Стоя на одной ноге, испуганно выглядываю из-за двери гримёрки. Прислушиваюсь к разговору в зале, одновременно расшнуровывая лаковые стрипы-ботильоны.

- Боря, ещё раз повторяю, дай мне ту лохматую на «увал», - грозно рычит Миша, мой бывший муж.

Он пьян и зол. Лицо потное, белки глаз красные. Осоловело моргая, сжимает кулаки и чуть не драться лезет. Ткань белой рубашки с влажным пятном между лопаток смята, испачкана чьей-то помадой. Неприятно видеть его таким. Неужели это человек, который всего полтора года назад был моим любимым мужем, которого я обожала? Нет, боготворила. Готова была на всё, чтобы ему было хорошо… Теперь, после его измены и развода, который за этим последовал, моё отношение к нему совсем иное, не как раньше. Но я всё равно до конца не могу поверить своим глазам сейчас.

Директор клуба Борис тихо, с миролюбивыми интонациями, убеждает его в чём-то. Но судя по агрессивно вздымающейся грудной клетке и дикому выражению лица, Мише это не нравится. 

- Что значит, нельзя на «увал»? Всех можно, а её нельзя? На мне где-то «лох» написано, не пойму?

Борис напряжённо оглядывается в сторону гримёрки, и я понимаю, что мне пора поторопиться. Подбегаю к спящей возле зеркала подруге, выдёргиваю из-под её головы свою водолазку. Варька недовольно буркнула что-то, но не проснулась. 

Стягиваю шорты под грозное из зала:

- Так реши этот вопрос так, чтоб согласилась! Нет, другая мне не нужна, только эту. 

Вставляю ноги в брюки, быстро застёгиваю, накидываю на плечи кардиган под приближающееся:

- Пошёл ты. Сейчас сам договорюсь.

Беру за ручку люльку, в которой спит дочка. Кидаю взгляд в зеркало. Капец, чуть в парике не ушла… Торопливо снимаю рыжие афрокудри, кладу на туалетный столик, на место, где до этого стояла люлька. И в этот момент с оглушительным грохотом распахивается дверь. 

- Слышь… - на пороге с трудом держится на ногах Миша. 

Его глаза расширяются. Он пьяно моргает и растерянно шевелит губами несколько секунд. 

Потом изменившимся голосом выдавливает:

 - Катюша, ты?

В этот момент Алиса резко просыпается и заливается пронзительным, обиженным плачем. 

Миша переводит ошарашенный взгляд на люльку в моих руках:

- А это ещё кто?