Холодная, мокрая земля впивается в спину. Руки раскинуты в стороны. Я смотрю в серое, безразличное небо. Дождь отбивает мелкий барабанный бой по лицу. Тело ломит, гудит сплошной болью.

И тут — резкий укол. Висок. Словно раскаленную иглу вогнали прямо в мозг. Я хватаюсь за голову. Отвожу ладонь — кровь.

Эти ублюдки проломили мне череп! Чтоб вы сдохли, коллекторы. И зачем, зачем я взял тот кредит три года назад?

Пекарня. Да. Хотел свое дело. Сгорело. В прямом смысле. Простояла неделю и — пепел.

Сам виноват. Надо было выбирать место подальше от конкурирующих заведений.

Так и влип. Мелкие шабашки, а проценты росли как на дрожжах. И вот финал: я, избитый, в грязи. Рядом стоят гаражи. И на кой черт я пошел этой дорогой? А как иначе? Я боксер.

Пять лет тренировок. Не привык обходить пустыри, даже зная, что за мной охотятся.

Может, я бы и справился с одним-двумя. Но их было пятеро. С дубинками. Против дубинок кулаки — просто мясо.

Стискиваю зубы. Нога, рука — болят, будто переломы. Но нет. Шевелю. Просто отбили. И ради чего? Ради тридцати тысяч со стройки? Твари. Чтоб вы подавились этими грошами.

Замерз. Губы трясутся. Надо встать. Дойти до дома. Попросить соседа вызвать скорую... Эти твари даже телефон отобрали!

Поворачиваюсь на правый бок. Боль накатывает новой, огненной волной. Пытаюсь подняться, упираюсь локтем в лужу. Плевать. Главное — встать.

Получилось. Сижу. Перед глазами — чей-то гараж. На двери — плакат с полуголой брюнеткой. Старый, потрепанный, но ее «прелести» все еще видны.

Идиоты. Кому в голову придет лепить такое на дверь?

Упираюсь ладонью в землю. Чувствую противную, склизкую жижу. Подтягиваю правую ногу. Медленно, со стоном, поднимаюсь. В голове плывет, темнеет. Только бы не рухнуть.

Хватаюсь за голову двумя руками. Сжимаю, будто она сейчас лопнет. Надавливаю.

Темнота отступает. Боль притупляется до глухого гула. Делаю шаг — и левая нога подкашивается. Я падаю. Лицом в грязь.

Со стороны наверняка покажусь пьяным бомжом. Но мне не стыдно. Попробовали бы они выдержать столько ударов. Вряд ли бы вообще пошевелились.

Вода из лужи заливается в рот. Я давясь, плююсь. Меня тошнит. На несколько секунд закрываю глаза. Глубокий, хриплый вдох — и открываю.

Прямо перед глазами — роза.

Алая. С бархатными лепестками и яркими, ядовито-зелеными листьями. Шипы — длинные, словно кинжалы. Откуда? Как?

Солнца нет, а она будто светится изнутри. Чудо. Смотрю на нее — и дикое, иррациональное желание сжимает горло. Хочу сорвать. Не могу сопротивляться.

Тяну руку. Сжимаю стебель, не глядя на шипы. Острые иглы впиваются в ладонь, но мозг уже не реагирует на новую боль. Тело и так один сплошной рубец.

Срываю. Переворачиваюсь на спину. Подношу цветок к лицу. Глубокий вдох — пьянящий, сладкий, незнакомый аромат заполняет лёгкие. Никогда раньше не нюхал роз.

Мне нравится.

Прижимаю розу к груди. Кровь из пронзенной ладони сочится на куртку. Она была белой, а теперь — грязно-коричневая, серая, местами черная. Синие джинсы не лучше. Лишь черные, водонепроницаемые кроссовки — как новые. Не зря переплатил. Для дождливой осени — самое то.

Лежу. Смотрю в небо. Дождь стекает по руке. Раны от шипов начинают ныть, тонко и назойливо.

И в голове вспыхивают воспоминания. Кадры. Обрывочные, как кинопленка.

Первая любовь. Первое предательство. Измена. Я в салоне машины, мчусь по ночному городу, в руке — бутылка. Вспышка света. Удар. Тишина. Кома.

Месяц между жизнью и смертью. Чудом выскользнул из ее холодных рук.

Потом — двадцать три года. Первый спарринг. Первая медаль. Работа в солидной конторе. Новая девушка. И снова — измена, разрыв. Ночь. Разговор с отцом по душам. Наутро — мамин борщ вместо водки. Жизнь, которая медленно собирается обратно в целое. До этого дня.

Мне двадцать девять. Раздавленный. Побитый. Лежу в грязи у гаража, без единой мысли, как жить дальше. Единственный выход — вернуться к родителям. Потерпеть поражение. Но это не выход. Это капитуляция.

Поднимаю розу и подношу к лицу. Капли дождя стекают по ее лепесткам, как слезы.

— Ну что, Сажи? Как мне жить дальше? — говорю вслух, вкладывая в слова всю свою горечь. — Что делать?

И тут мир замирает.

Дождь останавливается. Капли зависли в воздухе, миллионы хрустальных бусин. Серые тучи над головой разрываются, расступаются, будто по мановению невидимой руки. И сквозь эту брешь обрушивается поток ослепительного, голубого света. Я зажмуриваюсь, закрываюсь рукой, но свет пронзает меня насквозь.

Боль уходит. Словно кто-то выдернул вилку из розетки, и все мое избитое тело отключилось от страданий. Стало тепло. Невыносимо, блаженно тепло. Я чувствую, как отрываюсь от земли. Меня тянет вверх, в эту сияющую бездну.

— Я что, умер? — голос звучит глухо, будто из соседней комнаты. — Нет. Только не это. Не могу оставить родителей.

Резко поворачиваю голову, смотрю вниз. Там, в грязи, никого нет. Никакого тела. Значит, затягивает не душу. Меня. Целиком.

Люди внизу замерли с зонтами. Машины — стальные кучки на дорогах. Весь город, этот вечно шумящий муравейник, застыл под стеклянным куполом остановившегося времени. Вижу окно своей квартиры. Тот самый засохший цветок на подоконнике. Грусть накатывает, острая и болезненная.

Отворачиваюсь. Не хочу больше на это смотреть. Луч света манит, зовет. Я ускоряюсь.

Земля уходит. Сначала становится синим шаром. Потом — яркой точкой в черной бездне.

— Круглая, — вырывается у меня. Словно нужно было в этом убедиться.

Скорость растет. Звезды из далеких огоньков превращаются в сверкающие стрелы, что пронзают тьму по курсу моего полета. Мелькание света заставляет щуриться.

И вот я вижу планету похожую на Землю. Океаны сияют изумрудной зеленью, а материки отливают медью. Я несусь к ней. Падаю.

Страх сжимает горло. Этот кошмарный сон, знакомый с детства. Падение. Удар. Резкий вздох во тьме. Закрываю глаза, готовясь к тому, что кости превратятся в пыль.

Мурашки бегут по коже. Ожидаемой боли нет. Только ощущение невесомости, будто я — пушинка.

Открываю глаза.

Зеленая трава, высокая и мягкая. Поднимаюсь. Кругом — поле. Бескрайнее поле алых роз, что уходит к горизонту.

Небо над головой — неестественно голубое, сияющее. Поворачиваюсь. Вдали — величественный замок.

Белоснежные стены. Острые синие крыши, сверкающие на солнце. У его подножия — крошечные, будто игрушечные, домики.

Делаю шаг. Тело легкое, невесомое. Кажется, подпрыгну — и взлечу.

— А ну-ка, — не сдерживаюсь.

Отталкиваюсь. Взлетаю вверх на три, нет, на все четыре метра. Падаю обратно так же стремительно, но приземляюсь мягко, как пустой картонный ящик.

— Где я? — голос звучит громко в звенящей тишине. — Это не Земля. Какая планета? И зачем я здесь?

Внезапно — крик. Женский, полный ужаса. Он тихий, доносится будто из другого измерения, но я слышу его каждым нервом.

Резко оборачиваюсь. Никого. Только розы, колышущиеся под напором ветра.

Напрягаю зрение. Вглядываюсь. И мир гаснет.

Все вокруг тонет в сумерках. Мое зрение будто вырывается из глаз и мчится вперед, как камера на рельсах. Поле пролетает за мгновение. И я вижу.

Красная карета, опрокинутая на бок. Резные двери расколоты. Рядом — две белые лошади, искалеченные, окровавленные. К обломкам колеса прижимается девушка в бледно-голубом платье. А к ней приближаются они.

Невысокие, чуть выше пояса. Кожа — болотно-зеленая. Кривые руки сжимают простое оружие. Гоблины. Я узнаю их. Еще с тех времен, когда смотрел аниме по ночам, веря, что где-то существуют другие миры.

Глаза слезятся от напряжения. Я на мгновение закрываю их.

— Надо помочь.

Будь я на Земле, уже мчался бы на выручку. Но я не дома. Я в другом мире.

— Помогу. И заодно расспрошу, что тут к чему.

Напрягаю ноги. Отталкиваюсь от земли — и тело будто взрывается скоростью. Не бег, а полет. Розы и трава позади сливаются в сплошную рябь, колышатся от урагана, что я сам и создал.

Оказываюсь у кареты. Пытаюсь затормозить. Не выходит. Скольжу по траве, как по льду. Черт!

Вмазываюсь в карету и падаю на спину. Удар был сильный, но боль — далекий, приглушенный звон. Вскакиваю на ноги, встаю между девушкой и зеленой ордой.

Да, гоблины. Но не такие, как в аниме. У этих свиные глазки-щелочки, голые, сморщенные тела, лишенные даже шерсти. Противные. В руках — дубинки, просто сучковатые палки, да ржавые топорики.

Их было пятеро. Теперь — втрое больше. Вторая ватага добивает стражей. Рыцари в синих плащах и латах беспомощны. Что они могут против орды этих тварей, которые лезут, не считаясь с потерями?

Отвлекся. Нельзя. Но поздно.

Они накидываются всем скопом. Идиоты. Не на того напали.

Я — боксер. Ближний бой — моя стихия.

Принимаю стойку. Левая прикрывает голову, правая сжата в кулак. Разрушительный удар от плеча в грудь ближайшего гоблина.

Ребра от моего удара не просто ломаются. Они крошатся. Противный, влажный хруст отдается в зубах. Тварь отлетает, врезается в своих, сметает с ног четверых. Все они, сбитые в кучу, откатываются на десять метров и затихают.

Что за сила...

— Всех перебью!

Бросаюсь вперед. Бью ногой в бок следующего. Он складывается пополам с хрустом ломающейся ветки. Остальные замирают, переглядываются. Снова кидаются. Самоубийцы.

Хватаю одного за шею и вбиваю в землю, как кол. Второму бью в челюсть — осколки зубов веером разлетаются по траве. С остальными играюсь, швыряя их друг в друга. Они отлетают, как тряпичные куклы.

Обернулся к девушке. Улыбаюсь. Мол, спас принцессу. А она и правда похожа на принцессу. Фарфоровая кожа. Золотистые волосы, заплетенные в сложную косу. Серебряная диадема. Глаза — огромные, изумрудные. Но ее лицо — застывшая маска. Шок.

Она смотрит на меня, потом резко переводит взгляд на тело рыцаря. Следую за ее взглядом. Он недвижим. В паре шагов — девушка, в порванном платье. Служанка. Трое гоблинов копошатся над ней, тычут в бездыханное тело своими орудиями.

Ими движет не голод. Похоть. Скотство.

— Твари! — рев мой оглушает тишину.

Бегу к ним. Скорость снова делает из меня пулю.

Сжимаю кулак. Костяшки белеют. Заношусь для удара.

И чувствую, как изнутри наружу прорывается нечто.

Моя рука чернеет. Из пор кожи вырывается черный дым, холодный и плотный. Он обволакивает меня, пьянит нечеловеческой силой. Удар — и мой кулак пробивает гоблина насквозь.

Ноги становятся быстрее мысли. Тело — окутано черной аурой. Я — молния. Я — коса. Один за другим. Никто не уходит.

Все кончено. Останавливаюсь. Тьма отступает, втягивается обратно под кожу.

Подхожу к принцессе, протягиваю руку.

— Не бойся. Я не причиню тебе...

Она с ужасом тычет пальцем мне за спину.

Поворачиваюсь.

Еще один гоблин. Но этот ростом под три метра. На его плече — дубина размером со ствол дерева.

Не успеваю среагировать.

Чудовищный удар обрушивается на меня. Боль, на этот раз настоящая, живая, ломает ребра. Я лечу по воздуху, как щепка.

А великан заносит дубину над головой принцессы.