- Платон, прекрати! Не начинай снова! Я не хочу это больше обсуждать!

Рычу мужчине и задыхаюсь. От него. От ситуации. От переизбытка эмоций.

- Да какое снова, Алла?! Мы каждый раз заканчиваем на твоей истерике и посылах меня матом, а ведь всё далеко не так, как ты себе тогда представила!

- Что?! Не так?! А как?! Как, твою мать, можно ещё было представить мною увиденное?! Или хочешь сказать, у меня со зрением проблемы?

Аристов сцепляет челюсти, что желваки резко обозначаются.

- Бывает, – всё-таки выцеживает он.

- Да ни хрена! Давай свою пушку, педант хренов, и мы проверим сразу и мою меткость, и моё зрение. Только чур мишень я выберу сама!

Яйца! Разнесу в «бенедикт» его стальные яички! Чтобы такой как Аристов, больше не размножался, тварь! Пусть его семя также стекает, как яйцо «пашот» по булочке.

- Я ещё не совсем рехнулся, чтобы самолично дать тебе оружие.

Он рехнулся?! Это отмороженная глыба?! А как тогда быть мне?! Которую предали по всем фронтам?! Как?! Спрятать себя сумасшедшую в белых стенах психо-клиники?!

Но гордость и вселенская обида не дают мне признаться в собственной слабости перед этим мужчиной. И пусть я помню каждую родинку на его теле, и он снится мне каждую ночь, но я не могу простить.

- Тогда перестань провоцировать и выводить на эти разговоры, иначе весь джек-пот моей ненависти будет твой.

- Он уже мой, Алая. Я живу в нём второй год.

- Больно хорошо сохранился, Платоша. Не верю!

И я больше его не слушаю, отдав приказ самой себе. Взмахнув хвостом, разворачиваюсь к нему спиной.

Мне вслед летит его хриплое «Алая». Вскрывает так и незажившие раны, разбивает тонкий лёд в бездне моих прошлых страданий.

Но я непреклонна! Я неукротимая!