Вторые сутки моросил препротивный дождь, отчего одежды незадачливого путника сковывали его и без того неторопливые движения. Мужчина медленно брел по разбитому колесами тележек тракту, то и дело поскальзываясь на мокрой глине и чертыхаясь себе под нос. Если бы сейчас рядом оказался его друг, который рассказывал об этом крае света с упоением, то путник непременно бы съязвил в ответ. Он бы не постеснялся даже подсунуть тому под нос промокшие сапоги из крепленой кожи, покрытые комьями грязи и дурно хлюпающие при каждом шаге. А также пропахший потом и сыростью дублет, да разорванный когтями бруксы, ныне уже покойной, плащ. Не прибавлял настроения и почти пустой кошелек, где завалялось несколько монет, которых хватит лишь на миску горячей похлебки в ближайшем трактире. Как скоро этот ближайший трактир покажется вдали - оставалось только гадать и надеяться.

Свернув близ города Ашберга на восток, в сторону гор, мужчина брел, повинуясь лишь собственным ощущениям и желаниям. Не то чтобы он рассчитывал на хорошую наживу где-то вдали от цивилизации, но иной раз просто не было иного выхода, кроме как углубиться чуть дальше в заповедные места. Тем более, что край этот и вправду считался богатым. Как на урожай, что собирали местные поселенцы, так и на всякого рода чудищ, которые до сих пор не проявляли желания отдавать безвозмездно эти земли людям. Если можно было так сказать про бестий, которые, опять же по мнению одного "Красавчика", сами были вынуждены обороняться от быстро плодившегося человечества. Сторонником подобных идей путник не был, оттого без зазрения совести всегда выполнял свою работу качественно и без лишних разговоров. Так что для него при любом раскладе все выходило более или менее удачно. Если бы только не непогода и натирающие сапоги. Знал бы он заранее, что в дороге его настигнет ливень, остался бы в городе подольше. Пусть даже без денег, но он точно что-нибудь придумал бы, чтобы поправить свое положение. Не впервой. Но кто-то все-таки дернул его отправиться в путь без замедления.

- Вот холера! – выругался мужчина, когда его соскользнувшая нога в очередной раз по лодыжку исчезла в грязной воде.

Нет, этот человек не любил жаловаться на свою судьбу, не подумайте, хотя именно так и можно было решить при первом знакомстве с ним. Все было несколько сложнее. Свою судьбу он просто ненавидел и презирал. Именно так, без лишних прикрас. Хотя бы за то, что он ее не выбирал и в свое время даже не подумывал о таком жизненном повороте. Но его никто так и не спросил, а ненависть, что он подпитывал в своем сердце, лишь разгоралась с каждым витком на его жизненном пути. Даже можно сказать об этом больше - именно ненависть и давала ему силы жить дальше, делать следующий шаг, молниеносно доставать меч из ножен, атаковать всегда первым и ехидно улыбаться новому дню. Жить вопреки - этому он научился сам. А еще винить тех, кто создал его таким, кто научил бить первым и не задумываться над моральной стороной вопроса. Ведь он - ведьмак, а ведьмакам незнакомы чувства. Но что тогда есть его ненависть? Неужели простой обман больного, извращенного мутагенами разума? Или ошибка в расчетах? Но все это лирика. Ведьмак харкнул, плюнув прямо себе под ноги, и в очередной раз ругнулся на небо.

Внезапно, сзади послышалось хлюпанье копыт, и мужчина остановился. Если его догоняет конный разъезд, то стоило пропустить нежеланных попутчиков мимо. А если ему встретится едущий по своим делам кмет, то вполне можно было попытать счастье и напроситься в попутчики. Трястись в такую погоду на телеге куда лучше, чем месить грязь ногами. Потому мужчина прислонился к стволу раскидистого дерева, что росло поодаль дороги, и замер, сложив руки на груди.

Не прошло и пяти минут, как из-за кустов и вправду показалась груженая лошадь в упряжке. Завидев темный силуэт у дерева, сидевший на телеге ссутулившийся возничий перехватил поводья левой рукой, а правой с опаской нащупал заготовленную дубинку. Приметив это движение, ведьмак лишь усмехнулся и поднял руку в приветствующем жесте.

- Ну и погодка! – с ехидной улыбкой выдавил он, делая несколько шагов навстречу.

- Чем дождь сильнее, тем урожай крепче, - ответил ему мужчина, шмыгая носом, но руку с дубины убирать он явно не спешил. – Кто таков?

- Ведьмак из Каэр Морхена, - слегка кивнул ему промокший до нитки путник и, подцепив пальцем цепочку, достал из-под плаща заветный медальон.

- Ведьма-ак? – протянул возничий, с прищуром оглядываясь по сторонам и останавливая взгляд на рукоятках мечей, что сейчас покоились в ножнах за спиной незнакомца. – Это ты что ль со всякой поганью дела имеешь?

- Если платят. А что, работенка в вашем захолустье для меня найдется?

- Найдется, - кивнул мужчина, наконец, успокаиваясь. – Но в ногах правды нет. Садись, ведьмак, подвезу тебя до нашего села. Там и погутарим.

- Словно она в гузне есть, - съязвил тот в ответ, взбираясь на телегу и усаживаясь рядом с возничим на передок. – Далеко ехать?

- До Угорков-то наших? Засветло доедем. Тя звать-то как? – кмет тронул поводья, и лошадь снова нехотя потащила свою ношу, прибавившую в весе.

- Ламберт.

- А меня Яцеком кличут.

- Рад встрече, Яцек. Выпить есть что?

В конечном счете, для этих двоих все сложилось действительно довольно-таки не плохо.

Они ехали молча, думая каждый о своем. Ведьмак пару раз пытался начать разговор и вытянуть из кмета хоть что-то из последних новостей, неспешно попивая горькую самогонку из фляги, но собеседник лишь отнекивался. Видать, погодка и ему знатно подпортила настроение. Дождь неторопливо утратил свои силы, но все еще продолжал покрывать окружающий мир серым маревом. Выехав, наконец, из чащи, телега покатилась по объезженной дорожке, пролегающей между холмами, вспаханными полями и островками редколесья. Обработанная земля тепло и пряно пахла, наслаждаясь дарованной небесами прохладой. То тут, то там сквозь почву уже пробивались сильные ростки пшеницы, ячменя и многих других растений, которые прижились на этих богатых землях. Между полями чернели глубокие каналы, спасающие урожай от пожаров засушливым летом, и в которых круглый год сохранялась вода для полива. Через них вели хорошо сколоченные мостки, по которым телега перекатывалась легко, не задевая широкими колесами бортиков. И куда ни глянь – оставалось только дивиться, сколь сильна может быть природа, и сколь могуч может быть человек, полюбивший ее. И в самой дали, на востоке, укрытые туманными шапками, красовались своей незыблемостью Синие Горы.

- Вон, вишь, дорожка за холм прячется, - нарушил свое молчание кмет. - За ним и находятся наши Угорки. Скоро приедем.

Лошадь пошла бодрее, словно чувствуя приближение своего дома и возможности, наконец, скинуть хомут. Немного повеселел и ведьмак. Радость нового пути всегда было можно перебить радостью от возможности перекусить домашней, горячей едой и холодным пивом. И именно этого сейчас более остального желала его душа, а изголодавшийся желудок полностью поддерживал.

Солнце, спрятанное за низкими кучевыми облаками, еще не село за горизонт, когда в дали и вправду показалось деревенское поселение, обнесенное высоким забором. Подъехав поближе и оказавшись на перекрестке, одна из дорог которого вела к воротам в село, а вторая терялась средь невысокого орешника, ведьмак не удержался от вопроса:

- А эта куда ведет?

- Дорожка-то? – обернулся к нему кмет. – Дык, к усадьбе ведет.

- Прям так к усадьбе? – улыбнулся Ламберт, оскалившись. – Скажи еще, что там какой-то аристократишка поживает, в такой-то глуши.

- Хозяин уж два года как помер, - не среагировав на подколку ответил мужик. – Теперь там матушка с сыном поживает, да помощники ее.

- Понятно, - буркнул ведьмак, еще раз усмехнувшись.

Ситуация казалась ему знакомой до скрежета на зубах. Какая-то мамзелька выбилась в люди, да заполучила муженька, у которого карманы были серебром расшиты. И жили бы они да поживали на краю света в своем доме, если бы только в один прекрасный день муж не умер. При загадочных обстоятельствах, разумеется. И никто вопросов не задавал – глушь же. А несчастная вдова себя теперь распрекрасно чувствует да денежки тратит по своему разумению. Знавал таких Ламберт, и не одну. И не любил. Презирал их может чуть меньше, чем чародеек, но женщин таких он не боялся при возможности уколоть. Правды в мире не было никогда. И мало кто получал в этой жизни по своим заслугам.

Въехав в деревню, ведьмак огляделся по сторонам. Все, казалось, было как и везде. Добротные домики, окруженные огородами, выстраивались в ряды, создавая широкие улочки. В центре поселения была освобождена площадка для рынка. Там же можно было найти кузню, пару мастерских, трактир и крытые продовольственные лавки. Из-за мороси народу на улице почти не было видно. Лишь немногие, кому дома не сиделось, спешили по своим делам, быстро пробегая мимо, кивая кмету в знак приветствия и поглядывая на ведьмака.

Телега не торопясь подкатила ко входу в корчму, и кмет подтянул поводья.

- Стало быть, приехали, ведьмак. Заходи внутрь, а я, как разгружусь, подойду к тебе, обсудим дела наши.

- Буду ждать, Яцек, - мужчина легко спрыгнул с повозки и уверенно зашагал в сторону дверей.

Предчувствие ведьмака никогда не обманывало. И сейчас его интуиция явно давала понять, что ему стоило ожидать немалых проблем на свою голову. Ощущение такое бывает и у простых людей, когда надвигается шторм или гроза. И вроде пока все в порядке, тишь да гладь, но на месте уже не сидится и хочется поскорее укрыться от надвигающейся непогоды. Только вот ведьмакам укрываться в таких случаях не приходится. Они обычно вздыхали и, поправляя нагрудные ремни, направлялись прямо в самый эпицентр. Так что и Ламберт, ощущая незначительные изменения в окружающем его пространстве и с возгорающимся внутри чувством самосохранения, шагнул, наконец, под резной козырек.

Хотя может это все с голодухи? Кто этих ведьмаков знает?

Народу в корчме считай что не было. Хотя и оставались считанные минуты до того момента, когда уставшие за день на полях рабочие потянутся к этому заведению за заслуженной чаркой пивного напитка или чего покрепче. Облюбовав столик подальше от входа, чтобы не стращать местных (уж Ламберт-то знал дремучесть проживающих в таких краях людей), ведьмак скинул на скамью промокший плащ, и присел, положив мечи слева от себя. Завидев, что новый гость удобно разместился, невысокий корчмарь, прекратив вытирать руки о замусоленный фартук, грузно прошелся по залу, подходя к ведьмаку и не обращая никакого внимания на повернутые в их сторону взгляды завсегдатаев.

- Чего изволите? - грубым басом, но достаточно вежливо уточнил он.

- Неси похлебки и выпить, для согрева, - ведьмак не стал нарываться на грубость, доставая из кармана припасенные монетки, и выложил их на стол перед мужчиной.

Тут же перед Ламбертом появилась деревянная кружка, до краев наполненная теплой, желтоватой, густой жидкостью. Медовуху ведьмак не любил, по правде говоря, но отказываться не стал. Лучшего ему все равно здесь не предложат, а холодным пивом согреваться придется значительно дольше.

Дождавшись пока гость сделает первый глоток, корчмарь удовлетворительно кивнул, поджег стоявшую на столе лампаду и отошел к прилавку. Затем он поторопил стоящую за ним полнотелую женщину, видимо жену, и подозвал к себе мальчишку, который до того без дела сидел у разгорающегося камина, вычерчивая прутиком по кладке кривые вензеля. Корчмарь очень быстро что-то шепнул мальчишке, развернул его, ухватив здоровенной рукой за тонкое плечико, и подтолкнул в сторону выхода. А после, как ни в чем не бывало, вразвалочку зашагал в сторону кухни.

Конечно, ради развлечения можно было погадать, за кем послал этот здоровяк мальчишку. Но Ламберт не любил заниматься бесполезными занятиями, оттого лишь спокойно продолжил сидеть за столом, попивая горячий медовый напиток. Тот отдавал приятной кислинкой, согревая горло и выгоняя из головы воспоминания о недавнем походе под проливным дождем.

Яцек явно не торопился наведаться в таверну, как обещал. А вот прочий народ, как и следовало ожидать, потихоньку стал собираться. Все заходившие на секунду притормаживали у входа, бросая в сторону сидевшего мужчины косые взгляды, но вот на разборки никто не нарывался. Появлялось чувство, что к чужакам здесь привыкли и  старались не обращать внимания. Что казалось откровенно странным, потому как в любой другой такой забытой деревушке ведьмакам откровенно были не рады, и не то что в таверну не разрешали входить, так и к колодцам не подпускали, прогоняя с территории с вилами да факелами. То, что ведьмака пригласили по делу и он должен, в теории, им помочь избавиться от нападок неведомого монстра, никого не интересовало. Ведьмаки — зло, и на этом точка.

Но здесь все оказалось на поверку иначе. Голоса приходящих становились веселее, они усаживались рядом друг с другом, обсуждая новости прошедшего дня и делились смешными историями. Кто-то жаловался, кто-то сопереживал, кто-то выкрикивал заказы, кивая знакомым и протягивая руку друзьям. Жизнь текла своим чередом, слово ничего нового, ничего странного в мире не случилось. И ведьмак соврал, если бы сказал, что подобный расклад его чем-то не устраивал. Оно так всегда проще, если никто первый на драку с тобой не лезет. Хоть пожрать дадут спокойно, и на том спасибо.

Но принесенный кем-то из помощников суп он так и не успел попробовать. В тот момент, когда первая ложка уже готова была отправиться ему в рот, внезапный порыв ветра распахнул входную дверь, и на пороге показался тот самый мальчишка, которого посылали с просьбой в неизвестные края. Ламберт отложил столовый прибор и приготовился к встрече, расправляя уставшие плечи и горделиво вскидывая подбородок. Кто бы ни зашел вслед за мальчишкой, он несомненно получит свою долю сарказма. Иначе Ламберт не мог, ведь перед любым заказчиком или исполнителем чей-либо воли, по его разумению, вести себя стоило слегка вызывающе. Иначе даже не будет смысла торговаться за свою жизнь или жизнь обреченных. Да и с уверенным в себе человеком сильные мира сего предпочитали сразу говорить о деле, нежели прицениваться или недоверчиво проверять того на прочность. В первые годы своей деятельности Ламберту частенько приходилось доказывать свою профпригодность еще до того, как ему предложат, наконец, работу или заказ. Потом жизнь сама научила. Показала, как надо. Ну, а по началу-то было весело. Да и небылиц для историй хватало.

Но сейчас не время было предаваться воспоминаниям, поэтому ведьмак пригляделся к только что вошедшему в таверну человеку. Высокий, статный мужчина, которому было уже явно больше пятидесяти, держался свободно, хоть и было заметно, что он настороже. Одет он был в ярко-красный камзол, сшитый явно для него, и короткие плотные бриджи, облегающие сильные ноги. Мужчина резко контрастировал с рабочим людом, собравшимся здесь, хотя бы из-за того, что лицо у него было чисто выбрито, а волосы уложены назад и убраны в хвост. Но, несмотря на аккуратную одежду и начищенные сапоги (и как не изгваздал по такой грязище?), этот мужчина никак не мог занимать какую-либо значимую должность в селе. 

«Мордой не вышел», - подытожил свои размышления Ламберт, и приготовился встречать новых гостей заведения. И потенциальный заказчик не заставил себя долго ждать.

- Где он? - раздался молодой, взволнованный голос, стоило мужчине сделать шаг в сторону, пропуская внутрь следующего за ним человека. Женщину, если уж быть точными.

Вошедшая скинула с головы капюшон, проводя рукой по светлым, русым локонам, убирая их с глаз, и оглянулась по сторонам.

- Здравствуй, матушка, - к ним навстречу тут же вышел корчмарь, и в таверне, как по сигналу, все притихли, отставив в сторону кружки. - Спасибо, что заглянула к нам.

«Матушка, - усмехнулся про себя ведьмак. - Ишь ты, как любят-то ее здесь. Ну, поглядим, что за мамзелька».