить было очень дорого. Почти такую же надо было дать взятку, чтобы вещи не шманали и не выгрузили при отправке домашнего скарба то, что молодое национальное правительство запретило вывозить за пределы своего независимого государства.
Всё это делало задачу по эмиграции почти невыполнимой, и вся эта безысходность чуть не свела меня с ума, во время одного из переездов. Когда всё подвисло в неопределённом положении в точке исхода и в месте прибытия. Я просто не успевал физически везде, да и были большие риски с оформлением покидаемой квартиры. Хорошо, что у проводника в вагоне оказались таблетки с валерьянкой, иначе стресс меня бы сжёг, как при коротком замыкании.
С тех пор, когда я слышу слова, что своих не бросаем, меня немного перекашивает. Миллионы людей оказались брошены в чужих краях. Мало того, были созданы такие условия, что на родину многие не сумели пробиться. Кто из-за нехватки средств, кто по состоянию здоровья. Программа по возвращению соотечественников появилась много позже, и отбирала практически молодых и здоровых. Тех, кто мог быть полезен метрополии. И опять возвращенцам надо было ехать в трудные районы страны. Те, кто один раз уже обжёгся на окраинах империи, ехали в бедные края, где было непросто прожить, неохотно.
Что тут сказать, нет слов, одни выражения.
На Донбассе я несколько лет пытался работать и строить дом, но только подорвал здоровье, потом начался экономический коллапс, а затем неожиданно вспыхнула война. Из-за нерешительности президента, который пытался усидеть на двух стульях сразу. А ведь как в него верили, шли голосовать из последних сил. Он же всех бросил и спасал свою, самую дорогую ему часть тела, и свои капиталы. Моя соседка померла сразу после выборов, придя домой с избирательного участка. И опять люди гибли тысячами, как и в Чечне до этого.
Многие опять всё бросили и поехали искать счастья в другие края, спали в палаточных лагерях для беженцев, кушали благотворительную кашу. Люди стали как пыль на ветру. Другие ожесточились, упёрлись, и в окопах отстояли маленькую независимость, в слабой надежде на удачу. Она пришла в Крым и в Осетию, в маленькую Абхазию, но не в несчастный Донбасс, на котором выпускала пар противостоящая коалиция. Ложный плацдарм, как не раз бывало на той войне?
Говорят, на одном месте и камень мхом обрастает, а мы стали профессиональными скитальцами, голыми как речная галька, которую бурный поток несёт по крутому руслу горной реки, превращаясь временами в грозный сель.
Но с тех пор я получил хороший опыт, и моя мама теперь живёт со мной. Ей, слава богу, уже очень много лет, и она мой талисман. Я очень не хочу, чтобы небо обрушилось на наши головы ещё один раз.
