На часах — почти два.

За окнами палит июньское солнце, а над раскалённым асфальтом поднимается марево. Вскоре уйдёт последний автобус в Степановку, но я всё ещё стою в пустом коридоре университета, не в силах собраться с мыслями.

Как совместить работу и учёбу?

Стипендия мизерная, у родителей просить стыдно — они и так помогают, чем могут. Впереди — два месяца каникул. Мне срочно нужна подработка.

Но где? В нашем крошечном посёлке — разве что траву полоть у соседей. В городе? А жить где? Общежитие закроется до сентября, а на зарплату официантки квартиру не снимешь.

Замкнутый круг.

Одногруппники ушли отмечать сданный зачёт. Я отказалась. Сказала, что болит голова.

Лучше бы и правда болела — не пришлось бы торчать одной в коридоре, раздумывая, куда ехать. Возвращаться в общагу? Паковать вещи?

Я вздыхаю.

Где-то в глубине здания резко хлопает дверь.

— Эй! — доносится раздражённый женский голос. — Железнов! Мы не договорили!

Оборачиваюсь.

Это не он? Тот самый Железнов? Капитан футбольной команды, подающий надежды. Громкий, дерзкий. Все девчонки в общаге только о нём и шепчутся.

Из аудитории выходит толпа. Впереди — высокий парень. Широкие плечи, уверенная походка. Видимо, и правда он. За ним спешат несколько девушек.

Одна — с фиолетовыми прядями в обесцвеченных волосах. Узнаю Ингу Вольскую — местную «инстадиву» и стерву. Остальные — её свита.

Лучше бы мне исчезнуть, пока они не заметили, что я тут. Особенно Инга. Сегодня на обеде я случайно налетела на неё. Кто-то толкнул меня в толпе, и она оказалась рядом. В результате — кофе на шёлковом топе, визг, я бросила поднос и сбежала.

Не думаю, что она это забыла. Хотя сейчас вместо топа на ней белая рубашка.

— Инга, хватит, — устало говорит Егор. Я инстинктивно стараюсь спрятаться в тени от колонны, но всё равно вытягиваю шею — интересно же. — У меня матч на носу.

— И что? — вскидывается Инга. — Гоша, между прочим, я стараюсь для нас обоих! Отец уже оплатил поездку, а ты заявляешь, что не поедешь?

Она хватает его за руку, заставляя развернуться. Остальные делают вид, что их нет. Я тоже стараюсь слиться со стеной.

— Надо было спросить меня, прежде чем билеты покупать, — сухо отвечает он и аккуратно отцепляет её руку. — Я предупреждал: у меня свои планы.

— Планы? Карьера футболиста? Это смешно, Гоша! Одна травма — и всё. Будешь тренером в какой-нибудь шарашке. Вот и вся твоя перспектива.

— А хоть бы и так.

Егор хмурится. Видно, что он и сам думает об этом. Но упорно держит свою линию. Вредность? Гордость? Кто их, мажоров, поймёт...

— Ну и дурак! — Инга резко отдёргивает руку. — Оставайся со своими потными мячиками. Но если передумаешь — самолёт завтра в пять вечера!

Она разворачивается. Но, уходя, бросает взгляд на меня. Замечает.

Вот и всё. Пронести не получилось. Наверняка она не простит, что какая-то первокурсница видела её ссору с Железновым.

— А ты чего лыбишься, идиотка? Весело, что ли?

Чёрт. Я действительно улыбаюсь — это у меня от страха. Нервное.

— Эй, чучело, я к тебе обращаюсь!

Егор оборачивается. Сначала кажется, что думает, будто это ему. Потом замечает меня — сжимающую сумку на груди и застывшую у стены.

— Инга, отстань от неё, — неожиданно говорит он.

Что? Он… заступается?

— Я ещё даже не начала! — Инга прищуривается и идёт прямо на меня. — Это же ты! Ты толкнула меня в столовке!

— Я… случайно, — шепчу, чувствуя, как лицо заливает краска.

— Случайно? — она усмехается, нависая надо мной. — Ты хоть представляешь, сколько стоил мой топ? Это был натуральный шёлк!

— Я... я могу постирать.

Что я несу?! Постирать «Валентино»?!

— Постираешь? — Инга смеётся. — Ты химчистка, что ли?

Она останавливается в шаге.

— Короче, Бурляева, ты мне должна две тысячи баксов.

— Что? — я бледнею. — За что?!

— За мой топ. Это «Валентино», между прочим.

— Но… у меня нет таких денег…

Хочется исчезнуть. Ещё и Железнов стоит рядом — наблюдает. Шёл бы уже…

— Это твои проблемы, Бурляева. Ты же отличница, выкрутишься.

Она даже знает мою фамилию. Всё. Конец.

— А это тебе на память, — холодно бросает она.

Инга раскрывает сумочку, вытаскивает скомканный топ и швыряет в меня.

Но розовая тряпочка не успевает долететь.

Её перехватывает мужская рука.