За 10 лет до событий романа

Дождь начинался неспешно. Первые редкие капли оставили тёмные кляксы на пыльных ступенях крыльца, потом воздух пропитался терпким запахом раскалённой за день земли – тем особенным ароматом, что бывает только перед настоящим ливнем.

Внизу, на вытоптанной детьми лужайке, Максим гонял мяч с соседским мальчишкой – Эльдаром. Сыном моей подруги Зои.

В свои семнадцать он уже перерос моего мужа – высокий, угловатый, с гибкостью молодого тополя, который гнется под ветром, но не ломается. Его смех, резкий и немного хриплый, перекрывал Максимов – мой сын хохотал, забыв про раскрытые учебники на кухонном столе, про обещание подготовиться к контрольной.

– Аня, – позвала я, чувствуя, как капли дождя теперь уже стучат по крыше веранды, – пойдем картошку почистим.

Но дочь не слышала. Она сидела на старых качелях, которые Алексей повесил еще когда Максим был маленьким. Ее пальцы сжимали ржавые цепи крепко. Вся она – двенадцать лет, худенькая, в выцветшем до бледно-голубого сарафане – тянулась взглядом за Эльдаром, будто пыталась дотянуться до него силой одного лишь желания.

А он в это время держал за руку Катю – рыжую бестию с нашего переулка, дочку местного автомеханика. Катя заливисто смеялась, нарочито громко, когда Эльдар что-то шепнул ей на ухо. Потом они скрылись за старым сараем, где мы хранили дрова.

Я знала этот взгляд Ани. До боли знакомый. Таким же глазами я в шестнадцать смотрела на своего первого возлюбленного.

Я ушла на кухню одна. Разделочная доска еще хранила следы утренней резки лука – желтоватые разводы на выщербленном дереве. Картошка для супа лежала в миске, уже потемневшая от воздуха. Я механически резала её тупым ножом, слушая, как за окном то нарастает, то стихает детский смех.

Через час позвала их:

– К ужину!

Босые ноги застучали по деревянному полу, нарушая тишину, осевшую в доме за день. Первой вбежала Аня – с ободранными коленками и травинками в волосах. Потом Максим – раскрасневшийся от беготни, с порванным на локте рукавом.

И он.

– Можно я у вас поужинаю? Мамы дома нет. – Эльдар стоял на пороге, мокрый от дождя.

Капли стекали с его темных волос на прилипшую к телу футболку.

Я вытерла руки о фартук:

– Зои до сих пор нет? А где же она?

Он пожал плечами, но глаза не опустил:

– Не знаю. На работе наверно.

Часы на стене пробили восемь.

Алексей должен был вернуться к ужину, но в седьмом часу позвонил – “Задерживаюсь, нужно проверить отчеты”. Голос был ровным, слишком ровным, каким становился, когда он врал.

Он задерживался. И Зоя, работавшая с ним, тоже?

Я быстро накрыла на стол. Три тарелки – детям. Свою не ставила.

– Кушайте, – сказала я, второпях снимая фартук.

Вышла под дождь. Он теперь лил стеной. Я побежала к машине – не потому, что боялась промокнуть, а потому что боялась опоздать.

Машина скользила по размытой трассе. Гостиничный комплекс "Лазурный" – гордость Алексея – был в десяти километрах от нашего поселка.

Дождь барабанил по крыше машины монотонно, настойчиво, словно пытался о чём-то предупредить. Я вцепилась в руль, всматриваясь в водяную пелену за лобовым стеклом. Наконец, впереди замаячили жёлтые окна гостиницы.

Кабинет мужа был на втором этаже. Дверь приоткрыта.

Пахло дорогим коньяком и женскими духами – сладковатый аромат гардении, который я ненавидела с того дня.

Зоя сидела на краю его стола, закинув одну ногу на другую так, что разрез юбки открывал загорелую кожу бедра. Ее пальцы играли с жемчужным ожерельем – тем самым, которое я месяц назад нашла в кармане пальто Алексея. Она склонилась к нему, и между их губами оставалось меньше сантиметра.

Но хуже всего был взгляд моего мужа – не смущенный, не растерянный. Он смотрел на нее с тем же выражением, с каким на меня в нашу первую встречу.

– Галина! – он вскочил, опрокинув стул. Стакан с коньяком упал, оставив на ковре темное пятно.

Зоя медленно выпрямилась, будто не понимала, в чем проблема. Ее губы растянулись в сладковатой улыбке, но глаза оставались холодными, как лезвие ножа. Она даже не поспешила слезть со стола, лишь слегка отвела плечо, будто давая Алексею выбор – оправдываться или продолжить то, что она явно считала уже решенным.

– Простите, – я сказала ледяным тоном, чувствуя, как дрожат руки, но голос не дрогнул ни на секунду. – Я помешала?

Алексей вскочил так резко, что стул грохнулся на пол. Коньяк из опрокинутого бокала растекся по ковру темным пятном, впитываясь, как его ложь.

– Галина! Это не то, что ты подумала! – он сделал шаг ко мне, но я отступила, не давая коснуться.

– А что я подумала, Алексей? – голос был тихим, но каждое слово резало, как тот самый тупой нож с кухни. – Что ты здесь один? Что Зоя пришла просто… обсудить отчеты?

– Мы просто… – он запнулся, и это было хуже любых слов.

Зоя наконец сползла со стола, поправила юбку.

– Галя, ты все неправильно поняла, – ее голос звучал почти невинно, но в уголках губ играла усмешка. – Мы просто выпили по бокалу, засиделись…

Я даже не взглянула в ее сторону.

– Закрой рот, – бросила я, не повышая тона. – Я не с тобой разговариваю.

Алексей побледнел.

– Прекрати! Ты переходишь все границы! – он попытался перейти на крик, но в его глазах читалась паника.

– Нет, это ты их перешел, – я медленно ступила вперед. – Или Зоя уволена к завтрашнему утру, или я ухожу.

– Ты с ума сошла… – прошептал Алексей.

– Нет. Я просто уберегла тебя от ошибки.

Я повернулась к Зое:

– Ты уволена. Если завтра твое лицо появится на территории "Лазурного", тебя вывезут охраной. Понятно?

Она хотела что-то сказать, но Алексей резко махнул рукой:

– Зоя, выйди.

Она задержала на мне взгляд – впервые за вечер в ее глазах мелькнуло что-то, кроме холодной уверенности. Может, страх. Может, уважение.

Но это уже не имело значения.

Дверь закрылась. Алексей схватился за виски.

– Галя… Это просто…

– Не унижай нас обоих, – я перебила его. – Подпишешь увольнение – всё будет как прежде. Откажешься – завтра же узнаешь, каково это, разозлить жену.

Он сжал кулаки, но кивнул.

– Хорошо.

– И если когда-нибудь твоя нога ступит в ее дом – я сожгу все, что ты построил. Начиная с этой гостиницы.

Я вышла, не дав ему последнего слова.

Дождь лил еще сильнее. Но теперь он казался очищающим.

В поселке говорили, муж Зои, узнав о слухах, собрал вещи и ушел, не оставив даже записки.

Через неделю и сама Зоя исчезла, забрав Эльдара из школы.

Последний раз я видела его на пыльной дороге у старого почтового отделения.

— Ты разрушила нашу семью!

Он кричал через улицу, сжимая рюкзак так, что кулаки дрожали. Глаза — два черных угля на бледном лице.

— Мама сказала... что это ты крутила с моим отцом!

Я могла бы объяснить. Рассказать, как его мать прижималась к моему мужу в кабинете, как ее пальцы играли с жемчужным ожерельем — тем самым, что я нашла в кармане Алексея.

Но зачем?

Его семья рухнула. Но не по моей вине.

Чего ещё Зоя ждала, когда полезла к чужому мужу?

Аня после его отъезда перестала есть.

Сидела у окна, обхватив колени, и смотрела на дорогу, по которой он ушел. Похудела так, что стали видны позвонки.

А Катя...

Катя бросала на меня косые взгляды еще месяца два. Как будто я была виновата, что ее первый "взрослый" роман оборвался так внезапно.

Но больше всего меня бесило другое — в ее глазах читалось то же, что и у Эльдара:

Ты все испортила.