Машина остановилась у придорожного кафе. Из неё вышел мужчина, которого считали привлекательным. Когда-то. Теперь от него шарахались в разные стороны. И не потому, что он стал менее красивым. Нет. Но от него исходила опасность и люди чувствовали её кожей. Во взгляде читалось: «не влезай, убьёт».

Лёгкая небритость и всклокоченные волосы придавали ему небрежный вид, но не лишали той природной притягательности, на которую так падки женщины. Сила. Её ощущали все встречные. Мужчины не связывались, а представительницы слабого пола отстреливались недобрым взглядом, едва пытались завязать будто бы случайно знакомство.

Демид с говорящей фамилией Суровый вошёл в кафе как хозяин жизни. Собственно, таковым он и был для тех, кто работал в этом местечке. Приезжал он редко, чисто забрать выручку. Зарплату работники забирали сами по договорённости. Лишний раз таскаться сюда владелец кафешки не хотел.

— Здравствуй, Александра. — Прозвучало не очень-то доброжелательное. Иначе мужчина не общался уже давно. Хмурый, мрачный тип — таким его знали служащие. — Выручка падает с каждым днём. — Глянул он на девушку строго.

— Демид Кимович, что я могу? Кафе придорожное. Всё, что есть вы видите. В карман не кладём. — Оправдывалась администратор.

— Хмм-м… Ясно. Давай, сколько там есть. — Проворчал мужчина.

— Я поговорить с вами хотела. — Доставая деньги, мялась Александра.

— Что ещё? — Изогнулась лохматая густая бровь. Не желал он никаких разговоров с утра пораньше. И вообще. В целом.

— Увольняюсь. Замуж выхожу и всё такое. Жених против, чтобы я тут продолжала работать. — Видел Демид, как девушка нервничала. Такая реакция на него — норма. Привык. И ложь он за версту чуял. Саша не врала.

— Ищи замену. Две недели отработки и свободна как ветер в поле. — Буркнул Суровый.

Перемены он не любил. Александра работала у него давно. А теперь явится не пойми какая и думай чего у неё в котелке. Порядочная ли, не станет ли воровать, как уже не раз бывало. До нынешней трудяжки у него сменилась целая куча народу.

Кафе — не единственный бизнес Демида. Но раньше оно было хлебным, а теперь что-то пошло не так. Собственно, как во всей жизни Сурового. Он плыл по течению. Совершенно не желал шевелиться и как-то барахтаться.

Раньше он не представлял из себя существо совершенно ничем не интересующееся. Наоборот. Всё в его руках горело. Идеи били ключом. Вместо одной захудалой кафешки с вывеской наперекосяк и отвалившейся буквой, планировалась целая сеть таких заведений с интересным дизайном и хорошо продуманным меню.

Спортивный зал, куда сейчас направлялся Демид тоже должен был стать чем-то более интересным. Но теперь пустовал. Все прилегающие помещения он сдал в аренду за низкую плату. Лишь бы не приводить в порядок, не раскручивать и как можно меньше контактировать с кем-либо.

Люди почти ничего не замечают вокруг себя. Вот так, не замечали и того, что Суровый не совсем человек. Оборотень. Отшельник. Он не жил среди своих. Однажды покинул стаю и перебрался сюда, подальше от тех волков, которые знали его и печальную историю любви. Начал, так сказать, с нуля.

Сам себя отправил в изгнание. Не желал разделять свою боль. Она принадлежит лишь ему и ни с кем он не готов ею делиться. Как и женщину, что оставила глубокий след в его душе, не позабудет никогда.

Он до сих пор чувствовал её запах и слышал голос по ночам. Открывал глаза и встречался с жёсткой реальностью. Её нет. И больше никогда не будет. Он не поцелует её, не погладит по угольно-чёрным волосам. Не пропустит их сквозь пальцы и не вдохнёт аромат любимой женщины. Настоящий аромат, а не призрака. Демид не отпускал её. Сердце по-прежнему болело и любило ту, которой уже нет на свете.

Но осталось живое напоминание. Она в его жизни была. И маленький волчонок нуждался в отце. Смотреть в глаза мелкому сложно. Один в один — материнские. Каждый раз как ножом по душе. Шрамы не успевали зажить. Больно похож сын на свою маму.

Побоксировать сегодня мужчине оказалось не суждено. На полпути затрезвонил телефон и Демид нехотя ответил. Явно назревала проблема. Отмахнуться не получиться. Нянька жаловалась на непослушного мальца. А ведь и сама оборотница! Никакого сладу с этими бабами.

— Слушаю. — Резковато сказал мужчина.

— Демид, я дорабатываю до конца недели и на этом распрощаемся. Невозможный ребёнок! — Сообщила женщина.

— Я вас услышал. — Надеялся, что всё ж не придётся прям сейчас мчатся обратно.

— Не щенок, а божье наказание! — Выдала нянька и выбесила Сурового.

— Выражения подбирай, женщина! Если профнепригодна, нечего валить на ребёнка. — Рычал в трубку оборотень. — Буду через полчаса. — Вдавил он ногу в педаль газа.

Жизнь определённо что-то хотела сказать Демиду, но он не желал услышать. Поэтому, перемены наступали против его на то желания. Смена персонала требовала участия. Он долго прятался и горевал. Скрывал за грубостью нестерпимую боль.

Этим утром оборотень ехал увольнять нерадивую няньку. Нет, не нужно ему, чтобы такая ещё неделю трепала нервы ему и дитю. Пусть катится на все четыре стороны. Найдёт замену. Подумаешь, велика затея!

Суровый не знал, что очень скоро его накроет целым ворохом проблем, которые только и успевай разгребать. Сегодня, Демид свято верил, просто неудачный день. Завтра всё вернётся на свои круги. Он будет хандрить и никто не станет мешать ему влачить жалкое существование отца-одиночки.