Жанна стояла у кромки свежевырытой могилы, прижимая к груди букет полевых цветов. Её карие глаза потускнели. Ветер ласкал лицо, играя прядями тёмных кудрявых волос, а серое небо, казалось, разделяло скорбь девушки. Она плакала — не горько, не истерично, а тихо, будто сама земля вздыхала в ответ на каждую слезу. Перед глазами вновь и вновь вставал тот вечер... Их первая встреча. Самый драгоценный миг в её жизни, который она хотела удержать внутри себя как можно дольше.

Он произошёл в зале старинного поместья, где под люстрами, рассыпавшими бриллиантовый свет, кружились пары в шелках и бархате. Жанна тогда была в белом платье, с лёгким румянцем на щеках и надеждой во взоре. А он... Он казался чуждым этому миру. Скромный, застенчивый, но с огоньком в сердце. Тот, кто рискнул жизнью ради единственного танца с ней.

С первого взгляда было ясно — он не принадлежит к высшему обществу. Его движения были неуклюжи, пальцы дрожали, когда он протянул руку. Он даже случайно запачкал край её длинного платья, отчего побагровел до корней волос. Но в его глазах светилось нечто подлинное — не фальшивое, не притворное, а живое чувство. Чтобы быть рядом хоть минуту, он сбросил нищету, облачился в чужую одежду, лишь бы выглядеть достойно хотя бы один вечер.

Танец получился неловким. Гости заметили это сразу. Несмотря на все усилия, он не мог скрыть своего происхождения. Ни один дворянин не двигается так, будто боится наступить на собственные ноги.

Жанна поняла с самого начала, что перед ней не благородный юноша, а обманутый судьбой человек. Однако сердце её забилось чаще, когда он посмотрел на неё своими глубокими, зелёными очами.

— Вы прекрасны, — прошептал он еле слышно, когда музыка только начиналась.

— А вы смелы, — ответила она с улыбкой, — ведь мало кто решится на такое.

Они продолжали кружиться, и каждый шаг давался ему с трудом — не из-за неумения, а потому что он понимал: всё это скоро закончится. И действительно, вскоре его раскрыли. Хозяин поместья приказал сорвать одежду и показательно наказать. Для гостей это стало зрелищем. Для Жанны — невыразимой мукой.

Артём, полураздетый и окровавленный, скатился с лестницы, угодив лицом в грязь. Толпа смеялась. А Жанна, спрятавшись в одной из комнат, рыдала в платок. Сердце разрывалось между любовью и страхом. Помочь ему — значило навлечь гнев отца, а тот был беспощаден. Для него нищие были не людьми, а лишь тенью, существующей для службы.

По небу поползли тучи, закапал мелкий, холодный дождь. Артём, едва держась на ногах, медленно уходил прочь. Каждый шаг отзывался болью в теле, но душевная мука была невыносимее. Он не просил о такой жизни. Родители продали его ещё ребёнком, и с тех пор он скитался от одного господина к другому, выполняя самую грязную работу. В свои девятнадцать он уже не видел смысла в этом мире.

Когда он остановился на краю дороги, подняв голову к небу, за спиной послышались мягкие шаги. Знакомый аромат духов ударил в нос, и сердце замерло.

— Возьмите, — прошептала Жанна, накидывая на него покрывало. Он инстинктивно прикрыл лицо руками.

— Я не достоин этого, — проговорил он тихо, почти беззвучно.

— А я не достойна того, что они с вами сделали, — отозвалась она, встав рядом.

Он не повернулся. Не смог. Но и не ушёл.

— Спасибо, — прошептал он, делая первый шаг в темноту.

— Благодарю вас за танец, — сказала Жанна, идя рядом.

— Я был ужасен! — нахмурился он.

— А мне всё понравилось. Я бы хотела повторить.

Он остановился и наконец взглянул на неё. В её глазах не было жалости. Только пламя. Только вера.

И впервые за много лет, Артём почувствовал, что жизнь может стать иной. Возможно, не сейчас. Возможно, не здесь. Но теперь у него было нечто большее, чем надежда. У него была она.

Они шли молча. Город вокруг погрузился в темноту, лишь изредка мерцая окнами за занавесками. Фонари, будто уставшие от вечного дежурства, горели тускло или вовсе не зажглись. Под ногами чавкала грязь, лужи принимали каждый шаг с глухим *чпок*, а холодный осенний ливень нещадно лил сверху.

Артём чувствовал, как покрывало намокает и тяжелеет на плечах. Он хотел было снять его и отдать обратно, но понимал — она не примет.

Наконец, он нарушил молчание:

— Простите... Но почему вы всё ещё со мной? Куда вы идёте?

Жанна чуть замедлила шаг, словно размышляя, стоит ли отвечать. Потом подняла глаза к небу.

— Я просто не хочу быть там, среди тех, кто смеялся над вами, — голос дрогнул, но она сдержалась. — Они считают себя выше других, потому что родились в богатстве. Но разве это делает их лучше? Нет. Я верю, что все мы равны, независимо от рождения и достатка. Сегодня я гуляю с вами, Артём. Иду туда, куда идёте вы.

Голос её звучал спокойно, но с уверенностью, какой он раньше не замечал. Словно внутри этой девушки жила сила, которую не могла сломить ни одна стена поместья.

Артём вздрогнул. От холода? Или от её слов?

— Вы должны вернуться, — промолвил он, не поворачивая головы. — Не могу я вас никуда привести. У меня ничего нет: ни дома, ни тепла, ни даже крыши над головой. Только улица. И дождь.

Он замолчал, но вдруг вспомнил:

— Хотя... Было однажды место. Театр. Когда-то я ночевал там. Зимой. После того, как хозяин выгнал без причины. Там был потайной лаз. Возможно, он до сих пор существует...

Жанна подошла ближе:

— Какой театр?

— Тот, что на сотню гостей, недалеко от площади. Но путь нелёгок. Не уверен, что получится попасть тем же способом, — ответил он и, решительно повернувшись, направился в противоположную сторону.

Жанна не задавала больше вопросов. Она просто последовала за ним.

Через полчаса они оказались у обшарпанного здания. Луна на миг выглянула из-за туч, и Артём, оглядев стену, нашёл искомое — щель в кладке, почти невидимую в темноте. Он осторожно просунул руку внутрь, потянул — и часть стены поддалась с тихим скрипом.

— Здесь, — прошептал он. — Проходите.

Жанна, не колеблясь, нырнула вслед за ним в узкий лаз. Через мгновение они оказались внутри — в помещении, наполненном запахом пыли. На вешалках висели старые концертные костюмы, украшенные блёстками и золотыми нитями. На стенах — маски давно забытых актёров. А над головами, за тонкими перекрытиями, доносилось эхо живого представления: смех, аплодисменты, музыка.

Свечи в потрескавшихся подсвечниках давали тусклый, но тёплый свет. Он озарял лица молодых людей, будто говоря: здесь вам не будут указывать, кто есть кто. Здесь вы — просто двое, потерянных в мире, но найденных друг другом.

Артём осторожно снял с вешалки потёртый, но чистый театральный костюм — старое трико и рубашку с широкими рукавами. Он быстро переоделся, чувствуя тепло не только ткани, но и уюта забытого убежища. Затем нашёл плащ — длинный, тёмный, с обтрепанными краями, но способный защитить от ночной сырости. Протянув его Жанне, он произнёс тихо:

— Наденьте. Не хочу, чтобы вы заболели из-за меня.

Она взяла плащ без слов, лишь благодарно кивнув. В её глазах светилось нечто большее, чем сочувствие. Нечто тёплое и живое.

С того вечера Жанна стала частой гостьей этого странного, почти забытого театра. Сначала приходила под предлогом прогулок, затем — под шум дождя, потом просто потому, что сердце звало её именно сюда. Артём, который раньше не жил, а существовал, вдруг ощутил, как в его жизнь просачивается надежда. Имя этой надежде было — Жанна.

Их отношения углублялись. Не спеша, как река, обтекающая камни, они находили друг в друге покой, любовь и силу быть вместе, несмотря ни на что. Целый год они встречались тайно, прячась от мира, где их связь считалась невозможной.

Но секреты имеют свойство раскрываться.

Однажды вечером Жанна не пришла. Артём ждал долго, сидя на деревянном ящике, глядя на догорающую свечу. А на следующий день, когда она всё же пришла, лицо её было бледным, глаза полны страха.

— Отец... он знает о тебе, — прошептала она, едва переводя дыхание. — Он в ярости.

Артём похолодел.

— Что он сказал?

— Он поклялся убить тебя.

Эти слова повисли между ними, будто удар колокола в полночной тишине.

Проводив Жанну домой, Артём вернулся в театр. Казалось, даже стены здесь стали холоднее. Он прошёл мимо старого столика, заваленного бумагами и огарками. Вдруг взгляд зацепился за нечто новое — маленькую колбочку из матового стекла, наполненную красной, почти багряной жидкостью. Рядом лежала записка, испещрённая странными символами. Артём нахмурился.

Любопытство взяло верх. Он взял колбу, понюхал — запах был сладковатым, цветочно-пряным, будто смесь духов и вина. Он попробовал на вкус. Одну каплю.

Тело пронзила волна тепла, голова закружилась, мысли прояснились, как весеннее утро. Пальцы затрепетали, сердце забилось чаще. Он ощутил лёгкость, свободу, незнакомую радость. Это было не похоже ни на алкоголь, ни на сон. Это было словно возвращение к жизни.

Не в силах совладать с собой, он опустился на пол и выпил остатки. Мысли роились в голове, как пчёлы в мае. Он думал о Жанне. О её голосе. О том, как они могли бы уйти, начать всё заново. Даже если бы это значило украсть немного денег у её отца. Но план так и не родился — внезапно дверь театра с треском распахнулась.

Четверо мужчин в чёрных плащах ворвались внутрь. Без единого слова они набросились на Артёма. Он не смог сопротивляться. Удары сыпались один за другим, пока мир не превратился в боль и темноту. Последним, что он услышал, был шёпот одного из них:

— За то, что ты осмелился коснуться её.

На рассвете следующего дня Жанна, как обычно, выглянула в окно. Но вместо привычного двора, она увидела толпу. Прямо перед поместьем, на высоком столбе висело тело. Лицо было знакомо. Сердце оборвалось. Глаза наполнились слезами, дыхание стало рваным.

Она бросилась к двери — заперто. Стучала, кричала, просила открыть, но никто не отвечал.

Городские власти сняли тело ещё до полудня. По официальной версии, парень сам лишил себя жизни. Но все, кто знал правду, хранили молчание, боясь повторить его судьбу. Это была месть. Месть тех, кому нельзя было перечить. Артём перешёл дорогу людям, которым принадлежал весь город.

Месяц Жанну не выпускали из дома. Месяц она плакала, не находя себе места. А когда ей наконец позволили выйти, первым делом она направилась на кладбище.

Часы бродила она среди могил, пока не остановилась перед свежей насыпью земли. На ней — простой деревянный крест. Ни фамилии, ни даты. Только имя: Артём.

Девушка упала на колени, обхватила крест руками и плакала, словно хотела выплакать всю боль мира. А в десяти шагах от неё, за стволом старого дуба, стоял силуэт в чёрном. Мужчина в плаще, скрывающий лицо под капюшоном. Он не двигался. Не дышал. Внутри него не было ничего живого.