Аэлита

Я стояла перед зеркалом в своей маленькой квартире-студии, которую снимаю с первого курса. Она давно уже перестала казаться мне временным убежищем — теперь это мой личный штаб. Уютный бардак из стопок конспектов, стетоскопа на стуле, кружек с остывшим кофе и парочки зелёных растений, которые чудом ещё не умерли, — всё это было частью моего студенческого быта.

В зеркале на меня смотрела рыжая бестия с глазами цвета свежей листвы. Волосы, как огонь в утреннем солнце, собраны в высокий хвост, но несколько непослушных прядей всё равно падали на лицо. Лицо с лёгким веснушчатым загаром, подчеркнутое тонким слоем макияжа: чуть-чуть стрелок, немного туши и аккуратная помада — ровно столько, чтобы выглядеть «я просто так родилась, вся такая красивая».

На мне — тёплый свитер цвета топлёного молока, чёрные зауженные брюки, и белый халат, который уже успел пережить десятки стирок, но всё ещё держался. У шеи висела карточка-пропуск в университетскую клинику.

Сегодня у нас снова практика в больнице при университете. Это значило, что там будет и он — Матвей, ординатор профессора Валентины Игнатьевны.

При одном его имени у меня сердце делало лишний удар, а ладони начинали греться, будто в руках кружка кофе.

В то время как половина группы ныла про «гудящие ноги» и «по тринадцать тысяч шагов за день», я — наоборот. Я обожала практику. Больничный запах хлоргексидина, шелест халатов, ровные шаги по коридорам — всё это для меня как саундтрек к мечте.

Я вернулась к зеркалу, прикусив губу. Опять дилемма: идти так или переодеться во что-то более «спокойное»?

Взгляд на часы сорвал с меня остатки сомнений. Чёрт, времени в обрез.

Схватив пальто, шарф и сумку, я выскочила на улицу. Мартовский воздух тут же обжёг щёки. Весна была только в календаре — за окном всё ещё минус два, и ветер, который мог бы сдувать крышу, если бы очень захотел.

Почти бегом я дошла до угла и… увидела хвост отъезжающего автобуса.

— Блин… — выдохнула я, закатив глаза.

Открыла приложение такси — ждать следующий автобус пятнадцать минут, а это катастрофа. Села на остановку, потянулась к телефону, чтобы подтвердить заказ, и… передо мной появился бумажный стакан с кофе. Горячим.

— Это тебе. Чтобы не замёрзла, — услышала я знакомый, слишком самодовольный голос.

Подняла глаза — Леон.

Он, как обычно, одет стильно и чертовски не по погоде: модная короткая куртка, серые джинсы, белая водолазка и кроссовки. На голове — лёгкий хаос из тёмных волос, а на губах наглая улыбка. На щеках лёгкий румянец от холода, но явно не от мороза — этот тип вечно ухмыляется.

— Лео, у вас там на биохимии и генетике не рассказывают, что при минусовой температуре нужно утепляться? — я прищурилась. — Простуды, переохлаждение, снижение иммунитета… мёрзнут ноги и голова — привет, гайморит и миозит.

— О, пошла лекция, — он отмахнулся. — Давай, зануда, в машину.

Я поднялась, прихватила кофе, сумку и пошла за ним. Он галантно открыл дверь своей машины — чёрного, блестящего седана, который явно стоил больше, чем моя десяти годовая аренда квартиры.

— И что ты тут делаешь? — спросила я, когда он сел за руль.

— Ждал тебя. Знал, что опять опоздаешь, — он хмыкнул.

— А разве ты сегодня не ко второй паре?

— Ну да. Забыл. Думал, что проспал, — пожал он плечами, будто это было чем-то нормальным.

— Гений, — фыркнула я. — Спасибо, выручил.

— Всегда пожалуйста.

— Ну? Как вечеринка? — спросила я, вспомнив, что вчера весь курс там был, а я отказалась ради подготовки к практике.

— Да так… — он с хитрой ухмылкой посмотрел на меня. — Подцепил красотку, всю ночь зажигал с ней…

— Лео! — я сморщила нос. — Без подробностей, пожалуйста.

Он расхохотался.

— Ладно, шучу. Ушёл рано, было кисло и скучно.

Мы уже подъезжали к университетской клинике, и я, доставая из сумки маленькое зеркало, снова проверила макияж.

— Ну как я? — спросила, повернувшись к нему.

— Как всегда, лучше всех. Ходячая секс-бомба, — заявил он без тени сомнения.

— Переборщила с макияжем? — я напряглась.

— Да успокойся. Просто подкалывать тебя на почве твоей первой любви — лучшее начало дня, — довольно заявил он.

— Козёл, — я шлёпнула его по плечу и, выйдя, с нарочитой злостью захлопнула дверь его дорогущей машины так, что он возмущённо вытаращился. Я показала ему язык.

И именно в этот момент за его машиной остановилась серебристая «Тойота». Я сразу узнала этот номер.

Матвей.

Сделав вид, что ищу пропуск, я стояла, пока он выйдет. Сердце уже било сильнее — чёрт, ну почему он всегда появляется так неожиданно?..

Матвей вышел из машины, поправив тёмно-серое пальто, воротник которого слегка поднялся от ветра, и затянув на шее тёплый, аккуратно завязанный шарф. На его лице — привычная сдержанная уверенность, от которой у меня всегда сердце словно пыталось пробить рёбра.

— Доброе утро, Аэлита. Поторапливайся, иначе опоздаешь, — произнёс он, проходя мимо. Голос ровный, но в нём есть эта лёгкая хрипотца, от которой внутри всё переворачивается.

— Да… — кивнула я автоматически и посмотрела на часы на запястье.

Осталось всего пять минут. Чёрт.

Махнув рукой Лео, который что-то выкрикивал мне вслед, я побежала. Любовь любовью, но у него есть девушка, и я знаю своё место — со стороны, без надежд и действий. Зато у меня есть другая цель и если я буду опаздывать и учиться абы как, то буду со стороны смотреть и на лучшие места на практике, и на все перспективы в будущем.

На бегу оглянулась. Матвей шёл спокойно, длинными шагами, словно время под него подстраивалось. Последний взгляд — и я, выдохнув, влетела к группе, стоящей у раздевалки.

Пальто приняли у меня на ходу. Я уже тянулась за блокнотом в сумку, когда с поворота появилась она — профессор Валентина Игнатьевна. Высокая, подтянутая, с идеальной осанкой, в белоснежном халате и строгом пучке. Её глаза холодно-голубые, но, если заслужить её уважение, они умеют светиться.

Я быстро запихнула всё лишнее в шкафчик, захлопнула дверцу и, подхватив блокнот, вернулась к группе. Профессор уже раздавала папки с историями сегодняшних пациентов.

И начался обход. Длинный, как всегда.

У каждого больного своя история. У кого-то свежий шов после аппендэктомии — проверяли, как мы помним технику наложения шва и постоперационный уход. У кого-то черепно-мозговая травма после ДТП — там Валентина Игнатьевна больше объясняла, чем спрашивала, но внимательность требовалась максимальная.

Когда дошла моя очередь отвечать, я собрала волю в кулак. На все вопросы — чётко, без запинок. Даже прочитала вчерашнее МРТ одной пациентки, и, к своему облегчению, правильно озвучила диагноз.

— Хорошо, Аэлита, — сказала Валентина Игнатьевна.

Но похвала профессора осталась где-то далеко, когда в этот момент Матвей повернулся, посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся.

Вот тут я была готова растечься лужицей прямо там в палате. Но вместо этого сжала зубы и пошла дальше, повторяя себе как мантру: «Ты просто смотришь. Ты не станешь причиной распада чужих отношений. Ты умная, взрослая, держи себя в руках».

Прошло несколько часов в шуме, запахе антисептиков и бесконечных историях болезни. И вдруг по громкой связи раздалось:

— Всем свободным врачам — в приёмное отделение. Массовое поступление пострадавших.

Все переглянулись.

— Все — со мной! — коротко бросила профессор.

В коридоре уже чувствовалось напряжение: кто-то бежал с каталкой, кто-то кричал, прося открыть дорогу. Но при этом все работали слажено и спокойно.

У входа в приёмное отделение нам всем пришлось остановиться.

— Так, — Валентина Игнатьевна быстро оценила ситуацию и повернулась к группе. — Остаться — Аэлита и Матвей. Остальные — к стойке. Спрашивайте, чем можете помочь. И запомните: никаких самостоятельных действий. Только ассистирование.

— Есть, — ответили мы почти хором.

Мы пошли за профессором вглубь приёмного. Там стоял гул голосов, шум аппаратуры, запах крови и металлический привкус в воздухе.

И вот его привезли. Мужчина лет сорока, в сознании, но с выражением дикого страха в глазах. Лицо бледное, губы уже начали синеть. На шее — свежий след от ремня безопасности. Но главное — странная, неестественная поза головы, лёгкий наклон в сторону и медленно развивающийся парез правой руки.

Я замерла, но Валентина Игнатьевна уже была рядом, проверяя зрачковые реакции. Один реагировал медленнее.

— Возможная субдуральная гематома. Срочно КТ! — бросила она медсестре. — Матвей, сопровождаешь. Аэлита — готовь всё для интубации, если состояние ухудшится. И смотри за сатурацией.

В тот момент я поняла — всё, что мы учили на лекциях все 5 лет обучения, сейчас нужно будет применить. И права на ошибку нет.

Дорогие читатели!

Перед вами первая часть истории, которая откроет целую диалогию — будет и вторая книга, где события развернутся с ещё большим накалом страстей.

Эта часть полностью бесплатная и такой останется, потому что мне важно, чтобы каждый смог прочитать её от начала и до конца.

Буду рада вашей подписке на автора, лайкам и, конечно, честной критике — ведь именно обратная связь помогает сделать историю ещё лучше.

Спасибо, что вы со мной.

📚 Приятного чтения! 📚

Ваш автор

❤️‍🔥 Elian Grey ❤️‍🔥