— Я туда не пойду! — выпалила Миранда, чувствуя, что ноги будто приросли к земле.

Восемнадцатилетняя Миранда и ее названый брат, двадцатилетний Берт, остановились у нижней ступени лестницы, ведущей к арке главного входа Магической Академии Реставраторов. Оба были не робкого десятка, но, хотя они вовсе не собирались в этом друг другу признаваться, оба невольно стушевались, замерли и на несколько минут забыли о том, куда шли, разглядывая величественную арку.

На высоком своде из желтоватого камня было вырезано множество фигур, пространство между ними занимали узоры из переплетенных между собой загадочных рун. Между колоннами, поддерживающими арку, по бокам виднелись резные дверки из мореного дуба, и оставалось только гадать, куда они ведут, для чего предназначены.

— За этими дверями таятся волшебные стражи, которые призваны уничтожить всякого, кто рискнет пробираться в Академию, не имея магического дара, — нарочито пугающим тоном прошелестел Берт над ухом у Миранды.

Та вздрогнула.

— Или это кладовки, где лежат метлы и тряпки, — огрызнулась она. — Первокурсников ежедневно заставляют полировать эти колонны до зеркального блеска и вылизывать ступеньки. Видишь, на них ни листика!

Это казалось странным: в этих краях наступила осень, деревья избавлялись от летних нарядов, и ветер гнал опавшие листья по переулкам и аллеям. За резные выступы арки то тут, то там цеплялись несколько особенно упорных виноградных лоз, но каменное крыльцо действительно оставалось идеально чистым.

Холодный ветер швырнул пряди на лицо Миранде, она досадливо убрала их и в сотый раз связала волосы узлом на шее.

— Надо идти, — сказал Берт, чуть подталкивая ее вперед.

— Может, все же попробуешь со мной?

Голос прозвучал неожиданно плаксиво, и Миранда, разозлившись на себя, прикусила губу.

— Магические таланты разглядели в тебе, — мягко напомнил Берт. — А во мне пусто.

— Да никаких талантов во мне и в помине нет! Мало ли что там наговорил целитель. Не хочу я учиться, тем более на магичку. — Она обернулась к названому брату и уткнулась носом в его широкую грудь. — Пошла бы работать, как все, приносила бы деньги в семью…

Родители Берта, простые, не слишком образованные люди, приютили сироту Миранду шестнадцать лет назад, и она всю свою сознательную жизнь считала их родными. Берт всегда был ей настоящим братом — а теперь они пытались выгнать ее из привычного и уютного семейного круга и отправить, подумать только, в академию, где учатся одни маги!

— Ну-ну, — ласково сказал Берт. — Если тебя отчислят, вернешься домой, двери для тебя всегда открыты. Но, если у тебя есть дар, его нельзя не развивать. Ты же помнишь, что говорил чародей-целитель. Это опасно для жизни!

Миранда шмыгнула носом.

— Я не пройду через арку, — уверенно отозвалась она. — У меня нет никаких талантов! Если я в чем и одарена, так только в том, чтобы всюду напортачить. Сам знаешь.

— Пожар на кухне может вспыхнуть у всякого, кто неосторожен с огнем и раскаленным маслом.

— Ладно пожар. А все остальное? — Она закатила глаза. — Я не сшила ни одного платья, ни одной юбки, не запортив ткань. Из лавки зеленщика меня и то прогнали в первый же день. Я перебила столько посуды, что мама запретила мне брать в руки глиняные горшки и плошки, велела обходиться деревянными мисками. Я не знаю, как вы меня терпите!

Она вцепилась Берту в локоть и снова запрокинула голову, пытаясь разгадать хоть одну руну, распознать хоть одну фигуру в причудливой резьбе арки. Сверху лился теплый свет, похожий на солнечный, но светильников не было видно.

— В общем, я вам надоела, — заключила Миранда, — вот вы и решили от меня избавиться.

Конечно, она никогда не сказала бы это людям, которых всегда называла отцом и матерью. Такое несправедливое, едкое, низкое замечание можно было выдать только в разговоре с братом: он все равно до сих пор считал ее сопливой девчонкой и многое ей спускал.

Берт промолчал, и она перевела на него взгляд с некоторой опаской.

— Ты говоришь глупости, — тихо ответил он.

— Берт, но эта Академия — Академия реставраторов! Люди здесь учатся что-то чинить , восстанавливать! Я сразу опозорюсь, я же тут буду как слон в посудной лавке… как шаровая молния в лаборатории ученого… как мышь в будуаре нежной барышни… как бешеная собака в читальном зале библиотеки!

Он стиснул ее плечи и снова сказал:

— Если ты не сможешь здесь учиться, вернешься домой. Мы всегда готовы тебя принять. Но сперва научись управляться с даром и узнай у чародеев, как тебе с ним быть, чтобы он не мешал тебе жить дальше.

Миранда кивнула. Они обсуждали это уже тысячу раз — она просто оттягивала момент, когда окажется совсем одна, шагнет на гладкие, как лед, ступени, подставит опущенную голову под этот неземной, потусторонний свет и преодолеет границу между миром ничем не примечательных людей, веселых, живых, понятных и в основном добрых, и таинственных магов, которые наверняка невзлюбят неуклюжую и неловкую девицу.

Она закинула руки Берту на плечи, и он крепко обнял сестренку. Берт был обычным парнем, который всегда стоял за нее горой. Он-то и притащил малышку домой, хотя она об этом и не помнила: притащил, словно бездомного котенка или щенка, а его родители, приложив все усилия, чтобы найти ее родных, и оставшись ни с чем, согласились принять ее в семью.

— Братик, — улыбнулась она, когда у нее едва не затрещали кости от его объятий.

— Если тебя кто-то будет обижать, Да, ты мне напиши. Есть же у этих чародеев какие-нибудь почтовые голуби? Или совы? Или попугаи, на худой конец? Я пока не поеду домой, наймусь на работу тут. Ты не сбегай сразу, напиши мне, я приду…

Она засмеялась, чуть ли не сквозь слезы.

— Да как ты придешь, если арка тебя не пропустит?

Берт уверенно закивал.

— Надо будет — прорвемся, Да. Если тебя кто-то обидит, только дай мне знать.

«Да» — этим прозвищем наградил ее он, так уж повелось у них в самом раннем детстве, когда имя «Миранда» казалось слишком длинным и слишком трудным. Теперь он называл ее так очень редко. Разве что вот в таких случаях, когда им предстояло расстаться — впервые за последние шестнадцать лет.

Миранда вздохнула. Хватит малодушничать. Она уже не двухлетка, и из возраста потерявшегося котенка тоже давно вышла. Грудь теснили слова благодарности Берту: она уже начала скучать и по нему, и по родителям, а с губ срывались одни жалобы. Стыдно!

— Пойду я, — сказала она неловко.

Быстро поцеловала Берта в щеку, пожала его плечо и оторвалась от него. Ступила на мрамор ступеньки и замерла, словно ожидала, что немедленно провалится сквозь землю, ведь Академия, бесспорно, сочтет ее недостойной даже претендовать на обучение в своих стенах. Однако ничего не случилось.

Волосы снова упали на плечи. Берт поднял кверху руку, его круглое лицо расплылось в подбадривающей улыбке. Миранда кивнула сама себе («Да») и побрела по ступенькам вверх, к лучам непонятного света, которые, должно быть, и станут вершить суд.

Это Берт, друзья. Спасибо, что вы со мной!